Страница 49 из 85
– Это обман! – сказал он, указывая на капельки молока, стекавшие с его подбородка. Негритянка, не ожидавшая такого взрыва недовольства, в испуге закрыла глаза ладонями, а блондинка погрузилась по шею в воду, а Ронни продолжал вершить правосудие.
– Меня обманули! Мне говорили, что у негритянок из груди течет шоколадное молоко, а у твое молоко белое и без шоколада!
Тут Ронни громко рассмеялся и стал брызгать на обеих девушек водой из купальни, и наступило настоящее веселье, за которым последовала очередная волна наслаждений…
Разбуженные сексуальные чувства оказались настоящим бременем для молодого Де Гроте. Постель с проститутками стала еще одной традицией в жизни Ронни.
Он видел, как радовались девушки каждой заработанной ими монетке, и это помогало ему гасить в душе противное чувство соучастия в разврате. Чем чаще он использовал труд доступных девушек, тем больше в нем самом разжигалось желание секса. Это был голый, ненасытный чувственный секс, жажда которого, как болезнь, не покидала своего хозяина ни днем, ни ночью. Через полгода Ронни пришлось обращаться к докторам, которые прописывали ему антибиотики от венерических болезней, но стыда от его связи с проститутками у него не было. Так жили все, и это было честно. Мужчина испытывает желание, женщина помогает ему от него избавиться, не портя ему жизнь ненужными обещаниями и ложными клятвами. За свой труд женщина получает деньги, которые помогают ей выжить. Все довольны, и за всё заплачено.
Еще одна божья заповедь не нашла подтверждения в реальности. Ронни попустился и ею, убедив себя, что заповеди только мешают людям радоваться жизни, особенно когда жизнь кипит молодостью.
Ронни не искал женщину, к которой можно было бы создать семью. Он слишком дорожил своей свободой, чтобы связывать себя оковами брака, а свое неутомимое желание секса расценивал как банальную нужду каждого мужчины. О будущем молодой человек не раздумал долго, оно казалось ему дальней дорогой, где работают 24 часа в сутки дорожные отели для дальнобойщиков. Будет эта дорога верной или ведущей в западню, тоже не волновало успешного шофера. Он наслаждался молодостью, всегда имел хороший аппетит и никогда не унывал.
На второй год работы дальнобойщиком Ронни чувствовал себя прекрасно. Его перестали посещать неприятные мысли о его предназначении на земле или тревожные думы о напрасно потраченном времени. Стал забываться и опыт его службы в армии. Родителей он видел редко. Вся жизнь его перешла на колеса многотонного грузовика.
Руководство фирмой не щадило своих шоферов. Ребята приходили вечером из одного рейса и на следующий день утром уходили в другой, а иногда уже в день приезда машина загружалась новым грузом, и водителю давалось всего полчаса на свидание с семьей. Нередко сроки доставок груза так поджимали, что водителям приходилось справлять малую нужду на ходу, приоткрыв дверцу кабинки, но никто из дальнобойщиков не жаловался на жизнь, словно дальняя дорога с гипнотической силой зазывала мужчин в бесконечный путь, меняя их отношения с остальным миром.
Де Гроте на своем многотонном грузовике объездил всю Европу, но на третий год почувствовал утомление и постоянную сонливость. Как-то раз, перед рассветом проезжая Арденны Ронни заметил на скоростной дороге прямо на пути телегу, которую тащила лошадь. В панике он резко затормозил. Когда Ронни вылез из кабины, на дороге в предрассветном полумраке стояли только он сам и его грузовик. А через месяц ему померещилась самолет, который совершал посадку перед ним на автотрассе.
Отдыхал Ронни на территории полюбившихся ему автозаправок. Ему нравились эти минуты затишья. Во время такого отдыха к Ронни подошла молодая женщина. Ее тяжелые черные волосы были завязаны в пучок на затылке, и под тяжестью волос маленький подбородок женщины поднимался кверху. Она подошла к Ронни с опущенной головой, словно боялась взглянуть на него. Когда итальянка осмелилась заговорить, то в ее черных глазах стояли слезы.
