Страница 14 из 23
- КПЗ? – капитан сморщил лоб. – А это что за аббревиатура?
- Простите дядя Семён, это слово из пол … милицейского жаргона. КПЗ - камера предварительного заключения. Есть такие в каждом отделении милиции … а что разве нету?
- Ладно, я в милиции в такой камере не сидел, - пошутил лейтенант, - и не хочу. А вот про осмотр это ты хорошо придумала. Так и сделаем. Значит так. Присутствовать разрешаю, ходи там с блокнотиком, опрашивай людей. Как питались, часто ли переодевались, чем и когда мылись? А сама присматриваясь, делай свои личные выводы. Я же недалеко среди постовых вокруг этого места человека поставлю, следить за тобой будут. Если что почувствовала, встань к человеку левым боком и просто поправь волосы, он это отметит и передаст кому надо. Никакой самодеятельности! Приказ ясен рядовая Пелагея?
- Так точно Семён Павлович. Ясен.
- Ну, этим займёмся после обеда, пока там эту зону оборудуют, ты же посиди тут и займись просмотром документов первой группы из пятнадцати человек. Я думаю, раз у меня своего особиста пока нет, то ты на время, его место и займёшь. Вот так.
- Командир, а как же оружие, стрельба, случись что, я же ничего сделать не смогу. Даже вас защитить.
Тут командир покраснел и сделав вид, что закашлялся, быстренько вышел. Капитан же наоборот посмотрел на меня, улыбнулся, как-то ненатурально хмыкнул, и тоже ушел.
Ну что, в землянке осталась я и пачка документов на столе. Вот мне и лупа пригодилась. Я вздохнула и принялась их рассматривать. И что интересно, видимо от того что я сама по себе такая въедливая и настырная зараза, то нашла я таки два удостоверения, которые вызвали у меня сильные подозрения.
В первом, почерк и чернила на одной и той же страничке о прибытии и переводе в другую часть имели различия. Кто бы ни оформлял их в настоящей военной части, такого ляпа никогда бы не допустил. Во втором документе, если ножичком аккуратно подцепить и чуть приподнять фотографию, то было отчетливо видно, фото в нём переклеивали. Почему я так подумала? Когда умелец оторвал старую фотографию, то на листе удостоверения остался старый клей с частичками бумаги оборотной стороны первого фото, а на новом фото это место клеем не мазнули. Оно осталось чистым. Было и третье удостоверение, на нём фото как бы сползло вниз и места соединения печати на самом фото и страничке не совпадали на пол миллиметра. Чернила на фотографии и самом документе совпадали. Бог его знает, возможно, фото просто отклеилось и хозяин его второпях, сам прилепил не точно? Так что про это пусть судит командир. Я своё мнение выскажу.
В землянку зашёл капитан и охнул, взглянув на целых три отдельно лежащих удостоверения.
- Разрешите доложить?
- Так садись Пелагея и на будущее давай условимся, в некоторых ситуациях, я как и наш командир, не на людях разрешаю тебе, обращаться ко мне проще. Меня зовут Осип Васильевич Крынкин, ты знаешь. И я тебе в отцы гожусь, тем более ты у нас пока вольнонаёмная что ли, и присягу не принимала. Так что можешь величать меня дядя Осип. Договорились?
- Спасибо за доверие дядя Осип. А теперь скажу по документам. Вот эти два … .
Часть вторая.
Ну что сказать, со дня моего перемещения в прошлое незаметно пролетел уже целый год времени, и наступило лето 1942-го года. Наш отряд не никуда ушел. Почему?
И в основном вовсе не благодаря моим попыткам объяснить людям отряда нужность такого шага, а обыкновенному радиоприёмнику, который вскоре я волею случая нашла в одной телеге одного очень домовитого переселенца. Тот по лесу перевозил свои самые ценные вещи и прочий скарб, чтобы сховать их подземном хранилище, вырытом им как раз для этой цели в глухом углу леса. Мы возвращаясь с задания, выясняли что там творится на железке, случайно наткнулись на его телегу, ну и обыскали. Был среди всего этого добра и радиоприёмник. Крохоборничать мы не стали, добро оставили хозяину, а вот радио у него реквизировали.
Мужик не отдал его нашим тогда, в начале войны, когда власти потребовали сдать все радио, не захотел его отдавать и немцам, вывесившим на всех заборах свои такие же приказы. Видимо думал, война когда никогда кончится, а у него всё есть.
Радиоприёмник оказалось здоровенным ящиком с двумя ручками и кружком настроек. Одна ручка для включения, другая была сами настройки. А вот запитываться это ламповое чудо начала 20-го века должно было только от городской электросети. А где нам в лесу взять электричество? Генераторы машин такой ток не выдают.
Вот и было решено поэкспериментировать с проводами, что на столбах идущих вдоль дорог, висят. Заодно, нашёлся в отряде умелец знающий радио и электродело, так вот он и изготовил нужный трансформатор для этой цели.
Разведка долго искала, но таки нашла такое место, где электропровода касались ветвей деревьев, а значит подключенные к немецким, наши провода и само подсоединение было незаметно со стороны. И уже оттуда в глубину леса чуть ли на километр была протянута жила уже нашего замаскированного в земле, кабеля. Выходил тот на лесную дорожку-тропку, куда мы изредка привозили нашего монстра на телеге, где подключаясь к питанию и висящей прямо там же антенне, мы слушали сводки с фронтов вместе со всеми другими передачами.
Слушали-слушали и вдруг услышали как наш всенародный староста дедушка Калинин предложил людям и бойцам до сих пор оставшимся на оккупированной немцами территории начать партизанскую войну. А кто подходил для такого лучше, чем мы?
И вот, руководством в лице командира Семёна Кирова и капитана Осипа Крынкина наш сборный отряд принял решение стать партизанским отрядом с гордым названием «Пролетарий».
Мы организовали несколько баз в разных местах, потом поднакопив жирок, людей и боеприпасы, начали активно щипать немецкие тылы уже всерьёз. Малыми группами бойцы гуляли по немецкому тылу и крушили небольшие гарнизоны, расстреливали полицейских и ретивых старост, минировали дороги и железнодорожные пути и мостами. Многое было, в ответ немцы несколько раз пробовали устроить на нас облавы, даже бомбить пробовали. Мы отступали, уклонялись и снова били их, где могли. От основных баз до объектов группы взрывников старались добраться на машинах, плохонькие объездные дороги по лесам всё же были, и все их немцы и полиция контролировать просто могли. Так что фашисты пока толком не успевали среагировать и понять, куда же потом после диверсии так быстро исчезают эти чертовы партизаны.