Бродяги

— Сообщал, — согласился Бор. — Но у них договор с королём Коллином. Они в человеческие дела не вмешиваются, пока люди не посягают на их владения. Есть, правда, в этом договоре одна лазейка — Проклятый лес. Он не принадлежит ни королю, ни фэйри. Объявлен ничейным, пока Кедар не придумает, как изничтожить всю нежить и прочих, опасных для людей тварей, которых здесь, якобы, пруд пруди. До войны лес принадлежал Облачным всадникам. Они и сейчас мечтают его вернуть. Но особо на них не рассчитывайте.

Бор затянул на свернутой палатке веревочные петли и тихонько подтолкнул зевающего Рыжика.

— Диви, шёл бы ты спать. Того и гляди, меня проглотишь.

Рыжик хихикнул.

— А ты мне сказку расскажешь? Как раньше!

— Он нам всем расскажет, только по дороге. — Лейн встал. — Пошли на опушку.

— Ты что-то придумал? — спросила Дилла.

— Просто не вижу смысла сидеть здесь. Возьмёшь мой лук и стрелы?

— Давай. Но Диви лучше остаться.

— Я с вами! — Он ухватил Диллу за руку. — Я не хочу больше один!

— Лейн, а если Кедар прикажет… — Бор украдкой показал на Диви и выразительно чиркнул себя ребром ладони по горлу.

— Если это произойдет, вы меня остановите, — сказал Лейн. Поднял свою сумку, подержал и вдруг протянул Диви. — Донесешь?

Рыжик обалдело кивнул, потрясенный оказанным ему доверием, и двумя руками прижал драгоценную ношу к животу.

— Остановим, не сомневайся. — Дилла забросила за плечо колчан, взяла лук и оглядела поляну, проверяя, не забыто ли что-нибудь. Зудящей занозой в мозгу засела мысль, что она упустила какую-то важную мелочь…

— Ты! — Она шагнула к Бору. — Отдай платок! На нём моя кровь.

— Обижаешь, подруга! — Гоблин скорчил оскорблённую гримасу. — Я бы его как зеницу ока хранил.

Дилла выхватила у него скомканный платок. Кровь надо отстирать. Так будет правильно.

— Дилла, — позвал Лейн. — Идём.

Она его услышала, но слова внезапно потеряли смысл. Всё потеряло смысл. Выронив лук, Дилла наклонилась над ручьем. Сбросила мешающий колчан и опустила платок в воду.

Банши умеют отстирывать кровь — любую, даже ещё не пролитую. Вода в ручье стала мутной. Много крови, гораздо больше, чем мог впитать в себя шелковый лоскуток. Но это её кровь…

— Дилла, очнись!

Платок исчез из онемевших пальцев. Дилла заморгала.

— Лейни, это предчувствие… Я скоро должна умереть.

— Ничего ты не должна! Ты не банши! И цена твоим видениям — прошлогодние листья!

— Не кричи на меня!

— Вы чего это?! — Рыжик вскинул над головой сумку. — Вот как грохну, чтоб не ссорились!

— Не вздумай! — Лейн изменился в лице. — Там сверху порошок пикси. Если рассыплется, мы все будем хихикать, как упившиеся мухоморовки лепреконы!

— А кто такие леп-коны?

— Потом объясню. Пошли.

«Глупо получилось, — отрешенно думала Дилла, собирая брошенные вещи. — А может, он прав? Дар у меня действительно слабый, ошибаться не раз случалось. Боги, как я не хочу умирать!»

Лейн с Диви уже скрылись в кустах. Бор поотстал, дождался Диллу и подтолкнул ее локтем.

— Иногда лучше признать себя бездарью, подруга.

— Заткнись! Лучше сказки Диви рассказывай.

— Так заткнуться или рассказывать?

— Рассказывать! — потребовал Диви, услышавший заветное слово.

— Ну, слушайте. Жил-был волшебник. Ни талантом его природа не обделила, ни умом. С фэйри дружил, человеческими королями был обласкан, боги и те к нему благоволили, секреты открывали, от всех прочих колдунов скрытые. А когда узнал волшебник главный секрет жизни, возгордился, захотел стать не просто самым могущественным, а единственным в мире. Да и весь мир возмечтал перекроить на свой лад. Он, дескать, лучше всех знает, как надо! И начал тогда волшебник войну. Других магов друг с другом и с фэйри стравил. На богов руку поднял. И была у этого волшебника ученица — ещё более безумная, чем он сам. Захотела она стать ни много ни мало — богиней! Много дурного чародейства совершили они, да и другие колдуны постарались. Война — дело страшное, она всех без разбору забирает — и правых, и виноватых. Тот волшебник тоже подох, чтоб ему в Аду вечно гореть! Под конец даже боги умерли, а следом и живительный источник иссяк, и магия рассеялась. Говорят, вернется она — с дождями, со снегопадами, только нескоро.

