Похищение из сераля

Вскоре наступило первое серьезное испытание для транспорта: преодоление Чешских гор. Дорога на Нюрнберг стала вить здесь петли, сообразуясь со склонами, к тому же ее стали пересекать многочисленные речки и ручьи. Через речки были, конечно, сооружены мосты, но ручьи таковых зачастую не имели и пытались захлестнуть водой внутренность автомобилей. Вуатюретке, вероятно, досталось, а лимузин опять шел везде аки посуху. Однажды дорогу пересекла свежая промоина, которую экипажам машин пришлось преодолевать совместными усилиями: было спилено и раскряжовано дерево, его чурбаки уложены в промоину и засыпаны с помощью лопат суглинком и щебнем.

Другой преградой для путешественников стали таможенно-пограничные заставы Австро-Венгрии и Баварии, расположенные по разные стороны речного моста. Сердце Городецкого слегка екнуло, хотя ему стараниями княгини Кински и был выправлен австро-венгерский паспорт (на его имя, но как уроженца Галиции). Впрочем, "свои" погранцы ограничились формальной проверкой паспортов и только. Посерьезнее была организована служба у баварцев, запустивших в авто собак – однако те повращали носами и выскочили равнодушно наружу, не обнаружив контрабандного табака и спиртного.

Наконец, лесистые склоны хребта остались позади, и дорога побежала меж перелесков и полей от одного аккуратного немецкого дорфа до другого. Встречались и игрушечного вида городки: Плайнштайн, Лойхтенберг, Вернберг, Фройденберг…. В более крупном Амберге дамы захотели размять ноги и вообще немного посмотреть на этот чудный город; заодно в кондитерской выпили кофе с пирожными. С явной неохотой потянулись к проклятым автомобилям…. И вновь тот же ландшафт и городки: Розенберг, Поммельсбрюн, Райхеншванд, Швайг…. Вдруг с пригорка за Швайгом открылась панорама обширного Нюрнберга: обилие однотипных четырехэтажных домов под красными черепичными крышами, над которыми торчат кое-где шпили кирх и мощный замок-крепость в верхней части города.

— Я отсюда никуда не поеду! – категорически заявила Агата, когда автомобили въехали на Рыночную площадь. – У меня "алле Арш ин Бойлен" (вся задница в шишках). И не спорьте со мной, Александр: если бы я ехала в лимузине Макса, этого бы не случилось!

— У меня шишек нет, но ехать тоже уже не хочется, – поддержала ее сестра.

— Коли так, обратимся в самый комфортабельный отель и отдохнем, – не стал бузить Коловрат, но вдруг схохмил: – Спорить с женщинами все равно что плевать против ветра.

— Вы – хам, гнедигер херр, хоть и выглядите сущим рохлей, – тотчас отчитала его старшая княжна. – Но я прощаю Вас на первый раз. Везите нас в самый-самый отель.

Как ни странно, места оказались только в Кайзербурге (замке на горе), в его гостевых комнатах и то их выделили лишь после предъявления Ауэршпергами своих документов. Внутри оказалось все весьма прилично и даже с элементами роскоши, к которым были отнесены ванные комнаты с электрическим освещением и ростовым зеркалом. Полдник, съеденный вместо обеда, куда-то рассосался, и все дамы и господа рьяно пожелали ужинать в ресторане. В замке такого увы не нашлось, но его смотритель порекомендовал посетить Тродельштубен, расположенный в центре города, в "готическом" здании на островке посреди реки Пегниц. Их компания туда ввалилась, стол для них нашелся, а потом его завалили блюдами с гуляшом, которым на смену явился омлет, затем яблочный пирог – и все это изобилие аристократы впервые запили темным баварским пивом.

В семь вечера на небольшую эстраду в углу зала явился фольклорный ансамбль (скрипка, гармоника, дудочки и панталеон, то бишь цимбалы), который с ходу начал расшевеливать посетителей на танцы и пляски. Агата, Иоганна и Катрин были одеты как раз в простые свободные платья и походили максимум на простых дворянок или кауффмансфрау. Они стали легонько притопывать в такт музыке, демонстрируя желание поплясать. Однако Саша перегрузился пищей, Адольф презрительно щурился на фолк, а Максим решил понаблюдать, как будут развиваться события дальше. Местные кавалеры, осознав пассивность пришлых господ и готовность их дам к танцам, тотчас скакнули к их столу и с веселой лихостью пригласили девушек. Иоганна и Катрин стали переглядываться, но Агата, глянув гневно на Макса и Сашу, скользнула из-за стола и, взяв партнера за плечи, сразу пустилась в пляс, продвигаясь к танцрингу. За ней последовали и осмелевшие подруги. В итоге аристократки переплясали с половиной мужчин в зале ресторана, но когда некие из них сочли возможным потискать дам по второму-третьему разу, Агата подошла к Максу, подбоченилась и спросила:

— Ну? Ты так и будешь над нами потешаться, сидючи на стуле? Я заказала музыкантам чардаш – пойдешь со мной?

