Меч Королей (ЛП)

— Сорок воинов, — сказал я, — да ещё войско Кента.

— Иногда ты кажешься мне безумным, господин, — рассмеялся Финан, — однако, видит Бог, ты до сих пор жив.

Следующие две ночи мы провели, укрываясь в реках Восточной Англии. Мы никого не видели, только заросли тростника. На вторую ночь ветер в темноте посвежел, небо, бывшее весь день ясным, подёрнулось облаками, скрывшими звёзды. Далеко на востоке я увидел вспышки молний и услышал, как рычит в ночи Тор. Спирхафок, надёжно привязанный и защищённый в гавани, содрогался под ударами ветра. По палубе застучали капли, ветер стал порывистым, дождь усилился. Мало кто из нас спал в ту ночь.

Наступил рассвет — с низкими облаками, сильным ветром и проливным дождём, но я счёл, что сумею благополучно развернуть корабль и позволить ветру нести нас вниз по течению реки. Мы наполовину подняли парус, и Спирхафок поскакал вперёд как спущенная с поводка гончая. Тяжёлый косой дождь с порывами ветра налетал с кормы. Рулевое весло скрипело и гнулось, и я кликнул себе на помощь Гербрухта, великана-фриза. Бросая вызов приливу, Спирхафок нёсся мимо береговых отмелей и зарослей тростника. Наконец, мы миновали мелководное устье реки и повернули на юг. Корабль угрожающе кренился под ветром, я ослабил парус по левому борту, но ветер продолжал гнать корабль вперед, швыряя потоки воды из-под носа. Настоящее безумие. Нетерпение погнало меня в море, когда всякий разумный моряк предпочёл бы остаться в убежище.

— Где мы сейчас идём, господин? — прокричал мне Гербрухт.

— Через устье Темеза!

Ветер усиливался. На западе грохотал гром. Глубина у этого побережья была небольшой, волны, частые и короткие, разбивались о корпус корабля, осыпая градом брызг насквозь промокшую от дождя команду. Люди вычерпывали воду, цепляясь за гребные скамьи. И молились. Они просили богов пощадить их, а я молил богов простить мою глупую уверенность в том, что корабль способен вынести такую бурю. Стояли сумерки — бегущие по небу облака совсем скрыли солнце, и мы не видели других кораблей. Моряки пережидали шторм, мы же рвались на юг по широкому устью Темеза.

Клочья пены покрывали угрюмый песчаный берег на юге устья, а за ним вдали виднелись невысокие холмы, поросшие тёмным лесом. Гром гремел всё ближе. Над далёким Лунденом небо казалось чёрным как ночь, временами его разрывали зигзаги молний. Дождь стихал, а я высматривал на берегу ориентир, любой, который мог распознать. Рулевое весло, забиравшее все мои силы и силы Гербрухта, дрожало словно живое.

— Сюда! — прокричал я Гербрухту и указал рукой. Я увидел впереди остров. Остров из зарослей камыша и грязи, а слева от него лежал широкий, продуваемый ветрами вход в залив Свалван. Спирхафок протискивался вперед, ползя к безопасности камышей.

— Когда-то у меня был корабль, который звался Мидделнит, Полуночник, — прокричал я Гербрухту.

— Господин? — озадаченно спросил тот.

— И на этом острове он сел на мель! — крикнул я. — Это Скэпедж, Овечий остров! Мидделнит был добрым кораблем! Фризским! Это хороший знак!

Гербрухт ухмыльнулся. Вода капала с его бороды.

— Надеюсь, что так, господин, — сказал он, но не слишком уверенно.

— Это добрый знак, Гербрухт! И поверь, скоро мы войдём в спокойные воды!

Нас захлёстывала вода, корабль содрогался от каждой ударявшей в него волны, но в конце концов обогнул островок с запада, где ивы совсем скрючились под ветром, и вошел в русло реки. Волны стали меньше, ветер стихал, мы спустили насквозь промокший парус. Вёсла понесли нас через широкий канал меж Скэпеджем и кентским берегом. Я смотрел на фермы Скэпеджа, сквозь отверстия в крышах по ветру вился дым, улетая на восток. Проход сузился. Дождь и ветер всё так же хлестали, но вода здесь была окружена сушей, береговое мелководье укрощало жестокие волны.

