Страница 7 из 31
Впрочем, это непутевое животное, после того случая, соблазнило не одну волоокую буренку и ещё много попортило крови моему отцу и мне тоже, так как, несмотря на мой малый рост и вес, именно мне постоянно приходилось гоняться за ним. Ну, а у кобелей, как известно: куда хрен, туда же и ноги. Если принять во внимание, что кроме него была ещё корова и телёнок, то выяснять то, куда его занесло это горькое растение, приходилось часто отцу. Так что он сразу уверовал в силу нашей ветеринарии и не оставляет больше некастрированных быков. Мама и я были с ним полностью согласны, особенно мама, когда кастрировала ещё маленьких бычков, которых я и тогда мог удержать, поскольку валять полуторагодовалых бычар, как я делал это позднее, я всё ещё не мог.
Вот так-то, тореадоры и матадоры, вы как хотите, можете трудиться на этом поприще, а я – пас. Быки нынче перевелись и измельчали, да с меня и этого приключения хватит. Ну, куда я дену такую гору мяса? а мой холодильник всегда набит им. Но, главное, где та рука, что вовремя подаст мне мою шпагу в золоченых ножнах?…
Первоначальные уроки пчеловодства
Если вы большой любитель меда, то пчёлы, следует заметить, являются необходимым ингредиентом в его изготовлении, как мёд в медовухе. Говорят, что последняя весьма приятна на вкус и сшибает с ног, как бражка. Не пробовал. Кто в наше время делает медовуху? Пикты, наверно? Да и тех уже давненько выбили, вместе с вересковым мёдом. Вот Володя Петруш изредка делает её, и даже как-то целый трактат в устной форме двинул мне про сей продукт пчеловодства. Признаюсь, я не большой любитель спиртного, особенно самопального. Правда, у меня есть традиция, когда я завалю зверя, то мы с Николаевичем Рыбалкиным хлебаем шурпу и едим мясо под привезенную им самогоночку. Правда при всём желании самогонки выпиваем мы не больше трёх рюмок на брата, иначе шурпа и мясо не уместятся в наши брюшные полости. Я себе в давнее время дал зарок не пить больше этих самых трёх рюмок крепких напитков или трёх фужеров вина. Больше уже будет явный перебор. Даже радость должна иметь свою меру.
Бр..ррр! Что бы мы ни делали и ни мутили, перегоняли, всё равно у нас получается самогонка! Я же про пчёл, начал! Божьи твари, только шибко кусачие. А из мёда всегда можно выгнать такой самогон!
Оставим прозу алкашам и прочим любителям крепких спиртных напитков, а вернёмся к производителям сладкого продукта, как ингредиента всякой пчелы. Не знаю, что я захотел тогда в детстве, но точно не медовухи. Может быть мёда? Точно не мёда, заверяю я вас, не мёда. Просто я где-то услышал, что пчёлы живут в ульях, и я пожелал иметь у себя маленький улей. Просто захотел и всё. Такое земное желание деревенского мужика, хоть и мелкого. Пчёлы, казалось, были под рукой, поскольку летали роем вокруг цветов и, особенно, увивались вокруг цветущих корзин подсолнечника.
Нужен был улей! Улей, естественно, нужно было соорудить и соорудить собственными руками, которые в те стародавние времена были не столь умелые, а голова не представляла, куда направлять эти самые руки. Правда, я взялся за сей непосильный труд. Сизиф бы, конечно, мне позавидовал. Правда, этому Сизифу что-то прописали для улучшения его физической формы, или просто для трудового воспитания ЗК. Он, бедолага, не мог бросить этот снаряд, точнее камень, по своей воле, а я мог. Я скоро и бросил свои строительные потуги, испохабив предварительно ящик и погнув несколько гвоздей. Улья я так и не соорудил, получив лишь корявую коробушку с большими дырами и, посему, стал искать выход из подобного положения. Я быстренько стал перебирать в уме все подходившие для этого дела тарные и упаковочные изделия, которых в то время было не столь много, и они предназначались в основном для каких-либо хозяйственных целей. В большинстве своём они были заполнены до краёв чем-нибудь из съестных припасов. Тут я вспомнил о коробке из-под чая. Это была жестяная коробочка, которая плотно закрывалась и была хороша собой с виду. Ко всему прочему она была обычно, на удивление, пуста. Я её и решил использовать вместо самодельного улья. Извлечение с верхней полки коробки, заняло некоторое время, поскольку нужно было сначала подтащить к нему стул, а дальше лезть на маленький стол, что был встроен в этот самодельный шкаф или комод, точно до сих пор не знаю. Быстро проделав необходимые операции с недвижимостью, нет, скорее движимостью, я взгромоздился на него и добрался до верхней полки. Освободив коробку от маминых запасов, которые в ней всё-таки были, разложив её содержимое по другим баночкам и коробочкам, я приобрёл вполне приличный улей, правда, только по моим понятиям. Оставалась самая малость: поселить в них пчёл. Это мне тогда казалось очень простым делом. Стоило только наловить их на цветках, посадить в коробку, и они там будут жить и снабжать, нас любимых, мёдом. О пчеломатках, отводках, роях и прочей дребедени пчелиной жизни я просто не имел понятия.