Ронни еще раньше приметил эту молодую женщину. Она бродила между огромными грузовиками, как будто что-то искала. Ее красота и белая одежда привлекли взгляды шоферов и каждому из них хотелось узнать, что все-таки ищет и никак не может найти эта прекрасная итальянка. И, вот, теперь она стояла перед ним и набиралась мужества, озвучить свою просьбу.
– Синьор, мне надо с детьми вернуться домой. На этой заправке нас бросил мой друг, который хотел на мне жениться, он из Брюсселя. Я не могу заправить мою машину, он украл у меня все деньги. Видите, там, стоит моя машина?
Женщина указала рукой направо, где под деревом прятался ее маленький автомобиль, а в ней сидели дети. Ронни совершенно не понимал, что хочет эта молодая мама от него. Видя это, итальянка стала говорить медленнее и тише.
– Синьор, у меня нет денег, чтобы заплатить за бензин для того, чтобы ехать на машине к себе домой. Можно, я заработаю деньги у тебя в кабине, чтобы дети не видели? – женщина грациозно подняла руки и вытащила заколку из волос. Волосы свободно рассыпались по покатым плечам, по обнаженным рукам и волной легли по округлой груди. Ронни привстал и, еще сомневаясь в правильности своего поступка, открыл женщине дверь для пассажиров.
В этот раз секс был коротким, словно наспех съеденный бутерброд. Потом итальянка вновь заколола волосы на затылке и ушла довольная, спрятав на груди под блузой деньги, а Ронни внезапно очнулся и никак не мог понять, что с ним произошло за эти годы. Неужели это он только что воспользовался бедственным положением женщины? Ведь для него эти деньги были мелочью, а женщина заплатила за них своей честью. Ему тут же захотелось поменять ход событий, но молодая итальянка уже стояла в окружении своих детей, и его неприятно поразила та злость, с которой на него смотрела ее дочь.
Ронни поспешил включить зажигание. Машина мощно загудела и тронулась в путь. Ронни чувствовал себя отвратительно. Теперь ему хотелось только одного: скорее уехать от места своего позора, скорее забыть брошенную французом женщину и секс с ней. Постепенно скорость и гул мотора сделали свое дело: на Ронни опять навалилась дремота, в которой стыд и совесть становятся чем-то вроде плохого сна.
Глава 4
Разве думал Ронни, что вольность не имеет силы длиться вечно? Бесшабашно жил он, беря от жизни то, что хотел, и тратил впустую то, что надо было хранить. Всё, чем благословила его молодость: крепкое здоровье, недюжинный ум и доброе сердце, – не находя применения, превращались в пустые обещания. Даже родительский дом становился для него чужим, он уже не приносил то успокоение пристани, куда так тянет возвратиться человеку после дальних странствий.
Как-то раз, когда Ронни был в очередном рейсе, Диан – на занятиях в школе, а Альфонс трудился на своем строительном предприятии, в гости к Валентине пришли пять ее подруг. В последние годы Валентина купалась в материальном достатке. Ее муж и сын приносили в дом хорошие деньги и безропотно отдавали получку Валентине, чтобы та распоряжалась доходом семьи по своему разумению. Женщина не пользовалась услугами процветающих супермаркетов, где продукты славились низкой ценой и, соответственно, обладали сомнительным качеством. Нет, Валентина никогда не экономила на еде. Всё необходимое для семейных обедов покупалось ею или на крестьянских рынках, или у местных торговцев.
На еду и одежду в семье деньги не экономились. Подросшая Диан любила наряжаться, но ей трудно было выбрать платье или туфельки, потому что ее гардероб ломился от нарядов. Комната Диан была заполнена игрушками, домиками с мебелью, детскими кухоньками с крохотными кастрюльками и сковородками. Постепенно ухоженная гостиная Де Гроте стала напоминать торговый зал игрушечного магазина. Роскошно одетые куклы выстраивались не по росту, а по стоимости. Самая большая кукла напоминала младенца-переростка. Играть с куклами, стоявшими в гостиной, не разрешалось никому, потому что они служили интерьеру дома, где любят детей. Валентина мечтала прослыть хорошей мамой в кругу своих подруг и знакомых. Дорогие куклы в изысканных нарядах были наглядным доказательством ее материнского таланта, и гости уже с порога могли это оценить.