— С превеликим удовольствием, май дарлинг, – сказал Городецкий. – Ибо чувствую, что и у меня на ягодицах стали набухать шишки….

Ночью в комнату Макса (щедрый смотритель поселил мужчин по одному, а дамам выделил элитный двухкомнатный номер), которую он на всякий случай не запер, проскользнула не мышка-норушка, а красна девица по имени Агата. Макс тотчас проснулся, к девице потянулся, но получил по рукам и понял, что еще получит водопад злых слов. Они тотчас последовали, но Макс был стреляным воробьем и стал тушить девичью язвительность ласковой шутливостью в сочетании с нежными прихватами, щипочками, поглаживаниями, быстрыми поцелуйчиками (в запястье, плечико, щечку, шейку и вдруг в губки!), а потом сгреб ее в объятья и стал говорить между поцелуями как она сегодня энергична, резва, ловка, стремительна, мила, какой неизменный восторг и подъем чувств он испытывает всегда в ее обществе, а особенно вот сейчас, находясь так близко к ее женским прелестям…. Вскоре последовало бурное соитие, новая сцена со слезами и новое соитие, более долгое и нежное….

Вдруг отдышавшаяся Агата отклонилась от милого дружка и выпалила:

— Я все знаю про вас с Элизабет Кински! И про то, что ты показываешь ей какие-то невиданные любовные приемы! Почему ты не используешь их со мной?

Макс оторопел, тоже слегка отодвинулся от экзальтированной валькирии, но вдруг сказал:

— Хорошо. Сейчас я покажу тебе один прием, который не применял ни с одной феминой – потому что придумал его сегодня, глядя на тыл вашего автомобиля и твою милую головку, торчащую над сиденьем. Но ты должна слушаться меня беспрекословно.

— Обязуюсь! – воскликнула Агата. – Что надо делать?

— Я зажгу свечу и поставлю ее поодаль. Теперь встань с кровати и дай мне кисти рук – я их свяжу.

— Уже интересно! – засмеялась неофитка.

— Теперь иди сюда, к этой вешалке у стены и зацепи кисти за ее верх. А теперь стой в подвесе и внимай своим ощущениям….

Прижавшись всем телом к девичьей спине, Макс обнял деву под грудями, периодически их сжимая, и стал легонько целовать ушки, перешел на шею, потом губы и вдруг впился в левую грудь всем ртом, ритмично заглатывая сосок небом. Кисть же властно сжала лобок с проникновением пальцев на клитор и в норку. Ее тело затрепетало и притиснулось ягодичным раздвоением к интенсивно напряженному фаллосу. В момент наивысшего желания и произошло их соитие, вскоре завершившееся острым, потрясным обоюдным оргазмом. Не шедшим ни в какое сравнение с вариантом "сзади, с дамой в согбенной позе или на коленях".

— Это было умопомрачительно, – согласилась Агата, оказавшись вновь в постели. – Но я уверена, что в твоем арсенале есть и другие "штучки-дрючки"!

— Что ж, – вздохнул Макс. – Предупреждал я тебя, что не стоит форсировать знакомство с похотливыми изобретениями человечества. Но лучше уж я, чем какой-нибудь козел!

Утром после завтрака Агата попросила Сашу ее простить и отпустить "на отдых" в лимузин Макса. Ну, а ее место заняла послушная Катрин. Мчались они в этот день быстрее (может быть, сказалось лучшее качество немецких дорог) и вечером прибыли в Люксембург, преодолев 520 км. Отдельного номера в этот раз Городецкому не досталось, и он хорошо выспался. Перегон между Люксембургом и Парижем Агата проехала вновь с Коловратом, явно ластясь к нему на остановках. Максим пытался быть объективным и уговаривал себя, что Агате следует выйти замуж за будущего графа. Статус ее несколько понизится, но прецеденты ведь уже бывали. Только вот глупое сердце ныло и свербило.