Страница 23 из 23
– А почему вы остались?
– Мне казалось, что я могу что-то сделать для людей в этой стране. Я старался. Но ужас войны невозможно было остановить, и где бы ни работал, все равно ты работал на войну. Я был заместителем директора одной строительной компании, где использовались на работе евреи из так называемых исправительных лагерей. Мы старались насколько возможно облегчить их участь, но… за ними в конце концов приходили и куда-то уводили. Что мы могли сделать! Каждый раз, когда они исчезали, я не мог спать. С первой женой мы развелись через десять лет. Это все-таки долгий срок расставания. Сейчас я практически один, как вы видите.
Здесь он остановился, снял почему-то очки и стал их слишком долго протирать платком. Он явно хотел мне сказать что-то, что было для него нелегко. Потом, наконец, решился:
– Я вас с Галей очень полюбил, как родных. Хотите, я вас официально усыновлю, а Галю удочерю? Только одно условие – вы оба выучите немецкий язык, а вы, Женя, будете дальше продолжать дело моей жизни – «Ди Цайт» и «Штерн».
Я был ошеломлен и смущен его предложением. Я понимал, что это предложение было чисто человеческим и никакого отношения к политике не имело.
Но, во‐первых, у меня были живы и мать, и отец, да и покинуть Родину навсегда я никогда не представлял. Во-вторых, если б это произошло, из этого случая моментально бы сделали политический скандал. Я даже ему ничего не сказал. Я только отрицательно покачал головой. Он все понял, думаю, по моим глазам и обнял меня и больше никогда со мной на эту тему не заговаривал. Он мне только сказал:
– Если с вами что-то случится, дайте знать. Я вам помогу.
Он умер в 2002 году, завещая все свое немалое состояние культурному фонду его имени. Через много лет однажды он мне действительно помог. Немедленно. Но это уже другая история.
16. Разве человечество – это не тоже родина?
Буцериус слушал много фрагментов из моей «Автобиографии», которая неожиданно для меня разрослась. Ее пересказывал ему переводчик со страниц пишмашинки, и Буцериус слушал внимательнейше, но ничего не говорил. Через неделю получилось что-то около ста страниц. Вышло, кажется, не предисловие к сборнику стихов, самостоятельная книжка.
Он сказал, неожиданно употребив русское слово: «Оказывается, вы «стакановец». Так он и произнес. Я начал хохотать, и когда объяснил ему почему, он тоже. Потом, выслушав заключительную порцию страничек от переводчика, сказал уже деловым голосом:
– Вы знаете, ваша «Автобиография» будет, по-моему, интересна нашим читателям, ведь это голос не только ваш, а нового поколения России. Мы можем напечатать ее в «Штерне». Только вот что. Я не хочу, чтобы у вас были какие-либо неприятности. Вы у кого-нибудь в вашей стране спрашивали разрешения напечатать это на Западе? Вообще кто-нибудь из «ваших» это читал?
Я себя в этот момент радостно рассматривал в зеркале.
Опухоль на щеке исчезла, и я даже не помнил, на какой из щек она была. Значит, я снова мог читать стихи людям. А для меня всегда было не менее важно читать, чем их писать. Я гордо воскликнул, не отрываясь от зеркала:
– К сталинским временам у нас не будет возврата, герр Буцериус!
– Но все-таки бюрократия очень самолюбива и может воспринять это болезненно, – осторожно усомнился Буцериус. – В прошлом и у нас они тоже не любили, когда не учитывали их мнение.
– Как вы можете сравнивать! – воскликнул я с пафосом.
– Мы живем уже в новой России, где страхи умирают, как я написал в своих стихах, – гордо добавил я. – Кроме того, мне же пришел запрос из Москвы, из Комитета авторских прав, чтобы я срочно отправил мою «Автобиографию» в Америку.
Он пожал плечами:
– Но они же не предполагали, что вы напишете под этим названием.
Буцериус, взяв рукопись, все-таки задержался на пороге.
– Значит, ее можно уже посылать в типографию, вы уверены? Тогда надо завтра подписать с вами контракт.
– Я вам верю и без этого, – сделал я роскошествующий жест.
Он только головой покачал и не сдержал улыбки.
– Еду в типографию.
А я не отрывался от зеркала. На стостраничную биографию и щеку ушла всего-навсего неделя.
Через три дня Буцериус разбудил меня за полночь. В руках держал верстку «Штерна», и первый раз я видел его небритым и смертельно усталым.
– Это ваша верстка, – сказал он. – Мне будет стоить уйму денег, если остановлю выход журнала. Но я это сделаю для вас, если вы все-таки передумаете… Я повторяю вам – я не хочу, чтобы после этой поездки у вас были неприятности на родине.
– А разве человечество – это тоже не родина? – Я спросил его, так что он опять покачал головой, но, в конце концов, вздохнул и улыбнулся. Что ему еще оставалось делать? Он забрал у меня верстку, еще раз постоял на пороге, ожидая, что я ему скажу что-то, но не дождался и, опять вздохнув, уже решительно поехал в типографию.
А мне нужно еще было довыступать в Германии, но меня уже ждали в Париже.
17. «Покорение» Парижа
Мне предстоял еще месяц славы, когда мы с Галей, словно в сказке, плыли в Париже по аплодисментам и букетам цветов.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.