Заселение моего улья жильцами оказалось на много сложней, чем я думал, и само это занятие не столь радужным, чем могло показаться издалека. Во-первых, пчёлы были на редкость кусачими. Первая же пчела звазданула меня в руку. Я это покушение на мою жизнь вынес стоически, только поморщился и продолжил дело, удвоив осторожность. Ловить за крылышки пчёл, возможно было только тогда, когда они залезали в цветок с головой. Хоть мне не удалось совсем избежать укусов, но мой улей наполнился скоро монотонным жужжанием приятный уху завзятого пасечника, которым я считал тогда себя. Я продолжал наполнять свой улей пчёлами, пока, не открыв очередной раз свою коробочку, не увидел, что пчёлы, что укусили меня, начали умирать. Они ещё шевелили лапами, но не ползали, а лежали на дне коробки. Вечером я спросил у отца, почему для них собственные укусы смертельны, хотя и сам догадывался почему. Когда я их снимал с руки, то жало выдирал с содержанием их желудка. Это и было причиной их смерти.
На меня это произвело тяжелое впечатление, гораздо большее, чем их укусы. Я был истинным дитём своей мамы, которая стоически переносила боль. Пусть я был, по-мужски более толстокожим и менее терпеливым, но всё-таки умел стойко переносить её, но не страдание бедных медоносных мук. Я вытряхнул своих пленниц из коробки, предоставив живым свободу, мёртвым – возможность умереть на свежем воздухе.
Впрочем, говорят, даже из мёртвых пчёл можно делать настои. А мы про медовуху вот вспомнили, а про мёд с пергой даже и не говорили, а воск сейчас и за материал не считают, а вот древние им корабли даже шпаклевали.
Суслик
Суслик-это славное животное, с которого началась моя охотничья карьера. Правда, я не помышлял об этой самой карьере, когда ставил примитивные петли из медной проволоки в норки в ста пятидесяти метрах от своего дома. Животное это довольно безобидное, но его считали отчего-то вредным и добывали различными способами и платили даже какие-то деньги за шкурки, впрочем, весьма незавидные, но, по моим понятиям, не многим уступающим по качеству беличьим; хотя беличья шкурка мягче и теплей, но зато мездра у неё не такая прочная, так что достаточно собаке сильнее хватануть зубами зверька, как на шкурке вы обнаружите плешину. Подобного казуса вы не будете иметь со шкурками сусликов, хотя она совсем не ценится, кроме того, зимой они залегают в спячку, так что в лучшем случае вы сможете иметь невыходную летнюю шубку этого зверька, если, конечно, в целях эксперимента, не станете долбить мерзлую землю под полутораметровым слоем снега. Но, думаю, что это вам не доставит удовольствия и тем более, материальной выгоды. Так что, с точки зрения охотника, суслик не является добычей, но не для пацанов. В общем-то, другой добычи, кроме сусликов, в обозреваемых окрестностях тогда не было, но охотничий инстинкт во мне, как и в моем брате, были заложены природой, так что в шесть-семь лет отроду я был уже охотник, хотя весьма неопытный, но охотник. Я этого не подозревал, как и не подозревал, что когда-нибудь возьмусь писать обо всем этом безобидные и немного грустные рассказы, имея довольно натянутую тройку по русскому языку в школе. Вот этот, с точки зрения добычи, самый легкий зверь, располосовал мне руки по первое число. Таких увечий мне не наносил ни один зверь, ни дикий, ни домашний, хотя в двадцать лет, развлекаясь, я заламывал трехсоткилограммовых быков, держа их за рога; хотя во мне тогда было веса не более шестидесяти пяти этих самых килограммов, запросто валил и резал годовалых свиней, но никогда, кроме легких царапин и содранной кожи на руках, не имел увечий. Впрочем, меня однажды цапнул за ногу барсук, но это было скорее от моей невнимательности, поскольку я был глубоко убежден, что он мертв. Впрочем, меня защитили брюки и надетые под них трико, так что кроме небольшого синяка на икрах, никаких заметных ссадин я не имел. Суслик же разделал мне руки, как говорится, под орех. У меня до сего дня ещё видны шрамы на больших пальцах от его зубов, конечно, я бы, при нынешней опытности, не допустил этого, но тогда.