Страница 34 из 133
— Не умеешь импровизировать, — бросила она, поднимаясь на ноги и закидывая меч за спину в непринуждённой позе. Энью до скрежета сжал зубы, но вытерпел, вместо атаки направив большую часть энергии на лечение раны — с этим повреждением и так мизерное преимущество терялось совсем.
— Сейчас увидим, — ответил он. Магии оставалось совсем мало, она утекала водой, просочившейся сквозь песчаный кувшин, поэтому нужно было действовать сейчас, и действовать решительно.
— Слишком сосредотачиваешься на победе и не видишь общей картины, — продолжала она, двигаясь по кругу в поисках удобного места для атаки. — Неплохие задатки, которые можно развить, хорошие движения и рефлексы, но…
…Ты не един с собой.
***
— Опять поранился? — отец осмотрел коленку и временно обмотал её бинтом. — Ну и где в этот раз?
— Там… — Энью показал маленькой ручонкой в окно, где грохотал кузнями город.
— Снова играл с детьми? — нахмурился отец.
— Да мы просто… — Энью решил не договаривать, посмотрев на посерьёзневшее лицо, и просто кивнул, не поднимая взгляда.
— В этом городе можно выжить только двумя способами: либо ты жертва обстоятельств, либо ты создаёшь эти обстоятельства. — Отец смотрел в окно, на дымчатое, пыльное зарево, — Есть ещё те, кто создаёт город, как я и, когда-нибудь, ты. Мы не выживаем, а пытаемся жить.
— Но разве, чтобы создавать… — Энью запнулся, потирая коленку, подумав, что перебивать отца нельзя, но тот кивком головы разрешил продолжить, — …не нужно узнать людей получше, ну, тех, кто там живёт. Вот я и узнаю…
— Ты прав, и я раньше тоже там бывал, но знаешь, что я понял? — улыбнулся отец. Первая улыбка за долгие месяцы. — Главное, к ним нельзя привязываться.
— Почему? — Энью прижался к нему, облокотился на излучаемую им надёжность, и его не отстранили, как обычно, а прижали крепче.
— Рано или поздно, они все потеряются, — грустно ответил отец, потирая костяшки пальцев о куртку и поглаживая сына по плечу.
— Тогда… я их найду.
***
Огонь в потухших было факелах бушевал от копившейся над ареной силы, готовый выплеснуться и растечься по камню, сжигая и плавя саму землю. Энью нападал, нанося удар за ударом, пока девушка ловко уклонялась от каждой атаки и иногда пыталась лишить его равновесия, утягивая вперёд долгим соприкосновением мечей и резкими выпадами. Они оба ждали ошибки, в которую можно будет вцепиться, как бойцовская собака вцепляется в горло, и не отпускает, пока либо она сама, либо враг не свалится от изнеможения. Любое движение теперь могло привести и к победе, и к поражению. Пока девушка становилась всё быстрее, Энью нарочно отступал, перебрасывая, как казалось, крупицы энергии из руки в руку, чтобы хоть как-то отражать удары, сыплющиеся на него со всех сторон и понемногу царапинами и порезами добиравшиеся до кожи. Но это было не всё: часть магии он сохранил, спрятал внутри сердца, не давая проходить по венам и выдать силу, но долго держать её не получалось — она уже начинала бесноваться, требуя выхода, — поэтому играть по правилам противника он не мог и приходилось заставлять его совершать ошибки самому, переходя в глубокую оборону. Девушка с удовольствием поддалась на очевидную уловку, но не было ни одного слабого места, куда можно бы было ударить, завершив эту битву. Толпа стала многоголосым хором, выкрикивающим то одно, то другое, мешавшим сосредоточиться на внезапной атаке, но Энью знал, что нужный момент точно настанет, и терпеливо выжидал.
И он наконец наступил. В какой-то момент девушка резко прыгнула вперёд, намереваясь ударить по ноге, но Энью предсказал её движения и меч резко опустился, чуть не задев отставленную руку и звонко ударившись об камень. Она успела увернуться, но потеряла напор и скорость, поэтому Энью перешёл в наступление, оттесняя девушку к краю круга и заставляя толпу испуганно расступиться в страхе, что битва может выйти за пределы площади. Он заметил, как медленно, но верно падает точность её движений, и в какой-то момент она стала достаточной, чтобы атаковать в полную силу. Энью выбросил меч вперёд остриём, так, чтобы единственной возможностью защититься было сближение на короткую дистанцию, где длинное и тяжёлое оружие бесполезно. Так и получилось: лёгкий клинок скользнул остриём по стали, направляясь к незащищённой руке, но он только этого и ждал. Магия, до последнего мгновения державшаяся внутри, как натянутая тетива, выстрелила в руку, направленную в голову противника и онемевшую от слишком быстрого перемещения, но вместо врага наткнулась на… пустоту, образовавшуюся в том месте, где всего мгновение назад стояла девушка. «Нечеловеческая скорость…» — промелькнуло в голове. Он заметил её слишком поздно — прямо у себя за спиной, — и инстинкт снова сработал быстрее мысли: энергия, уже готовая выйти наружу, с бешеным напором потекла обратно, разрывая ткани, ломая кости и переходя в спину, туда, куда должен был ударить меч.
Она выплеснулась наружу фонтаном кровяных кипящих брызг, обжигая почерневшие от температуры руки, выронившие лёгкий клинок. Девушка вскрикнула, но крик утонул в рёве толпы и особенно тех, кто ставил на молодого мага. Рука Энью безвольно болталась, прикреплённая к плечу голыми обрубками мяса и кожи, пока он смотрел на беззвучно корчившееся, изуродованное тело. Больше он ничего не понимал. Он просто смотрел, как взявшийся из ниоткуда слуга поднял затихшую девушку на руки и скрылся за толпой, проходившей мимо него, как течение, огибающее камень, видел, как округлились глаза старика Леварда, попытавшегося пробиться за ними сквозь плотную стену из беснующихся людей, почувствовал откуда-то из глубины касания Эннелим, схватившую его за здоровую руку и кричавшую что-то прямо в лицо и в бесцветный, молчаливый взгляд.
Энью почувствовал, как его кладут на носилки и несут куда-то вместе с облаками, плывущими по лазурному небу, мерно покачивая в такт шагу. Мозг невнятно разрывался тошнотой от образов обгоревших рук, от предсмертного крика и запаха кипящего мяса, так плотно забившегося в его нос, что хотелось его отрезать, заменив всё на тупую физическую боль, которая ушла гораздо дальше его восприятия. Разорванная рука неприятно липла к телу, пропитывая левый бок и ткань носилок, что-то разваливалось и шелестело. Энью попытался откинуть её в сторону, но движения были иллюзорными, неправильными — сейчас вместо конечности была зудящая пустота, которую хотелось либо заполнить, либо отсечь. Воздух и магия свободно ходили через неё, то принося боль, то забирая с собой, но Энью не обращал на неё внимания, глядя вздувшимися венами белков глубоко вверх, в реальность, проносящуюся мимо него медленно кружащими пылинками и отсветами лучей. В искалеченной руке что-то поселилось — это было воспоминание, это был Её образ, сидящей за столиком в таверне и что-то ещё, расползавшееся по нервам склизкими щупальцами чёрной татуировки, что-то, заставлявшее его держаться за этот мираж, хвататься за него, как за край уступа перед неизбежным падением со скалы.