Страница 20 из 32
XXXIX
Даны и норги вернулись к месту стоянки со стадом коров, и все они славили Харальда ярла за победу над грозным противником. Харальд Суровый к Вендам хотел подарить шлем конунга англов Харальду Сыну Конунга. Но княжич не принял шлема, сказав, что знает лишь двух человек, достойных его носить, – Хрёрека конунга и самого Харальда. Тогда Харальд ярл попросил вождя принять от него доспехи Этельреда конунга, на что тот согласился. В ответ Харальд Сын Конунга подарил ему серебряного орла – свою долю добычи с холма друидов.
Воины моря быстро забили пригнанных коров, сняли с них шкуры и освежевали туши. Тем временем дозорные сообщили, что большой отряд чужаков приближается к фьорду. Выслушав их, Харальд Сын Конунга отдал приказ всем грузиться на корабли и выходить в море. Только они отошли от берега, как на нем появились люди, более дикие видом и одетые более просто, чем англы. Незнакомцы, громко вопя, трясли копьями и топорами. Самые буйные из них, будучи не в силах совладать с душившим их гневом, кидались в море и плыли за ладьями. Северяне решили, что это бритты пришли отомстить им за разоренное капище.
В ярости от того, что их враги уходят безнаказанно, бритты метали в них копья и стрелы. Воины, свободные от работы на веслах, подняли щиты, и никто не пострадал. Харальд Сын Конунга стоял на корме переднего корабля и глядел на идущие за ним суда. Вдруг он заметил, что на ладье Харальда, сына Хельги, отошедшей от берега последней, люди вступили в перестрелку с бриттами. Предводитель похода понял, что отвага не позволяет Харальду ярлу покинуть это место без боя. Тогда он крикнул ему так, чтобы это могли слышать все ратники:
– Вперед, храбрый викинг! Пусть враги думают, что мы бежим от них. Мы еще вернемся и будем приходить вновь и вновь. А их дети и внуки будут вспоминать этот день как самый страшный из своих снов.
Воины спросили вождя, почему он так назвал Харальда ярла. И Харальд Сын Конунга им ответил:
– Я думаю, что тот, кто уходит в викинг, и должен зваться викинг88.
Так появилось это слово, которое принесло одним – славу, другим – позор, но никому – сонную жизнь и забвенье людей.
«Да уж, таких не скоро забудешь! Когда они шли по Ютланду, стон стоял по всей земле. Что ж тогда они вытворяли в чужих краях?! Я много повидал их, угощая в своей усадьбе, ибо только так мог сохранить свою жизнь. Алчные, свирепые, хвастливые, не знающие удержу в еде и питье, падкие до женщин, они умеют лишь биться, как звери, и плавать на своих драконьих судах. Так почему же поют песни и сказывают саги о них, а не о нас, кто не уходил в походы за чужим добром, а сделал эту скудную землю пригодной для жизни?!».
XL
По дороге домой ветер часто менялся, и ладьи не могли держаться курса, каким они прибыли в Страну Англов. Небо до самого окоема обложили темные, дождливые облака, так что Харальд Сын Конунга и его люди не знали, куда они плывут. Когда солнце выглянуло вновь, кормчие по сторонам света поняли, что они отклонились к югу. Налетел быстрый летний шторм, и Хастинг, сын Гранмара, призвал их укоротить парус, чтобы ветер не сорвал его. Понемногу бурное дыхание моря успокоилось, и течение понесло корабли на восток. Так они блуждали, по воле ветра и волн, пока не увидели низкие берега и отмели Страны Фризов.
Северяне высадились на песчаный берег, и провели там несколько дней. Пока одни латали потрепанные ветром снасти и смолили разъеденные морской солью днища, другие наведывались в ближайшие селения и возвращались оттуда не с пустыми руками. Меж тем Харальд Сын Конунга, до того ровный и спокойный, сделался вспыльчив и нетерпелив. Он был всем недоволен и бранил людей без их вины. Однажды, когда княжич был не в духе, Харальд, сын Хельги, спросил его:
– Что тебя гневит, славный вождь? Или ты не рад нашему улову за морем?
Сын конунга метнул в него грозный взгляд из-под кустистых бровей, но лицо ярла было таким дружески открытым, что вождь вздохнул и тихо произнес:
– Много добра принесли наши сети, но нейдут из моей головы слова отца. Помнишь, как он тогда сказал, что прошло его время, если дети живут без его советов. Вот и я отплыл за море, скрыв от него, как далеко ухожу от родных земель. А теперь он приходит ко мне по ночам: бледный, как месяц, и смотрит с укором. Только бы с ним не случилось беды, а уж я более из отцовой воли не выйду!
