Страница 15 из 18
Путь крестьян, собиравшихся по мере выдвижения в стихийные, плохо организованные скопища, которые сложно назвать отрядами, пролегал вдоль Рейна и Дуная по направлению к Константинополю. Географические представления их о направлении движения были крайне поверхностны, и они шли удобными путями на Восток, ориентируясь на восходящее солнце и расспрашивая о дороге местных жителей. По словам Гвиберта Ножанского, когда сидевшие в повозках дети «лицезрели попадавшийся им на пути какой-нибудь замок или город, они вопрошали, не Иерусалим ли это, к которому они стремятся…»
Отсутствие продуманной логистики похода дало о себе знать уже в пределах Западной Европы. Не имея средств для надлежащего размещения и, главное, обеспечения продовольствием, фанатично настроенные «паломники» рассчитывали бесплатно получить все необходимое от жителей земель, через которые пролегал их путь на Восток. Основанием для таких настроений была твердая уверенность в том, что долг всех христиан – принять посильное участие в отвоевании Святой земли. Уж если вы сами не готовы пролить кровь в войне с неверными, полагали выступившие в поход, то должны всячески помогать тем, кто взялся исполнить богоугодное дело. Между тем, более практичные христиане, не поддавшиеся фанатичному порыву, отнюдь не считали себя обязанными принимать и кормить многочисленных экзальтированных собратьев по вере только на основании того, что те бросили все свое имущество и двинулись на Восток.
Петр Пустынник ведет крестоносцев в Иерусалим (миниатюра XIV в.)
Сложившаяся ситуация привела к многочисленным погромам, которыми сопровождался путь крестьянских верениц на Восток. Начались они уже в Северной Франции и продолжились в Германии. Особенно пострадали еврейские общины, ведь евреев на волне религиозной пропаганды обвиняли в казни Христа, а насилие над ними трактовали чуть ли не как обязательную часть крестового похода, считая, что если на Востоке нужно бороться против «исмаилитов», то в Европе не менее решительно нужно истребить евреев. Раз нужно воевать с мусульманами, захватившими Святую землю Христову, то уж тем более необходимо бороться с теми, кто когда-то принял участие в казни самого Христа.
Так на пути к Иерусалиму и захватившим его мусульманам «паломники» подпитывали свой боевой дух, расправляясь с врагами поменьше, победа над которыми давалась не слишком тяжело и к тому же позволяла если не разбогатеть, то хотя бы обеспечить себя средствами для пропитания и дальнейшего движения на Восток. Волна еврейских погромов прокатилась по городам французских, немецких и чешских земель – Руану, Реймсу, Вердену, Шпайеру, Кёльну, Вормсу, Майнцу, Триру, Мецу, Регенсбургу, Праге и многим другим. Альберт Аахенский свидетельствует: «То ли в силу Божьей кары, то ли из-за помешательств они поднялись в духе жестокости против еврейского населения, набрасывались на эти города и убивали их жителей без пощады… утверждая, что это начало их подвига и их долг – бороться с врагами христианской веры». Доходило до того, что евреи предпочитали покончить жизнь самоубийством, а матери перед лицом неминуемой гибели собственноручно убивали своих детей, лишь бы те не попали в руки жестоких мучителей.
Показательно, что представители церкви пытались остановить эти погромы, вызванные чрезмерной религиозной экзальтацией пилигримов, прятали иудеев в своих домах и соседних деревнях. Так, архиепископ Кёльна попытался спасти местных евреев, спрятав их на первом этаже своего дома, однако разгоряченная толпа разрубила двери топорами и вырезала всех укрывавшихся в доме. В Майнце епископ крестил евреев, пытаясь спасти их от погромщиков, но в то же время присваивал их имущество. С другой стороны, многие горожане, задолжавшие еврейским ростовщикам, видели в погромах возможность не возвращать долги и принимали в гонениях активное участие. Видимо, именно крестовые походы положили начало первым проявлениям воинствующей ксенофобии в Европе, в частности антисемитизму. Впрочем, грабили крестьяне-крестоносцы и единоверцев, преимущественно вследствие необходимости, но отчасти и из-за неприязни к богачам, зажиточность которых воспринималась как некий признак вероотступничества, ибо Христос в их восприятии был защитником прежде всего бедняков и именно беднякам должен был даровать Царство Небесное.
