Страница 92 из 133
- Разреши, - сказал Энью, принимая самый серьёзный вид, на который только был способен, - Разреши прямо сейчас.
- Настолько бесстрашный? – съязвила Хилл, украдкой поглядывая на Халда. Во взгляде скользило лёгкое беспокойство. – Хорошо, пересядь в центр и постарайся сосредоточиться, мне всё ещё нужно посоветоваться.
У них были особые отношения – это было видно с первого взгляда: им зачастую даже не слишком нужно было использовать слова, как будто все их мысли двигались в унисон друг с другом, и каждое решение они принимали вместе, а не по отдельности. Халд посмотрел на неё, Хиллеви не отвела глаза, и эти двое были, наверное, единственными во всём мире, кто мог бы выдержать настолько сильное напряжение. Это было настоящее понимание, настолько глубокое принятие помыслов души, что не было смысла доказывать хоть что-то. Хиллеви подошла и присела рядом, принимая ту же самую позу – одна рука на закинутом колене, другая опирается на землю. Её друг почти не отреагировал, как будто её присутствие рядом было само собой разумеющимся, и каждый из них не знал, что значит – существовать по отдельности.
- Что думаешь насчёт него? – спросила она, дождавшись, пока Халд не начнёт нетерпеливо постукивать пальцами по камню.
- Ничего не думаю, - спокойно ответил он. – Как все остальные, ничего особенного.
- Тебе не нравится мой выбор? – настойчиво продолжила Хилл. – Или ты просто больше мне не доверяешь?
- Не неси ерунды, - его губы сложились в ровную линию. – Просто предчувствие…
- Я полагаюсь на тебя, но на себя я полагаюсь тоже, - она положила руку ему на плечо. – Мы с ним очень похожи, настолько, что сама удивляюсь. Такие люди, как я или он… Если их поставить на правильный путь, они свои шансы не пропустят.
- Что за «шансы»? – хмыкнул Халд. – Шанс отдать Фатуму ещё одного? Надоело мне всё это…
- Пока он справлялся, - покачала головой Хилл. – Если поможешь, может, всё будет даже лучше, чем ожидалось. Может, он даже, эм, смирится.
- Насколько я знаю такой тип людей, навряд ли, - и, подумав, добавил. - Ты, конечно, исключение.
- Исключение подтверждает правило, но разве исключение обязательно одно? – Хиллеви начала напирать, не давая времени передохнуть и придумать новые аргументы. – Парень ведь хороший… Прошлое, конечно, тяжёлое, но у кого из нас оно лёгкое? У кого лёгкое, те как раз и не справляются.
- Ненавижу с тобой спорить…
- А мы и не спорим, - улыбнулась Хилл. – Я же знаю, что ты согласишься.
- Твоя правда, - отвёл глаза Халд. – Соглашусь. Только без импровизаций, всё чётко по плану, да?
- Тут уже на твоё усмотрение, - вскинула руки в победоносном жесте Хиллеви.
- Это когда-нибудь точно доведёт до беды, - пробубнил себе под нос Халд, всё-таки вставая и направляясь к Энью. Хиллеви последовала за ним. – Точно доведёт, это я тебе обещаю.
Энью почувствовал на висках касание двух рук. Одна была её – неожиданно шершавая и жёсткая, другая – мужская, грубая, как гравий, но оттого не менее приятная и согревающая. По затылку пробежала мягкая дрожь, потом пошла ниже - от шеи к плечам и пояснице, доходя до кончиков пальцев рук. Вдруг захотелось размять суставы, как будто они несколько дней находились в одном положении, но тело больше не слушалось, был только звук – монотонный, ритмичный звон в ушах, шум какого-то неясно-серого цвета, заполняющий и расшатывающий внутренности, как вода, но в то же время умиротворяющий, успокаивающий. Энью понял, что уже во сне, только когда вокруг что-то загремело, а он оказался в лесу недалеко от Фарагарда. Крепость стояла нетронутая всего в метрах сорока от него, и даже сквозь деревья он мог ощутить камень – его серую бесконечную жизнь, его сломы и трещины, природный холод, и он этого ощущения на душе стало легче, будто такие же невидимые камни вдруг всей грудой свалились с неё. Энью ощупал собственное тело, потом сделал пару глубоких вдохов – ощущения почти не отличались, и где-то в его подсознании вспыхнула надежда на то, что всё было ложью, что стены ещё целы, что сейчас он вернётся в город, откроет дверь и встретит лучезарно улыбающуюся Энн, а учитель будет всё так же ждать их на той круглой поляне, прислонившись к дереву и закинув за голову руки...
Город оказался пустым, как выпитый до капли стакан. Не было даже привычного утреннего завывания ветра, только тишина, и Энью в одно мгновение будто толчком выкинуло из иллюзии – в нереальность, в то, что всё это было создано для него, что это только сон, и ничего больше. Расстояния не существовало, и ко всему вокруг он был одновременно и далеко, и близко, так что когда его потянуло прочь из города, он уже сразу снова стоял на той злополучной площадке, где всё случилось, где исчезла его семья, где он… проиграл. Его окутывало пламя, сжигающее заживо, но он не чувствовал боли, не чувствовал ничего, кроме страха, хоть на губах всё вертелось «это сон». Энью не мог убедить в этом сам себя, не хватало уверенности, не хватало силы на решение, и он снова был слабее рока, он ничего не мог сделать. Учитель снова умирал, расщепленный магией Нима, Энн, захлёбываясь в огне и крови, выносила его пустое, бездыханное тело, и уже умирали они все втроём. Горы сворачивались в спирали, и откуда-то из недр его тела чернотой приходил Фатум, говорил с ним, убеждал его, и всё бессмысленнее двигались губы в еле слышном «это сон».
- Я же поделился, - послышался обиженный мальчишеский голос, - так почему не пользуешься?
Изнутри рвался синий шар Фатума, впитывался в кровь и кожу, обхватывал сердце цепкими желеобразными путами, заставлял выталкивать из себя силу, разрушать и быть разрушаемым. Мир наполовину свернулся в труху и сломался, копируя правую часть его лица, камни со спиралей раскидало повсюду, трупы Эннелим и Леварда накрыл пепел, пока из рук рвалась голубая магма, пока глаза застил дым, а душу – сомнения. Энью попробовал заплакать, попробовал позвать на помощь, но жар высушил всю влагу в его теле, и из горла вырвалось только сдавленное хлюпанье.