Море спокойствия

И все же я была ему благодарна за присутствие. Он хотя бы отвлекал меня от прочей ерунды этого дурацкого урока. То есть от всего, включая темноволосого кареглазого придурка, который внезапно лишился своего обаяния. Выяснилось, что его зовут Итан. На мое счастье, в классе было полно свободных мест, так что мне не пришлось принимать его весьма щедрого предложения сесть к нему на колени. Но, по несчастью, одно из таких мест оказалось рядом со мной, куда он, собственно, и плюхнулся. Он больше не отмачивал шуточек, но постоянно ухмылялся – однако в этом ему было не сравниться с Дрю.

Я захожу в дом и, бросив рюкзак на кухонный стол, принимаюсь доставать из него все, что требуется подписать Марго. Не успеваю я закончить, как жужжит мой мобильник, и мне приходится на время отложить свое занятие. Я не стремлюсь всегда держать телефон под рукой, потому что пользуюсь им не часто. Мне могут писать только два человека: мама или Марго. Больше никто не обращается на этот номер, сейчас даже мой отец.

Я использую телефон лишь для самого необходимого – текстовых сообщений, в основном адресованных мне и остающихся без ответа. Если нужно, с помощью них даю знать Марго, где нахожусь, или предупреждаю, что опоздаю. Таково было условие моего пребывания в ее доме. Но большего от меня ждать не стоит. Не принимаются вопросы: «Как прошел твой день?», «Ты с кем-нибудь подружилась?», «Ты уже нашла психотерапевта?» Только сухие факты по существу. Моя проблема всегда заключалась не в речи, а в общении.

Сообщение оказывается от Марго: «В честь твоего первого дня в школе зашла за готовой едой. Скоро буду». Я до сих пор привыкаю есть днем, в четыре часа. Поскольку Марго работает в ночную смену, ужинаем мы рано, чтобы она успела перед работой принять душ и собраться. Но учитывая, что обед приходится на десять сорок пять утра, я не возражаю.

Скинув свои орудия пытки в виде шпилек, я переодеваюсь в спортивную форму – хочу после раннего ужина отправиться на пробежку. Я бы и сейчас пошла, но снаружи очень жарко, а я стараюсь не бывать на улице в такое время суток, когда солнце, следуя за мной по пятам, обжигает воспоминаниями кожу. Я даже без надобности не хожу проверять почтовый ящик. Снова жужжит мобильник. Гляжу на экран – на этот раз мама. «Надеюсь, твой первый день прошел хорошо. Люблю тебя. М.». Откладываю телефон на стол. Ответа она не ждет.

Марго возвращается с полными сумками китайской еды, а значит, нам целую неделю не придется готовить. Это хорошо, потому что готовить я совершенно не умею, и Марго, судя по ящику стола, забитому рекламными листовками с доставкой еды, тоже. Я живу здесь уже пять дней и ни разу не видела, чтобы она пользовалась плитой. Хотя бы во время наших совместных ужинов не возникает неловкости. Марго болтает за двоих. Мою невозможность поддержать беседу она охотно компенсирует своими рассказами. Мне даже кажется, что мое присутствие за столом ей не особо нужно.

Меньше чем за неделю я узнала, с кем она встречалась последние три года и с кем встречается сейчас. Я в курсе всех сплетен с ее работы, хотя и знать не знаю тех, о ком она говорит. Больше чем уверена, Андреа не обрадуется тому, что Марго рассказывает мне о ее финансовых проблемах; Эрику не захочется, чтобы я знала об изменяющей ему подружке; а Келли будет в шоке, узнав, что мне известно о ее биполярном расстройстве и всех лекарствах, которые она принимает от него. Однако чем больше Марго говорит, тем менее неловким кажется мое молчание. К тому же пусть лучше это будут разговоры о безразличных мне людях. Хуже, когда она заговаривает о моей семье, потому что я не хочу думать о них и не могу попросить ее заткнуться.

После ужина тетя сразу отправляется в душ смывать с себя пот и масло для загара, а я убираю контейнеры с остатками еды и жду, когда солнце сядет и можно будет отправиться на пробежку.