Еще более масштабными стали грабежи в лежавших на пути крестьян Венгрии и Болгарии, а затем и в Византии, которые воспринимались уже как чужеземные страны, с другими народами, языками, существенно отличной от католичества ортодоксальной версией христианства. Кроме того, именно к этому времени окончательно исчерпалось все взятое с собой и награбленное по дороге – и деньги, и припасы. Да и местное население, и так не горевшее желанием привечать пришельцев, было встревожено тем обстоятельством, что они заявились поздней весной и в начале лета, когда урожай прошлого года был на исходе, а нового нужно было еще дожидаться. Все эти причины побуждали крестоносцев беззастенчиво грабить, а местных жителей давать им жестокий отпор. Как отмечал хронист Гийом Тирский, «самый прямой путь, который проложили те, кто первыми прошли по Венгрии, был вскоре совершенно закрыт из-за наглости паломников и из-за всякого рода злоупотреблений, которые они несправедливо чинили местным жителям».
Так, в начале июня 1096 г. отряд Готье Голяка отобрал вблизи Белграда у местных крестьян большое число лошадей, крупного рогатого скота и овец. Несколько недель спустя, в конце июня, крестоносцы другого отряда разграбили венгерский город Невтра и пограничный с византийскими владениями Землин (современный сербский Земун), убив в последнем около четырех тысяч жителей. Столь жестокая резня была вызвана предыдущими конфликтами местных жителей с пилигримами другой небольшой ватаги, которых ограбили, а одежду их развесили на крепостных стенах в качестве трофеев. Когда сюда дошел другой, более многочисленный отряд крестоносцев, его участники, завидев развешенные на стенах знакомые одеяния, решили, что горожане убили их собратьев и из мести устроили в ответ страшную резню.
Впрочем, чаще крестьянские отряды, плохо вооруженные и малоопытные, несли большие потери, ведь зачастую они имели дело не с таким же стихийным крестьянским ополчением, а с профессиональными воинами. Как сообщает хронист Альберт Аахенский, отряд во главе с Петром Пустынником потерял около четверти своего состава в стычке вблизи города Ниш. Случилось это из-за того, что одна из групп паломников в результате конфликта с горожанами подожгла из мести мельницы, расположенные у Моравского моста на реке Нишаве. Узнав об этом, правитель Ниша дука Никита организовал погоню и, атаковав отставшие отряды крестоносцев, захватил их обоз, а многих шедших в арьергарде женщин, девушек и молодых парней увел в плен. Некоторые ватаги крестьян-пилигримов и вовсе были полностью уничтожены, как это произошло вблизи венгерского города Визельбург с отрядами Готшалка, Фолькмара и Эмихо Лейнингенского. Лотарингская хроника красочно свидетельствует, что там было перебито столько крестоносцев, что Дунай покраснел от крови, и его воды не было видно под множеством трупов, плывших по реке. Предводителям, впрочем, удалось спастись и в конце концов добраться до столицы Византийской империи. В итоге после множества подобных столкновений к середине июля – началу августа 1096 г. к Константинополю подошли менее половины тех крестьян, которые изначально отправлялись в крестовый поход. Суммарная численность дошедших едва ли существенно превышала 30 тысяч человек, а возможно, была и того меньше.
Император Алексей I Комнин приказал своим войскам встретить отряды пилигримов еще на границах византийских владений, поместить по маршруту их следования запасы продовольствия, а также не разрешать им задерживаться в одном месте дольше трех дней. Вооруженные отряды должны были сопровождать западных крестоносцев и не давать им вступать в конфликты с местным населением. В целом эти мероприятия, судя по всему, дали несомненный положительный эффект. По меньшей мере с предводителями похода Алексею Комнину удалось наладить дружественное общение. Альберт Аахенский в «Иерусалимской истории» вот как описывал встречу императора с Петром Пустынником: «Петр, будучи малого роста, имел великий разум и отличался красноречием. Императорские посланцы привели его одного вместе с Фолькмаром к императору, чтобы тот удостоверился, верна ли дошедшая до него молва о Петре. И Петр доверчиво встал перед императором, и приветствовал его именем Иисуса Христа, и поведал ему со всеми подробностями, как из любви к Христу и желая посетить его святой гроб он оставил родину. Он упомянул также, какие довелось ему за короткое время вынести теперь беды, и сказал императору, что вскоре за ним явятся могущественные сеньоры, графы и светлейшие герцоги». Василевс, со своей стороны, якобы советовал западным пилигримам остаться на европейском берегу Босфора и дожидаться прихода основных рыцарских сил, поскольку их слишком мало для войны с турками. Впрочем, гораздо большей проблемой, чем недостаточность количества крестоносных воинов (все же три десятка тысяч человек – это немало), была их неорганизованность и практически полная неприспособленность к ведению боевых действий. Неслучайно Анна Комнина презрительно назвала пришедших «безоружной толпой», попросту сбродом, совершенно не умеющим воевать.