Мы медленно двигались вперёд, вёсла поднимались и опускались, и я представлял, как крадутся этим водным путём корабли-драконы, несущие жестоких воинов грабить богатые поля и города Кента. Как, должно быть, впадают в панику крестьяне, когда из речного тумана внезапно появляется змееголовые боевые корабли. Никогда не забыть мне отца Беокку, наставника из моего детства — как он складывал руки и молился каждую ночь: «От ярости северян избави нас, милосердный Господь». Теперь я сам северянин, явился в Кент с мечами, щитами и копьями.

Тот священник, что доставил мне послание от Эдгивы, говорил, что хотя она и объявила о своём благочестивом намерении возносить молитвы у гробницы святой Берты в Контварабурге, но на самом деле скрывается в городке под названием Фэфрешам, монастырь которого наделяла дарами.

— Королева будет там в безопасности, — говорил мне священник.

— В безопасности? Под защитой монашек?

— И ещё под Божьей защитой, господин, — с укором ответил он. — Королеву защищает Господь.

— Но чего же она не поехала в Контварабург? — спросил я. Город немаленький, имеет крепкие стены, и, как я полагал, там хватает воинов для защиты.

— Контварабург внутри страны, господин.

Священник имел в виду, что, если Эдгиве будет грозить опасность, если Этельхельм обнаружит её и пошлёт за ней войско, ей хочется быть там, откуда можно бежать морем. Откуда она могла бы уплыть во Франкию, а Фэфрешам расположен очень близко к заливу Свалван. Я счёл этот выбор разумным.

Мы шли на запад, и за размокшими соломенными крышами домишек на южном берегу я увидел мачты полудюжины кораблей. Я знал, что эта деревня называется Ора и расположена чуть севернее Фэфрешама, совсем рядом с ним. Я часто плавал у этого побережья, вдоль заболоченных приливом мелей и скрытых ручьёв, здесь я сражался с данами, на местных пастбищах я хоронил славных воинов.

— Идём в гавань, — велел я Гербрухту, и мы развернули Спирхафок.

Измученная команда на вёслах ввела его в тесную гавань Оры. Причалы по обеим сторонам приливного ручья наполовину сгнили, гавань выглядела убогой и жалкой. На западном берегу, где причалы были кое-как чинены, стояли четыре торговых корабля, приземистых и пузатых — такие обычно возят провизию и фураж вверх по реке, до Лундена. Вода, хоть и укрытая от штормов, была неспокойной, короткие волны с клочьями белой пены сердито хлюпали по сваям и ещё трём кораблям, стоявшим у южной оконечности гавани. Эти корабли были длинные, гладкие, высоконосые. У каждого на носу — крест. Увидев их, Финан взобрался ко мне на рулевую площадку.

— Кто такие? — спросил он.

— Это ты мне скажи, — ответил я, размышляя, не приготовила ли их здесь Эдгива, на случай, если придётся спасаться бегством.

— Корабли боевые, — мрачно продолжал Финан. — Но чьи они?

— Саксонские, разумеется, — ответил я. Об этом мне сказали кресты у них на носах.

По обе стороны гавани стояли постройки. В основном — просто сараи, где, вероятно, хранились рыбацкие снасти или груз, ожидавший отправки, но некоторые были побольше, и над крышами поднимался и утекал на восток дым. Самая большая находилась у западных причалов, над ее широким, покрытым соломой крыльцом висел знак в виде бочки. Я предположил, что это таверна, и тут дверь на крыльцо открылась и вышли двое мужчин, остановились и принялись разглядывать нас. Я понял, кто привел в гавань три боевых корабля.

Финан тоже понял и выругался себе под нос.

На этих двоих были темно-красные плащи, а только один человек заставлял своих воинов носить одинаковые красные плащи. Этельхельм-старший положил этому начало, а его сын, мой враг, продолжил традицию.

Значит, люди Этельхельма явились в эту часть Кента прежде нас.

— Что будем делать? — спросил Гербрухт.

— А что, по-твоему, мы делаем? — рявкнул Финан. — Убиваем сволочей.

Потому что, когда королевы взывают о помощи, воины отправляются на войну.

Глава третья

Мы развернули Спирхафок к одному из западных причалов. Двое мужчин в красных плащах наблюдали от таверны, как мы крепим швартовы, и как Гербрухт, Фолькбалд и я сходим на берег. Фолькбалд, как и Гербрухт, был фризом, таким же гигантом и в два раза сильнее обычного человека.