Перо феникса

Сейчас его желтые глаза насмешливо смотрели на Софи.

– Чего замолчала? Кошки язык отгрызли? – спросил он, и Софи с отвращением зашипела. Она ненавидела кошек, особенно теперь, когда в магазине поселились зловредные черные котята, которые постоянно ее донимали.

– Такой же добрый и милый, как прежде. Старый огненный птиц, – пробормотал Лоттин папа и ласково потрепал Горация по спине.

Все изумленно застыли. Гораций не возмутился, не отхватил ему пальцы, и папа, похоже, узнал Горация, хотя и назвал его как-то иначе.

– Ты узнал его, да? – спросил дядя Джек, наблюдая, как Гораций топчется на столе и тихонько воркует, явно довольный, что его прежний хозяин взъерошил ему перья.

Лоттин папа моргнул и растерянно посмотрел на Горация, как будто тот все-таки его клюнул.

– Да. Я его помню. Я тебя знаю. – Он улыбнулся. – Я помню…

Лотти беспомощно посмотрела на попугая, распушившего красные перья на длинном хвосте. Он посмотрел на нее, а потом резко расправил крылья, слетел со стола и спикировал ей на плечо, где и уселся, бережно прикусив клювом мочку ее уха. Лотти затаила дыхание. Гораций никогда раньше такого не делал, и она просто не знала, чего от него можно ждать. А вдруг он совсем плохо видит? Если она шевельнется, он запросто может оторвать ей ухо. Нечаянно. Во всяком случае, он скажет, что это вышло нечаянно…

– Смелее, глупышка, – пробормотал попугай ей на ухо. – Не забывай, что меня он знал целых пятнадцать лет, а тебя только два года. Это совсем ничего не значит. Мы вернем ему память.

– Почему он назвал тебя огненной птицей? – спросила Лотти, до сих пор не оправившись от потрясения, что Гораций с ней заговорил. Обычно он обращался к ней лишь для того, чтобы раскритиковать в пух и прах ее домашние задания.

– Потому что я и есть огненная птица. Феникс. Произнеси по буквам!

Лоттино правописание заметно улучшилось с тех пор, как строгий старый попугай взялся помогать ей готовиться к школьным диктантам, но этого слова она не знала.

– Ф – Е – Н – Е…

– «И»! Безударная «И»! – воскликнул Гораций, топчась у нее на плече. – ФЕ-НИКС! – Он возмущенно встопорщил перья и стал похож на рассерженную метелку для пыли.

– Я запомню, – пообещала Лотти. И только потом до нее дошло, что именно сказал Гораций. – Ты феникс? Я думала, ты попугай!

– Я попугай.

– Но ты же сказал…

Гораций тяжко вздохнул, как будто его удручала непроходимая тупость Лотти.

– Я феникс инкогнито. – Он сердито взглянул на нее. – И если бы в вашей так называемой школе учили чему-то еще, кроме плохой поэзии и всяких пакостей о древних египтянах, ты бы знала, что это значит. Я маскируюсь.

– Фениксы могут принять любой облик, Лотти, – объяснил дядя Джек. – Гораций был попугаем уже много лет. Я почти и забыл, кто ты на самом деле, – добавил он, улыбнувшись Горацию.

Гораций рассерженно фыркнул, алые перья у него на хвосте внезапно вспыхнули искрящимся пламенем – красным, розовым и золотым. Все как один сделали шаг назад, а Лотти испуганно замерла, опасаясь, что у нее загорятся волосы.

– Извини, я пошутил, – сказал дядя Джек своим лучшим успокоительным голосом, которым он обращался к впавшим в истерику мышам. – Конечно, я помню, кто ты. Просто я уже стал привыкать к твоему попугайскому облику. Ты не менялся с тех пор, как… – Он замолчал, не договорив.

– С тех пор как он уехал, да, – резко проговорил Гораций и еле слышно добавил: – Почему-то не было настроения. – Он перестал искрить хвостом, вернув перьям их прежний цвет, и аккуратно потянул Лотти клювом за волосы. Потом пристально посмотрел на ее папу, склонив голову набок и нервно переминаясь с лапы на лапу. Лотти почувствовала, как его когти легонько царапают ей плечо.

Том подошел ближе и протянул руку, приглашая Горация перебраться к нему. Попугай как будто слегка застеснялся, но все-таки перешел на протянутую руку Тома, вскарабкался к нему на плечо и потерся клювом о его щеку.

