Невротички

  - Мама, ты гордишься мной? - порой интересовался Богдан вечером.

  - Конечно!

  - Ну так я же плохо пишу.

  - И что?

  - И поведение у меня плохое в школе.

  - И что? Я горжусь тобой потому, что ты мой сын. А писать лучше научишься, вести себя тоже.

  - Не говори так...

  - Почему?

  - Меня ругают в школе... Говорят, что нельзя так говорить. Надо сейчас все уметь.

  - В следующий раз скажешь, чтобы с комментариями по поводу будущего обращались напрямую ко мне, ок?

  - Ок! А что такое дистанционное обучение?

  - Где ты это услышал?

  - Луиза Семеновна сказала, что таким как я надо учиться дистанционно.

  - Это когда дети учаться дома из-за болезни, например.

  - Я больной?

  - Ты здоровее всех здоровых. Не бери в голову глупости.

  Богдан очутился в школе, которая прививала комплекс неполноценности, а не то, что действительно нужно ребенку - умение формулировать мысль, спрашивать непонятное, отстаивать свои интересы, хотеть учиться, верить в себя, учиться на ошибках, не соглашаться с другими и не быть из-за этого опозоренным. Павловна же день не могла прожить без публичного стыжения, ведь если вместо головы "совок", то в нем положено лежать мусору:

  - Ты что полурока в туалете просидел? И ручку погрыз? - орет на весь класс учительница.

  - А давайте-ка мы выйдем из класса и вы мне все расскажите? - просила Поля, случайно попав на разбор полетов вечером в классе.

  - Не слушает на уроке, ручку погрыз! Поведение отвратительное! - учительница вышла и стала в дверном проеме.

  - А что не слушал?

  - Сегодня читали о Катерине Билокур, так он на голове стоял!

  - Я все слышал! - вклинился Богдан. - Она художница, умерла от рака, так и не дорисовав картину!

  - Мой славный! - Поля погладила сына по голове, отправив надевать куртку. - Так, а по поведению что?

  - Тапки ему выстирайте, а то он на улицу в сменке побежал!

  - Хорошо, а с поведением что не так?

  Педагог демонстративно схватилась за сердце, махнула на Полину костлявой рукой и ушла к оставшимся на продленке маленьким дебилам.

  Второй страж нравственности и образования Луиза Семеновна цеплялась не только к детям, но и к родителям по статусу классного руководителя. Женщина ежедневно писала простыни в родительской группе, порой, по несколько раз:

  "Я понимаю, что родителям, чьи детишки себя плохо ведут, очень сейчас неприятно. Но есть положительный момент - мы не собираем общее родительское собрание по вопросу поведения, нет посещения с родительским комитетом квартир для контроля условий, в которых проживает ребенок. Мы просто просим - не стесняйтесь и принимайте действенные меры, чтобы все понимали, что происходит. Хорошего вечера!"

  На подобный сюрр некоторые отписывались отчетами о проделанной воспитательной работе, словно это кого-то интересовало, другие отмалчивались из-за стыда или вежливости, не позволяевшей послать в темное место охамевшую даму. Полина хохотала: "Сталин умер в 53-м. Союз розвалился в 91-м. Но то ж мелочи. Вы Семеновну поблагодарите, что не приходит домой с проверкой!"

  Богданчик рос активным и непослушным. У ребенка было собственное понимание мира, приемлемого, нужного и того, как с ним должны разговаривать. На крики Полины из соседней комнаты он вообще не обращал внимания. При этом с удовольствием накрывал маму одеялом и спрашивал: "Как ты себя чувствуешь, мама?" После школы или выходных у папы мчался с объятиями: "Мамочка, привет! Я так скучал". Уроки вызывали ненависть и отторжение: "Зачем мне надо еще списывать, если я прочел быстро и с выражением?" Богдан был неуклюжим, порой нелепым, громко и много разговаривал, но не позволял неуважения. Поля с четырех лет стучалась к сыну в комнату и только после "да-да!" входила.

  Однажды ребенок рылся в ее сумке. Та подошла и, строго посмотрев на сына, произнесла: "Никогда не бери чужое - это неуважение к человеку". Когда Богдан стал школьником и Поля позволила себе достать из рюкзака учебники, сын молча подошел, отнял портфель и величиственно изрек: "Это личное". Поля без боя все отдала и больше в детский портфель нос не сунула - если ждешь уважения к своему, будь добр, уважай чужое.

  Богдан мог сочинить за две минуты душераздирающий стих об умирающем котенке, нуждающемся в нежности и заботе. Или волшебную сказку о психологической сепарации, накшталт:

  "Жил-был Джин, которому не нравится тесный кувшин. Просил маму, чтобы отпустила. Мама очень любила сыночка, поэтому открыла пробку и Джин вылетел в большой мир. Летит он и поет: "Ой гора, гора!" Потом увидел волка и спрашивает: "Друг, а где мне большой кувшин найти?" Волк дал Джину ключик от большого кувшина. Тот поблагодарил за помощь и начал новую жизнь".

  Самыми приятными были моменты перед сном, когда Полина, не имея ни голоса, ни слуха, пела сыну задушевные песенки с самого рождения, под которые малыш сладко засыпал. Годы шли, а репертуар не менялся: