Страница 8 из 31
Впрочем, хватит вступлений. В те времена, где некогда жил я, а теперь живет мой отец, был пустырь, образовывая большую поляну, тянущуюся от совхоза, аж до самого З-кого леспромхоза. На этой поляне громоздились железобетонные конструкции, которые сплошь поросли травой. Их свалили туда, видимо, из-за ненадобности. Одну из сторон этой поляны образовывало кладбище, тогда уже готовящееся к закрытию, поскольку дома уже строились за ним, занимая эту самую поляну. По другую сторону, прямо против кладбища, тянулся забор совхоза, а четвертая обозначалась огородами околотка, под названием "Сельэнерго", состоящий из нескольких домов образующих одностороннюю улицу и упирающуюся в подстанцию опутанную проводами. Вот именно у этой подстанции и на этой поляне обитало не очень многочисленное сусличье племя. Они не любили распаханных полей и разного рода низменностей, а тем более лесистых участков, но подобных мест уже оставалось немного в окрестностях З-й. Так что я охотился уже на последних из диких могикан отряда грызунов, которых после редко встречал, так как за ними усиленно гонялись не только пацаны, но и лисы, довольно многочисленные в окрестностях, как и коршуны, которые устраивали большие гнезда на разлапистых соснах, в которые некоторые, особо шустрые искатели приключений мальчишеского племени, изредка заглядывали, прихватывая иногда их малолетних хозяев, с чем я был не согласен ни тогда, а тем паче сейчас.
Все началось с этих самых пресловутых денег. Кто-то узнал, что за шкурки суслика дают копеек пятьдесят, если мне не изменяет память. Деньги тогда для детей были приличные, а суслики шастали прямо под нашим носом. Более взрослые пацаны соблазнились на этот промысел, и во всех норах тотчас появились эти самые петли из медной проволоки, которая в те славные времена валялась бесхозно на всех углах и не превратилась ещё в желанный товар для голодных трудящихся нашей страны. Пока более старшие пацаны занимались этим делом, нам, малявкам, просто там было нечего делать. Правда, это поветрие прошло довольно быстро. Так как возиться с вонючими шкурками дело довольно неприятное, а убийство ни есть большое удовольствие, а, кроме того, принимали шкурки прошедшие определенную стадию обработки, как обезжиривание, сушки и правки, без дефектов, типа порезов, потертостей и прочее, прочее, то пацаны, не имеющие ещё подобных навыков работы с ними, быстро оставили в покое колонию сельэнерговских сусликов, немного пощипав её немногочисленное население. Корыстные и материальные интересы меня никогда не занимали, а этот самый полтинник я мог запросто извлечь из папиной пепельницы, куда мы слаживали мелочь, после того, как он бросил курить, но инстинкт охотничий уже просыпался во мне и двигал на встречу с этими животными, так как они были в моих глазах уже в роли добычи, благодаря усиленной болтовне старших ребят.
Мне кто-то показал, как ставить эти самые петли, но у меня выходило всё вкривь и вкось. Чаще всего их просто сбивали суслики, а если они и попадали, то вырывали гвоздь, который я чаще всего использовал для крепления петли, вытаскивали голову, оставив затянутой петлю, или рвали проволоку. Я бился над ловлей этих самых сусликов недели две и, наконец, поймал одного. Со мной был кто-то из старших. Он убил уже полузадушенного зверька и забрал тушку себе, тогда ещё пыл охотничий не прошёл полностью, и за ними будто бы охотились.
Следующий суслик не заставил себя долго ждать, видимо я уже набил руку в подобной работе. Он был ещё жив, и я поволок его на петле домой. Суслик дергался и сопротивлялся, но мои хилые мускулы были не хилее его мощного и тренированного торса. Неприлично громко вереща, топорща хвост он, наконец, прибыл на наш двор, но… Но пока я тащил его, бедолагу, урочные триста с хвостиком метров, меня посетил бзик. Видите ли бзик, как вещь бывает иногда полезной, но данный был, как выяснилось позднее, не очень таки. Этот бзик был не только бесполезен, но даже вреден и даже весьма опасным с точки зрения моих лап, точнее передних конечностей кликаемых руками, коие поговаривают и состряпали человека, как оное явление природы, если верить некоторым учёным. Правда, об этом я тогда не подозревал и не думал. Но пока же вернемся к нашим баранам, точнее тому бзику, что посетил меня тогда. Пока это тщедушное животное верещало на непрезентабельной медной проволоке, топорща хвост, оно напомнило мне маленькую собачку, хотя было несколько тщедушней кролика, а тем более зайца, но казалось амбалом по сравнению с крысой тем паче мышью. Я просто представил, как я продефилирую по улице Механизаторов с этой тварью на цепочке. Представили? Нет, но я это представил отчетливо, а вот хари моих друзей по нашему околотку, вам не трудно будет представить.