Лотти с изумлением наблюдала за ним. Она ни разу не видела, чтобы Гораций проявлял столько чувств. К кому бы то ни было. Она вопросительно взглянула на Дэнни: мол, ты видел такое?

Дэнни неуверенно ей улыбнулся. Наверное, он думал, что она сейчас разревется.

– Значит, феникс? – пробормотал он. Это была безопасная тема для разговора. Уж куда безопаснее, чем неожиданное возвращение Лоттиного папы. Лотти помнила, как ее брат изменился в лице, когда она сказала ему, что ее папа, наверное, жив. Дэнни потерял маму, когда ему было семь лет. Они оба выросли в неполных семьях (Дэнни с папой, а Лотти с мамой), и это единственное, что у них было общего. Хотя нет, не единственное. Они оба знали о магии и о волшебном зоомагазине.

– Да. А что еще делают фениксы? Я не помню. – Лотти нахмурилась, наблюдая, как ее папа что-то ласково шепчет Горацию. Она не знала, чего ей хочется больше: завидовать старому попугаю – или радоваться, что папа нежничает с Горацием, а не с ней. Все-таки ей нужно время, чтобы к нему привыкнуть.

– Это противоестественно – все это пламя на перьях. Показуха, и только, – пробурчала Софи, но негромко, а так, чтобы ее слышали только Лотти и Дэнни. Ее всегда злило, если кто-то получал больше внимания, чем она сама.

– Кажется, фениксы исполняют желания, – прошептал Дэнни. – Или это сфинксы?

– Сфинксов не существует! – воскликнула Лотти. – Правда?

Дэнни пожал плечами:

– А ты догадывалась, что в витрине нашего магазина сидит феникс?

– Фениксы умирают и возрождаются в пламени, – сказала Софи. – И они исполняют желания, если сбросят тебе перо и ты сумеешь его поймать.

– И выглядят как побитые молью старые попугаи, – добавил Дэнни и хохотнул как-то уж слишком громко.

Гораций резко вскинул голову. Возвращение Лоттиного папы, похоже, вернуло ему волю к жизни. Он сердито уставился на Дэнни, а потом вдруг заискрился и засверкал. Его желтые глаза сделались круглее и шире, его гипнотический взгляд завораживал. Свет, окружавший Горация, постепенно сгустился в плотное облако, а когда он погас, на руке Тома сидел уже не старый, побитый молью попугай, а огромный филин.

Дэнни тихонечко ахнул. Но его напугали не острые когти и не загнутый клюв очень грозного вида. Его напугал хищный взгляд птицы, еще две секунды назад бывшей вполне безобидным, хотя и ворчливым старым попугаем.

«Точно так же, наверное, он смотрит на свою добычу…» – подумала Лотти. Ее сердце бешено колотилось в груди. И только упрямое бесстрашие Софи удержало ее на месте. Внутри все кричало: беги, беги!

Дэнни судорожно сглотнул. Иногда они с Лотти могли читать мысли друг друга – видимо, потому, что они состояли в достаточно близком родстве и оба имели врожденные магические способности, – и теперь Дэнни с беспокойством взглянул на Лотти.

– Как я понимаю, семечки подсолнечника его уже не устроят…

Глава 2

Дядя Джек тревожно смотрел на Горация, который царственно восседал на руке его брата и разглядывал магазин с таким видом, словно видел его в первый раз.

Лоттин папа почесал Горация за перьевыми ушками, и тот втянул голову в плечи и блаженно зажмурился. Потом удивленно распахнул глаза.

– Я уже и забыл, – пробормотал он, – какое хорошее зрение у хищных птиц. – Он посмотрел на буфет в углу кухни. – Ты знаешь, что там, под буфетом, паук? – спросил он у дяди Джека.

Лотти поморщилась, а Софи с отвращением шмыгнула носом. Они обе терпеть не могли пауков.

Именно в эту минуту мышонок Фред решил, что пора прекращать дуться, и выбрался из кармана куртки Лоттиного папы.

Абсолютно не замечая огромную хищную птицу буквально в метре от себя, Фред, топоча лапами, прошел через кухонный стол и встал перед Лотти, сердито встопорщив усы.

– Ты собираешься извиниться? – спросил он, воинственно взмахнув хвостом.

– Фред! – вскрикнула Лотти.

– Да! Это я! Тот самый мышонок, кого ты так сильно обидела. Я, знаешь ли, не ядовитый. Мои усы не испортят кофе. Мыши очень опрятные и чистоплотные, если ты вдруг не знала. Так ты собираешься извиниться?