— Это не сказка! — возмущенно воскликнул Диви и пнул подвернувшуюся под ногу шишку. — Это ты правду рассказываешь. Про Хофгана и… Её Дарианой звали! Я вспомнил!

— Правильно, — угрюмо кивнул Бор. — Великий был волшебник Хофган эр Роуд, но всего лишь человек. Нашлись, правда, такие из Облачных всадников, кто его поддержал, но даже с их помощью не справился он с той силой, что обуздать пытался.

— А зачем Хофган нас… выгнал? — Диви шмыгнул носом. — Зачем?! Мы ведь его любили. Она злая была, а он нас ягодами кормил и учил птиц делать. Я помню…

Бор скривился.

— Приручал он вас. Ты хоть помнишь, кто ты? Откуда?

Диви нахмурился.

— Я… никкен. Был. Он сказал — забудьте, никкенов больше нет. Почему он так сказал?

— Потому что их и вправду больше нет. — Бор откашлялся. — Дело вот как было. Когда Хофган понял, что не сумеет овладеть божественной силой, он часть её вложил в семью никкенов. Это племя такое, — пояснил он для Диллы и Лейна. — Обитали на Леноре, соседнем материке. Никто из магов с никкенами не работал, потому что их трудно заколдовать. А Хофган рискнул. Решил именно из них создать новых богов, во всём ему послушных.

— Откуда ты всё это знаешь? — спросил Лейн.

— Хофган с отцом Кедара дела имел, пока не поссорился окончательно. Ну, и я между ними на посылках бегал. Видел кое-что. Первоначально-то никкенов семеро было, но родители умерли сразу, а с детьми у Хофгана более-менее получилось. Что именно он делал, не знаю, не видел. Но двое старших сестёр долго не прожили. Младшие братья оказались сильнее. Лиик стал вроде дриады. Хофган смешал с его кровью древесный сок. А Тиви… — Бор замолчал.

Впереди за редеющими рядами елей, виднелась освещенная двумя лунами гарь, а за ней — Дерево.

— Почему мы сюда вышли? — спросила Дилла. — Нам надо ближе к городу.

— Я хочу показать Бору Дерево, — сказал Лейн.

Гоблин сбросил узел со спины и поднырнул под еловые лапы. Извиваясь, как ящерица, дополз до опушки.

— Видишь? — спросил Лейн.

— Н-не уверен, — протянул Бор. — Маячит что-то, если одним глазом смотреть, но нечётко. Сдается мне, это Дерево скрывается ото всех, кто был замешан в войне. Зато я вижу, что от города сюда целая толпа движется. Не иначе, Кедар пожаловал!

— Диви, сядь здесь и ни во что не вмешивайся, понял? — Лейн усадил его на свёрнутую палатку.

Рыжик уткнулся мордочкой в сумку и что-то невнятно пробурчал. "Устал, малыш", — с нежностью подумала Дилла. Она проверила, много ли в колчане стрел. Меньше десятка, негусто. Но и одним выстрелом можно выиграть войну. Она натянула тетиву на лук.

— Какие будут предложения?

— Для начала я хочу дослушать страшную сказку, — сказал Лейн. — Слышишь, Бор? Договаривай. Что Хофган еще сделал с никкенами?

— Руки он им заменил, — Бор понизил голос, чтобы не разбудить задремавшего Диви, — и языки. А одному еще и сердце пересадил. Не от человека, само собой.

— Кому именно? — спросила Дилла.

— Я думал, что Тиви. Но теперь сомневаюсь.

— А чье сердце? — спросил Лейн.

— Сына последнего Подземного короля. Его в плен захватили.

Бор ответил спокойно, но его обычно живые, блестящие глаза погасли. Он потянулся погладить Диви, но тут же опустил руку.

— Держись, Виви-Ди-Диви, — прошептал он. — Мстить за твоих родичей уже некому, но я не я буду, если ты не получишь всё, что тебе полагается.

— А руки от кого? — спросила Дилла, решив пока не уточнять, что именно, по мнению Бора, полагается Диви.

— Думаешь, я всех из Умалившегося народа знаю? Похоже на Облачных всадников, но это вряд ли. Не стал бы Хофган своих союзников на части резать. А вот про языки точно скажу: он их у морских фэйри "позаимствовал". Они навроде сирен были. Так пели, что камни плакали.