Ornamentum

На подготовку уходит два дня и день, чтобы незаметно добраться до поселения. Двигаться приходится малыми группами — разделить нашу бригаду так, чтобы её было не слышно и не видно, непросто. Еще день уходит на то, чтобы всех распределить и занять позиции.

Небольшой отряд отправился к месту стоянки рыбаков: мы решили ударить по ним с рассветом, чтобы видеть куда они убегают. Если хоть один доберется до следующих врат — это будет провал.

С первыми лучами солнца отряд возвращается и докладывает, что все рыбаки мертвы, никто из них не понял, что произошло. Мы приступаем к следующей части операции. 

Конный отряд огибает поселение и мы располагаемся на большом расстоянии друг от друга. Меня сопровождает ангел со штандартом. Я в новых золотых доспехах массивнее привычных, красный плащ развевается за спиной. Кконь тоже украшен, на нем вызывающие импровизированные латы. 

За рекой поднимается солнце, долина озаряется светом, думаю пора. Я и мой знаменосец поднимаемся на холм. Нас будет видно всем солдатам — это сигнал к атаке.

Я впервые вижу поселение так близко, оно находится примерно в километре и лежит на равнине. Деревянный частокол издали похож на сваленные деревья, он плотно окружает поселение, внутри хижины, все выглядит примитивно. 

Охрана видит меня в ту же секунду, как я поднимаюсь на холм. Еще бы — солнечные лучи отражаются от моей брони и освещают долину, как маяк. В поселении начинается суматоха, оттуда доносятся звуки, напоминающие игру барабанов. Но уже поздно бить тревогу, наши отряды врываются внутрь, поджигают дома и настигают первых жертв. Я наблюдаю как чертей валят у дальних ворот, преграждая им путь на свободу. С четырех сторон к центру двигаются наши отряды, поселение в тисках. Черти в отчаянии пытаются перебраться через свой же частокол.

Похоже, что просто наблюдать не получится. Я достаю лук и отстреливаю чертей: парочку поражаю в момент, когда они пролезают частокол и еще нескольких убегающих. Повезло, что Юджин обучил нашу конницу стрельбе, а то бы черти уже разбежались. Нам нужно как можно дольше держать под прицелом поселение. Стрелы пронзают спасающихся чертей, их становится все больше, они разбегаются во все стороны. Странно, но я слышу их крики и они не похожие на боевые. Видимо, слишком легкая победа вызывает жалость к врагу.

Я убираю лук и достаю меч — это сигнал к конной атаке. Мы мчимся во весь опор к поселению, сужая кольцо и добивая тех, кто пытается сбежать. Все кончается быстро, последних убегающих догоняют стрелы. На всякий случай я отправляю группы солдат пройтись по округе — нельзя допустить, чтобы хоть кто-то убежал. 

Жак даже продумал как использовать раненых: они сидели в засаде в леске у подножия гор на тот случай, если мы кого-то пропустим. Но сегодня они остались без работы — ни один черт до них не дошел. 

Я напоследок кружу вокруг поселения и заезжаю внутрь, повсюду трупы чертей, наваленные друг на друга. Вокруг с сотню, а может и больше наших раненых солдат. Это намного больше, чем мы ожидали. Я спрашиваю у проходящего мимо солдата где Жак и после ответа скачу в центр поселка через импровизированный медпункт из плащей и подстилок из хижин, на которых лежат тяжелораненые ангелы — здоровые оказывают им первую помощь, а рядом стоят дозорные.

— Что случилось, откуда столько раненых? 

Мне отвечает солдат с оторванными пальцами и раненой ногой. Он лежит, облокотившись на деревянную бочку. 

— Ублюдки сопротивлялись и сражались намного лучше, чем обычно. 

Я смотрю на остальных и облегченно вздыхаю — убитых нет. А солдат докладывает без остановки:

— До площади мы добрались быстро с минимумом раненых у нас и максимумом убитых у них. На площади сформировался отряд чертей, перегородивший нам путь. Мы оказались слишком самоуверенными, черти сражались яростнее, помогали друг другу, а самое странное — они защищали своих, которые отступали. Там мне и откусили пальцы, — он показывает перебинтованную руку с двумя пальцами.

— Поправляйся, солдат, ты выполнил свою задачу.

Я двигаюсь дальше, у площади трупов еще больше, целая гора. Видимо тут они и встретили наших. Мне приходится слезть с коня — проходы между хижинами узкие, а из-за трупов почти непроходимые. В центре поселения собрались лейтенанты и радуются победе. Испачканные кровью и грязью они громко смеются и пересказывают друг другу подвиги и нелепые ситуации в бою. Они видят меня и приветственно машут. Даже ворчливый Дионисий говорит пару хвалебных слов, но следом отмачивает похабную шутку про меня и моего коня, который лениво бредет за мной по пятам. Среди суматохи сидит наш капитан.

Жак выглядит измотанным и весь испачкан кровью. Я подхожу к нему и привязываю коня к деревянному клинышку:

— Ты как? — спрашиваю я. 

— Это был их вождь, — он отбрасывает отрубленную голову с венком из цветов.

— Ну и что? 

— А то, что он еще и говорил со мной. Просил, чтобы я пощадил их женщин и детей. 

Я оглядываю трупы и обнаруживаю, что они действительно отличаются друг от друга. Многие одеты и даже украшены цветами. Выглядят они, как первобытное перебитое племя. 

— И что ты сделал?

— Срубил ему голову, как видишь. Как только он подох, черти стали сражаться еще яростнее. Я ни разу не видел ни такой сплоченности, ни главных среди них, ими обычно управляет демон. Ну и уж точно я не видел детей чертей.

— Такое вообще возможно? 

Он с сомнением качает головой:

— Думаю, он хотел меня одурачить или отвлечь. 

Жак выпрямляется, встряхивает крылья и убирает оружие в ножны. И снова раздает указы: