Страница 60 из 61
- Вот ведь как оно, - сказал Сергеич. - А мы, само собой, надеялись. Елена Кузьминична только и говорила о ней: Таня, Танечка... Нету Танечки, в город ударится на этих днях. Насовсем, само собой.
- Сказала?
- Еще вчерась.
- Любовь, значит. - Котенко вздохнул.
- Оно конечно, - согласился Сергеич. - Чего ей лес да горы? Тянет на людей, на веселье. А наш Александр все в лесу да в лесу. Подумала, скушно с ним, ну и... Любовь, как ты говоришь...
Вошел грустный Саша. Они замолчали.
- Когда тронемся? - спросил он у зоолога.
- Вот проводим туристов и пойдем. Архыза оставим, Сергеич?
- Можно. Возьму пока на привязь. Он где же?
- Пришел, - сказал Саша. - За балаганом обсыхает на солнце. Вместе с Леди.
- Вас когда обратно ждать? - спросил Сергеич.
Котенко сказал, что недели через две. Он еще напомнил Ивану Лысенко о его обязанностях, пока не будет Молчанова, и на этом покончили. Стояли в полной готовности, коней оседлали, смотрели, как галдят, собираясь в поход на гору, Танины девчонки.
Котенко взял повод Сашиной лошади.
- Ну, идем?
Саша в последний раз посмотрел на домик, где Таня. Неужели не подойдет? Ведь они уходят. Уходят!
Сергеич вскинул ладонь к глазам:
- Никак, еще гости.
От Кушта к приюту спускался караван. Не туристы, раз вьючные кони.
- Подождем. - Лысенко отпустил подпруги у лошадей.
Незнакомые, городского обличья люди. И с ними учитель Борис Васильевич из Поляны.
- Вот так встреча на верхах, - сказал учитель и тронул свои позолоченные очки. - Это все к тебе, Александр Сергеевич, прошу любить и жаловать. Археологи, историк и два спелеолога, иначе говоря специалисты по мрачным подземельям. Хорошо, что застали вас, заповедные хозяева. Вы, как вижу, собрались уходить? Повремените, пожалуйста, у наших ученых серьезное дело, им надо помочь.
- Сними вьюки, Иван, - распорядился Котенко. - Отложим на час-другой.
Оказалось, что местное географическое общество и адыгейские историки решили обследовать весь лабиринт. Словом, экспедиция.
- Кого вы нам отрядите в помощь? - спросил учитель.
Котенко остановился взглядом на Лысенко.
- Придется тебе...
- Ну и я, само собой, подсоблю, - сказал Сергеич.
Экспедиция заняла один туристский домик. Опять сделалось людно на приюте.
Учитель обнял Сашу за плечи.
- Ты выше меня поднялся, лесовик, - сказал он, любовно оглядывая своего бывшего ученика. - Вон какой богатырь!
- Свежий воздух, сами понимаете, - пошутил Саша.
- А невеселый. Что так?
Сергеич делал знаки, но Борис Васильевич не замечал.
- А вон и Таня, - удивился учитель. - Татьяна, сюда!
Она подошла. Щеки у нее горели.
- Мы уходим, Борис Васильевич. К озеру, а оттуда домой.
- Ну, счастливо! Задерживать не буду.
- Прощай, Саша, - глухо сказала она и протянула руку. - Мы больше не увидимся.
Он пожал ее вялую, холодную руку. И вдруг, резко закинув за спину карабин, отвернулся и крупно пошел прочь, не оглядываясь и убыстряя шаг.
Все переглянулись. Учитель поправил очки и вздохнул.
- Да-а, - раздумчиво произнес он.
Таня, как-то сгорбившись, догоняла цепочку туристов. Они уходили в противоположную сторону. От Саши.
Когда Молчанов пошел, Архыз поднялся, сделал несколько шагов, но остановился.
Леди деловито бежала за Таней. Но она тоже вдруг остановилась, повернулась и села.
Архыз сломя голову помчался к ней.
Собаки сошлись, поиграли и уселись рядышком.
- Леди, Леди! - позвала Татьяна.
Воспитанная колли оглянулась на звук хозяйкиного голоса, но не спешила.
- Ты глянь! - в каком-то радостном изумлении закричал Сергеич. - Ты только глянь, что делается, а? Ведь она, само собой, останется, не пойдет за хозяйкой! Вот тебе и зверь!
Но он ошибся. Леди побежала. Еще оглянулась на Архыза. Еще. И нехотя, словно чувствуя, что совершает непоправимую ошибку, повернула за кусты и скрылась.
Сергеич обиженно вздохнул.
Архыз вяло поплелся к балагану. Лишь заметив, что в группе людей нет Молчанова, весь как-то подобрался и крупной рысью бросился догонять хозяина.
5
Зоолог и лесник пошли в дальний путь по горам. Скальные перевалы, буйное разноцветье лугов, глубокие долины, забитые густым черным лесом, открывались перед ними.
Тишина, очарование первобытной природы, безлюдье.
Резерват заповедника, его глубинка.
На первый ночлег Котенко и Саша остановились в лесу. Выбрали сухой склон, растянули полог, нарубили свежих веток пихты. Поужинали и долго сидели у костра, вслушиваясь в тишину засыпающего леса.
- Я пройдусь немного, - сказал Саша и поднялся.
- Карабин оставь, - тихо отозвался Котенко. - И недолго, слышишь?
Зоолог лежал у огня, опершись на локоть. Он проводил молодого лесника сочувственным, отцовским взглядом.
Минут через тридцать поднялся и пошел за Молчановым.
Саша лежал под березами ничком, разбросав руки. Плечи его резко вздрагивали. Он плакал, никого не стесняясь и ничего не видя.
Котенко закусил губы. Постоял над ним и, справившись с волнением, как можно тверже сказал:
- Довольно, Саша. Вставай, идем к костру. Слышишь? Будь мужчиной, Александр Молчанов!
Саша поднялся, вытер лицо. В последний раз посмотрел на закат, глубоко и надрывно вздохнул.
Больше они не проронили ни слова.
Утром поднялись на пороге зари.
Еще спал лес, погруженный в туманы, ветки буков и явора были лениво опущены, на них дремала обильная роса. Глухо и сонно ворчала река, упрятанная в холодное ущелье. Стоял тот глубокий и задумчивый покой, который способен врачевать истерзанные души.
Вдруг раздалась близкая и звонкая, глубоко музыкальная трель. Потом пауза с еще более глубокой, настороженной тишиной. И опять чистые мелодичные щелчки, за ними удалой и протяжный свист, приливная волна счастья, призыв к веселью, действиям, бодрости, славословие жизни - все, чем богаты лесной соловей, подоблачный жаворонок, веселый щегол, все сразу угадывалось в этой громкой, волнующей песне черного дрозда.
Утро! Вставайте все. Чистите перышки, умывайтесь росой, пока она не высохла. Слушайте утро. Смотрите, как порозовел край неба, где сейчас взойдет солнце. Скорей, скорей окунайтесь в теплую жизнь, пришедшую на смену черной и жуткой ночи!