Но выйти из дома мне так и не удается: небо чернеет еще до захода солнца и начинает лить как из ведра. Вообще я не против побегать под дождем, но такой ливень – слишком даже для меня. Ничего не видно и не слышно вокруг. Я выглядываю из стеклянной раздвижной двери в задней части дома и вижу, что дождь льет сплошной стеной, сверкает молния – не в таком я отчаянии, чтобы в такую погоду куда-то идти. Скидываю кроссовки и сажусь, затем встаю, снова сажусь и встаю. Голова идет кругом.

Беговой дорожки здесь нет, поэтому я принимаюсь прыгать на месте. Потом, когда мне надоедает, перехожу к жиму лежа, чередуя его с шагами альпиниста, делаю приседания с грузом и выпады вперед и завершаю свои упражнения большой серией отжиманий, пока руки не подкашиваются и я не падаю лицом в ковер. Конечно, мне бы хотелось более выматывающей нагрузки, но на сегодня и так сойдет.

После этого выбираю себе одежду на завтрашний день, складываю все подписанные Марго бумаги и убираю их в рюкзак. Жалея, что нам ничего не задали на дом, я бесцельно слоняюсь по гостиной. Тут у входной двери замечаю стопку газет и понимаю, что не просматривала объявления о рождении детей почти две недели.

Хватаю газеты и принимаюсь их листать, пока не нахожу нужные мне разделы. В первой меня ждет разочарование. Ничего нового. Все та же набившая оскомину классика и популярная фигня: такими именами я бы даже свою кошку не назвала, не то что ребенка. Моего имени, разумеется, здесь нет, но я ищу не его. Просматриваю четыре газеты: три Александра, четыре Эммы, две Сары, уйма имен, заканчивающихся на «ден» (Джейден, Кейден, Брейден – гадость!), еще куча тех, что не отложилась в памяти, – и лишь одно достойно висеть у меня на стене. Я вырезаю его и открываю ноутбук. Подключившись к интернету, жду, когда загрузится начальная страница. Через несколько секунд на экране появляется сайт имен в миленьких розово-голубых разводах, который приветствует меня каждый раз, когда я захожу в сеть.

Вбиваю в строку новое обнаруженное имя Пааво, которое оказывается всего лишь финской версией имени Пол. Снова облом.

Вообще я люблю имена. Даже коллекционирую вместе с их происхождением и значениями. Делать это легко: они ничего не стоят и не занимают места. Мне нравится смотреть на них и представлять, что они несут какой-то смысл. Даже если смысла в них нет, все равно мне приятно так думать. Многие из имен я храню на стене спальни у себя дома – там, где жила раньше. Я отбираю только те, что откликаются во мне. Хорошие имена со значением. А не ту ерунду, какой сейчас модно называть. Еще мне нравятся иностранные имена, какие-то необычные и редкие. Будь у меня ребенок, я бы точно выбрала одно из них, вот только в будущем, даже отдаленном, детей у меня не предвидится.

Я уже складываю газеты, чтобы убрать их в сторону, пробегаю взглядом по страницам в последний раз. Когда краем глаза выхватываю имя «Сара» и улыбаюсь. Оно напоминает мне об одном забавном случае сегодня.

Я как раз спешила к своему шкафчику в перерыве между уроками, но была вынуждена спрятаться за углом. Стоя через два шкафчика от моего, Дрю и его Барби устроили жаркий спор. Тогда из двух зол я решила выбрать меньшее: предпочла опоздать на урок, чем столкнуться с их словесной перепалкой. При встрече с Дрю я легко игнорировала его бесстыдные, лишенные всякой деликатности заигрывания, но мне совсем не хотелось выслушивать подобное в присутствии его девушки. Этот пункт точно пополнит мой постоянно расширяющийся список ненужной мне чепухи. Поэтому я прижалась к стене и стала ждать, когда они уйдут.

– Дай мне двадцать баксов, – донеслись до меня его слова.

– Зачем? – Похоже, ее голос ничего, кроме раздражения, не был способен выражать.

– Затем, что мне нужны двадцать баксов. – Судя по его тону, это была достаточно веская причина.

– Нет. – Послышался стук захлопываемой дверцы шкафчика. Со всей силы.

– Я тебе все отдам.

– Нет, не отдашь. Не отдашь. – Умная девочка.

– Ладно, ты права. Не отдам. – Я осторожно выглянула из-за угла и увидела адресованную ей наглую ухмылку. – Ну а что? Я хотя бы честно сказал.