XLI
После того, как северяне починили ладьи и пополнили запасы, Харальд Сын Конунга велел всем идти к Селунду под парусом и на веслах. Близ острова Хлесей дорогу им заступил большой боевой корабль, на каком плавают вожди дружин. Первым, кого Харальд Сын Конунга увидел на том корабле, был кряжистый, полнокровный, улыбчивый человек, призывно махавший ему рукой. В нем он узнал своего сводного брата Рандвера, сын Радбарда, правившего в восточных землях. Возле конунга были его люди, рядом с ними – херсиры отца Харальда. В сторонке стоял Бруне, держась подле юного воина в кольчуге не по росту. Когда корабли встретились бортами, Рандвер конунг, сменив радость на печаль, объявил:
– Важную весть мы несем тебе, Харальд. Знай, что Хрёрек конунг покинул наш мир и теперь беседует с Одином в Вальхалле.
– Разве отец мой умер! – воскликнул Харальд. – Кто видел его смерть?
Тут Бруне, вытирая рукой слезы в глазах, заговорил нараспев, как на тризне:
– Шесть ночей назад, в день Фрейи89, Весет ярл привел к Хлейдру дюжину ладей, полных ратников, когда твой отец пировал в своей усадьбе и не ожидал нападения. Конунгу недостало воинов, чтобы утопить ярла в море. Он встретил нашего врага у ворот усадьбы, затем отошел в свой дом и храбро защищал его. Но люди Весета стали пускать огненные стрелы и подожгли чертоги конунга. После этого ярл поклялся, что не причинит вреда женщинам и слугам, но все свободные мужчины в доме будут убиты. Конунг приказал нам выйти и спасти свою жизнь. Один уберег меня от того, чтобы видеть смерть господина, но когда мы уходили, он сидел во главе стола, с мечом в одной руке и с рогом, полным пива, в другой…
– А как же моя сестра? – побелел лицом Харальд. – Где Герута?
Бруне понимающе кивнул и так же напевно продолжил свою речь:
– Когда конунг отослал нас, он велел мне пуще жизни беречь Геруту, свою дочь. Ибо Весет ярл громко похвалялся, что княжна или выйдет за него замуж, или станет его наложницей. Начал я думать, как отвести от нее беду. И велел Тордис, дочери Грима, надеть на себя платье княжны, а сверху накинуть ее плащ с колпаком. Я же подыскал Геруте мужскую одежду, какую носят слуги. Тордис вышла с другими служанками и ее повели к ярлу. А я вывел княжну из дома вместе с челядью. Тогда же пять гридей конунга, чтобы дать нам уйти, напали на ярловых людей. Всех их подняли на копья, но я с твоей сестрой был уже за усадьбой. С великими опасностями дошли мы до пристани, где верные конунгу люди спустили на воду ладью. Тогда я приказал им приналечь на весла и поднять в море парус…
– Да скажи, проклятый, – взревел Харальд, – что стало с Герутой?!
В гневе он перепрыгнул через два борта и кинулся к Бруне, желая схватить его за горло. Но бывалый слуга спрятался за юного воина, который, напротив, выступил вперед. И тогда Харальд Сын Конунга увидел, что это не муж, а дева, да еще не кто иная, как его сестра. Хотя лицо княжны омрачала беда, ее молодая красота прибывала, как вешние воды, и даже в кольчуге не по росту она была хороша. Брат прижал сестру к груди, и, как и она, не сдержал слез. Внезапно сын Хрёрека Метателя Колец поднял голову и окинул всех острым и хватким взглядом. Желая проникнуть в мысли каждого, он настороженно спросил людей вокруг себя:
88
Между словами, обозначавшими боевой морской поход (viking) и участника этого похода (vikingr), существовало столь небольшое орфографическое и смысловое различие, что со временем оно сгладилось в разговорной речи.
89
У германцев особые дни недели были посвящены самым почитаемым богам. Так, среда была днем Одина (Вотана), четверг носил имя Тора (Донара). Пятница считалась днем Фрейи, или, возможно, Фригг, жены Одина (ср. шведск. Fredag, нем. Freitag и англ. Friday).