Ornamentum

Пока мы летим, я переживаю за Анафиэля и Орхана. Сдержала ли слово Бастет? Попутно жалею, что ранил Гавриила в крыло. Теперь он летит неровно и оперение в крови, но он не обращает на это внимание. С его ноги стекает кровь и я надеюсь, что с каждой каплей он становится слабее.

Мы прилетаем в Око быстрее, чем я ожидал и приземляемся на центральной площади. От нашего внезапного появления люди сначала пугаются, но узнав меня и Гавриила бурно радуются. «Ну еще бы», — думаю я, никто из них не знает про печать и предательство ангелов. Люди кидаются в ноги Гавриилу, пока он пытается переступить через них. «Вот наше истинное спасение!», — кричат они. На крики прибегают Жак и стража. 

— Где печать? — Гавриил начинает нервничать. 

Он не отпускает меня и похоже, что лучше момента уже не будет. Я вкладываю все свои силы в кулак, бью Гавриила по раненой ноге и кричу во весь голос:

— Его нужно убить, он предатель!

Гавриил пошатывается от моего удара и отшвыривает меня в ближайшим дом. Я разбиваю свои телом окно и падаю на пол, но тут же поднимаюсь и замечаю на столе нож. Я его хватаю и выпрыгиваю в окно. Люди с удивлением смотрят на меня, но никто не атакует Гавриила. 

— Люди и братья, — обращается архангел к жителям, — я даю вам выбор: ангелам дозволено вернуться Домой и они будут прощены, людям я дарую защиту и ни один враг не посягнет на эту территорию. Взамен мне нужна лишь одна вещь, печать.

Люди переглядываются и спрашивают друг друга о чем он говорит. Несколько человек срываются с места в поисках того, что было бы похоже на печать. Жак отходит от стражи и медленно подходит к Гавриилу:

— Мы все сможем вернуться? 

— Слово архангела. 

Жак опускает в сумку руку, недолго копается и достает печать.

Гавриил даже не дрогнул:

— Отлично. Отдай ее мне. 

Я стараюсь незаметно подойти поближе и не верю своим глазам. 

Жак протягивает печать Гавриилу, тот тянется за ней, Жак неловко взмахивает рукой, нож скользит по шее Гавриила, но он успевает откинуть голову, чтобы избежать серьезного ранения. Как только я это вижу, я прыгаю на Гавриила, но тут же слепну.

Неимоверный жар охватывает все тело, я ничего не вижу и куда-то врезаюсь. Когда ко мне возвращается зрение, Жак уже обезглавлен, печать в руках у Гавриила, а Око Бога в ножнах. Люди поблизости, которым не посчастливилось увидеть свет от меча, погибли. Их тела страшно обожжены.

Гавриил вытирая кровь с шеи с каменным лицом подходит ко мне:

— Как же вы меня достали. Молись Всеотцу, чтобы печать оказалась настоящей. 

Он хватает меня и мы взлетаем в небо. С каждой секундой скорость нарастает, вокруг нас образуется белая пелена. Я вспоминаю эти ощущения: такие же, как когда Саргат бросил меня в яму с порталом у школы. Такое же ощущение было и когда я умер.

Я прихожу в себя, когда мы летим над великим Домом. В нем ничего не говорит о том, что идет война: ангелы занимаются будничными делами, мученики гуляют по парку, солдаты тренируются, везде царит мир и гармония.

Мы летим долго и медленнее, чем на Земле. Гавриил устал и я это чувствую. Переход отнимает много сил, а он ранен, да еще и тащит меня. Мы приземляемся в незнакомом месте у вырезанной в горе двери. Дверь каменная, в нее вложено семь печатей и не хватает всего одной. Гавриил тяжело дышит. Он подходит к двери и вставляет печать в паз.

Раздается оглушительный щелчок, словно открываются тысячи замков одновременно. Впервые я вижу легкую улыбку на лице Гавриила. Он не обращает на меня внимания и куда-то уходит, а я обнаруживаю в своем кармане кухонный нож, который забрал из Око. Гавриил возвращается с необычными сосудами и поочередно открывает их.

Каждый сосуд издает пронизывающий звук, я слышу тысячи страдающих голосов, молящих о спасении и в ужасе закрываю уши руками. Из открытых сосудов вырывается энергия и бьет по двери. Появляется тонкая щель и дверь продавливается внутрь.

Я понимаю, что это — мой последний шанс и пока Гавриил открывает последний сосуд, я бегу на архангела. Гавриил не может отпустить сосуд, из него бьет энергия — он одной рукой тянется к мечу, а я со всех сил вонзаю нож в руку предателя. Нож ломается, Гавриил дергает раненой рукой, сосуд выскальзывает и разбивается. 

Высвободившаяся энергия отбрасывает архангела на землю. Я обхватываю меч Михаэля двумя руками и выдергиваю его из ножен. Яркая вспышка освещает все вокруг, но я вижу! Я вижу Гавриила!

Мое секундное торжество рассеивается — с каждым мигом, как я держу в руках Око Бога, нестерпимый жар пронизывает меня. Руки моментально чернеют и обгорают и все тело пронзает адская боль. Когда я впервые смотрел на меч, даже вполовину не было так больно, как сейчас. Я взмахиваю наотмашь в надежде ранить Гавриила. Я машу и машу мечом, ничего не видя перед собой.

Тело обгорает, одежда истлела, крылья горят и плавится кожа. Я падаю и пару секунд еще машу мечом, пока он не выпадывает из рук. Левой рукой я на что-то натыкаюсь — это тело Гавриила, на его поясе я нащупываю ножны и с трудом убираю в них меч. Свет гаснет моментально, а рядом со мной лежит изрубленный Гавриил.

На моем теле нет живого места, я с трудом отползаю и облокачиваюсь на дверь. Прохладный ветерок обдувает умирающее тело. Я не чувствую крыльев и жадно глотаю воздух, но дышать становится все труднее. 

Я расслабляюсь, принимая конец. Под тяжестью тела дверь раскрывается и я по пояс падаю за порог на дубовый пол. От удивления я верчу головой, чтобы разглядеть, где оказался и вижу комнату. Она небольшая, с камином у стены. Над камином висят круглые часы, а на его решетке сохнут носки.

Справа в постели лежит бледная девушка; слева, не обращая на меня никакого внимания, сидят двое и играют в шахматы; четвертый, худощавый мужчина в лохмотьях, ходит из угла в угол, останавливаясь у камина и грея руки.