Насчёт цепочки вопрос был решенным, поскольку у меня была цепочка от часов. Да, таких, с боем и огромными гирями, под ошейник я решил приспособить шнурки. Третья проблема, как я напялю эти самые приспособления на его шею, меня почему-то не волновала совсем, а напрасно. Но только я взял в руки это исчадие ада, как оно, ни секунды не раздумывая, вцепилось мне в руку. Вы, наверно, видели резцы у кролика?
Так это несколько поменьше буде, но укусы от них не менее болючие. Я вас в этом заверяю, как профессионал в этом деле. Поскольку я уже снял с него проволоку, что держала его в неволе, то я, в отличие от нормальных людей, не отбросил его, а только оторвал от окровавленной руки, в коею он впился со страстью вампира, удерживая его другой, надеясь воплотить свой гениальный бзик в жизнь. Последствия вы уже предсказали сами: его зубы впились в пальцы моей, но уже другой, руки. Каким бы я не был терпеливым и твердолобым, но инстинкт пересилил мои желания, даже мою недюжинную возможность переносить боль, и я его отбросил в сторону, чем эта бестия немедля воспользовалась, юркнув под крыльцо и навечно скрывшись с моих глаз. Несмотря на все мои увечья, я тотчас попытался организовать за ним погоню, но она была безуспешна, естественно.
Да, ещё один дебильный вопрос: о чем я больше всего я пожалел? О квадратных глазах моих соуличников или сооколоточников? Нет, конечно. О провале своего гениального плана? Тоже попали пальцем в голубую бездну. Тогда о чем? Больше всего я боялся, что эта сволочь погибнет у нас под крыльцом. Не знаю, откуда я это взял, но, сколько бы меня не уверяли в обратном, но таки я остался при своем убеждении где-то в глубине своего сознания. Хотя я теперь, при здравом рассуждении и опыте, прекрасно понимаю это, но и до сего дня это убеждение осталось в этой самой мутной дали побитой жизнью и потрепанной опытом моей душе.
Бросить курить – просто, как говорил Бернард Шоу
Правда, этот самый господин от Шоу, добавлял, что он делал это раз триста. Я это делал всего один раз и успешно, так что такого богатого опыта борьбы с курением я не имею, как этот самый Бернард. Я его, кажется, даже читал, но не помню что. Стар стал. Память совсем дырявая стала. Шахматные дебюты стали вылетать из головы. Не совсем, конечно, поскольку люблю в них вертеть и крутить, так что после часов двенадцати борьбы с интернетовскими ухарями и охламонами от шахмат, начисто забываешь всю теорию и не только теорию относительности. С литературой выходит та же хрень – что меня поразило и тронуло за душу, пошевелив её мутные глубины, – помню, а что прочитал, не прочитал, а скользнул по поверхности, то забываю моментально. Короче: тут, тут помню, а здесь забыл напрочь. Поскольку я бросал курить всего один раз и то в районе третьего класса, то это я сохранил сии воспоминания в отдельном уголке своей душе в прекрасном состоянии. Если бы я это раз триста делал, то непременно бы забыл всё и сбился бы со счета. Поскольку Бернард Шоу это делал именно раз триста, поскольку даже он не уверен в этом точно, говоря этим только то, что это действо он совершал регулярно в течение всей жизни с поразительно низким результатом этой деятельности. Плохо работаем над собой, господа хорошие, плохо! Право слово, нет более дебильного занятия, чем коптить себе легкие, гробить здоровье, да ещё добровольно и за свои деньги. Пейте лучше водку, но не чаще трёх раз в год, леди с джельтменами, и не более ста грамм на душу за одно употребление. При большей дозе болит голова утром и тянет на пешие прогулки и огуречный рассол.