Страница 9 из 10
Итак, буржуазия не смогла “довести до конца буржуазную революцию”, не справилась с экономическими затруднениями, вызванными войной, прежде всего политически. Она не смогла пойти против себя самой, против своих частных эгоистических интересов, так как, по всей видимости, не имела отчетливого самосознания своего общего интереса, не имела дальновидных политических лидеров.
Оставалось на выбор: либо военная диктатура контрреволюции, спасающая буржуа за его счет и в громадной степени за счет народа, поэтому, может быть, уже ничего не спасающая; либо военная диктатура народа, то есть пролетариата и крестьянства, с вполне определенными целями:
–
конец войне, землю – крестьянам, а следовательно, – условия для существования разоренному сельскому населению,
–
контроль за промышленностью, национализация банков и т.д., а следовательно, – условия существования для рабочих, для обывателей, для мелкой буржуазии городов.
У большевиков была программа “национального спасения”. У буржуазных партий, как выяснилось, никакой действенной программы не оказалось, не было сколь-нибудь отчетливого сознания ситуации, сильных политических лидеров, способных осуществить то же самое, что сделали большевики, но в пользу буржуазии.
В этом смысле, за свою слабость и за силу эсдеков русский буржуа должен благодарить царя, заботливо опекавшего его все предреволюционные пятьдесят лет.
“Так сложилась диктатура пролетариата в России”
Оригинальность политических и экономических взглядов большевиков сомкнулась с хозяйственной необходимостью и в обстановке военного и экономического краха, развала имперского порядка революционная социал-демократия осуществила ряд экстраординарных мер, таких как:
–
немедленное заключение мира,
–
национализация земли и передача ее в вечное пользование крестьянам,
–
национализация банков,
–
рабочий контроль, а в дальнейшем национализация крупной промышленности,
–
всеобщая трудовая повинность,
–
монополия внешней торговли, организация централизованного и, по возможности, планомерного управления народным хозяйством в первую голову через учет, через статистику.
”Мы за централизм… и за план пролетарского государства, пролетарского регулирования производства и распределения в интересах бедных, трудящихся и эксплуатируемых против эксплуататоров”.60
Первым условием восстановления народного хозяйства был мир – конец бессмысленному потреблению людей и ресурсов.
Аграрная революция, передача земли крестьянам означала быстрое капиталистическое развитие сельскохозяйственного производства на базе мелкого крестьянского хозяйства, окончательно освобожденного от пут феодальных пережитков. Национализация земли закрепила за пролетарским государством крупнейший источник доходов – земельную ренту.
Аннулирование иностранных 60 млрд. займов, размер которых был в 17 раз больше довоенного госбюджета где одни только платежи процентов достигали 3 млрд. рублей или 13% государственных расходов, положило конец утечке средств за границу.
Национализация банковского дела, национализация крупной промышленности, монополия внешней торговли открывали доступ к регулированию народного хозяйства, доступ к доходам от внутреннего и внешнего оборота.
В критической ситуации 1918 года вход пошла прямая экспроприация частных состояний, когда “центр отказывался финансировать местные советы и те существовали на средства “экспроприированные и эксплуататоров”.
В условиях гражданской войны и разрухи экономику удалось стабилизировать в специфическую систему “военного коммунизма” – сочетание революционного энтузиазма масс и повсеместного извлечения средств, с централизованным управлением производством и распределением возможно большей части продукции. Дальнейшее обобществление средней и части мелкой промышленности, запрет частной торговли товарами первой необходимости, поголовная трудовая повинность и военное положение в основных отраслях промышленности и транспорта, главкизм, конфискация сельскохозяйственной продукции без оплаты или по твердым ценам в падающей валюте, карточная система снабжения в первую очередь рабочих – вот, вкратце, основные особенности политики “военного коммунизма”.
“Основной принцип, на котором держались все формы хозяйственного строительства в то время, состоял в том, что из экономики была устранена категория рынка”.61 В перекошенном войной национальном хозяйстве рыночной обмен умирал; обнаружилась запертость внутреннего оборота, обрекавшая промышленность на вырождение, а сельское хозяйство на самодовлеющее существование; политика “политика вытеснения рынка стала просто констатацией факта все большего отсутствия обмена товарами… Поскольку сфера добровольного обмена сокращалась, а сама купля-продажа товаров приобретала извращенный, неэквивалентный, спекулятивный характер, стихийный обмен должен был быть заменен суррогатом централизованного натурального обмена, который обеспечивался принудительно: давлением государства.
Продовольственный налог (с 1918 года – натурой), в который включалось все, что было в два раза больше собственного потребления крестьян, уступил место продразверстке, при которой крестьянам оставляли только на “прокормление”, – безвозвратная ссуда по классовому принципу, для изъятия которой создавались вооруженные продовольственные отряды рабочих.
Итоги продразверстки: 1917/1918гг. – 73 млн. пудов хлеба, 1918/1919гг. – 107,9 млн. пудов, 1919/1920гг. – 212 млн. пудов, 1920/1921гг. – 367 млн. пудов, то есть: рост по мере усиления советской власти.
“По данным ЦСУ в 26 губерний в 1918/1919гг. было доставлено 125,9 млн. пудов хлеба, из которых 55,7 млн. – Наркомпродом, 70,2 млн. – мешочниками. В 1919 году в 12 производящих хлеб губерниях городское население получило по карточкам 52,4% всего количества потребленного хлеба, 15 городах потребляющих хлеб губерний – 40% всего хлеба, остальное было приобретено на вольном рынке по спекулятивным ценам в 8-10 раз выше твердых государственных цен. В 1920 году рабочие потребляли по карточкам 58,5% хлеба”.62
В городах ввели единовременный десятимиллиардный налог на всех имеющих доход свыше 1500 рублей в месяц. Помимо налогов и контрибуций шел процесс натурализации зарплаты – распределение продовольствия и предметов первой необходимости по карточкам в твердых ценах, а с 1920 года – бесплатно. В 1920 году зарплата натурой была в 12 раз больше денежной ее части. Это позволяло, используя денежную эмиссию, все увеличивающийся выпуск бумажных денег, изымать спекулятивные доходы, добиваться тог, чтобы основная тяжесть инфляции ложилась на нетрудовые элементы.
Отказ от уравнительного снабжения населения преследовал те же цели. Классовый паек поделил население на четыре категории: рабочие (1 или 2 категории), служащие (2 и 3 категории), нетрудовые элементы (4 категория). Все эти меры, а также распределение через общественное питание, позволили уравнять шансы рабочих и буржуа перед голодом, спасти рабочий класс от вырождения.
В управлении использовали централизованное планирование работы крупной промышленности, в частности транспорта, что дало нормализацию перевозок и привлечения дополнительных резервов. Составлялись планы на короткие сроки (2-3 недели), основным принципом которых было “выделение ударных, решающих для обороны страны отраслей хозяйства”.
“При правильном распределении ресурсов Советское государство может продержаться очень и очень долго”.63
Однако в смысле развития народного хозяйства “военный коммунизм” не имел никаких перспектив. Эта система, вызванная к жизни диспропорциями экономики военного времени, была способна лишь поддерживать извращенное состояние хозяйства, работающего на войну, обеспечить извлечение прибавочного, а часто, необходимого продукта, “выбрасываемого на ветер” вооруженной борьбы. И, если отвлечься от некоторых начинаний Советской власти в области капитального строительства, хозяйственные итоги периода “военного коммунизма”, в отличие от итогов политических, были удручающими.
60
В. Ленин, Полное собрание сочинений, тои 34, стр. 320
61
Г. Лисичкин, “План и рынок”, Москва, “Экономика”, 1966 год, стр. 17
62
“История социалистической экономики”, Москва, “Наука”, 1977 год, том 1, стр. 374
63
В. Ленин, Полное собрание сочинений, том 43