Страница 12 из 41
Церковь была внутри ограды. Нижняя часть ограды была кирпичная. А на ней с известными интервалами были расположены кирпичные столбики с шариками из серого мрамора вверху. Пролёты между ними были железные с железными прутьями на подобие стрел.
Ворот было двое. Главные разделялись на три части: центральные в виде арки выше других, широкие, и боковые двое для прохода через них. Ворота – врата, как их называли, были массивные, тяжёлые из кованого железа с украшениями в виде листьев. Вторые врата были с южной стороны примерно на средине церкви, по линии её с востока на запад. Они были тоже из кованого железа с меньшими внутри больших воротами для прохода.
Здание церкви от ограды находилось примерно на 15 шагов со всех сторон. Площадка от главных ворот до паперти была вымощена гранитными плитами, по местному выражению, «огневским» камнем (от названия дер[евни] Огневой, где добывали эти камни). Паперть находилась на высоте трёх метров, между выступами и имела две двери: прямо – главная, направо – в сторожку трапезников, а через неё в церковь.
У стены слева была дверка, за которой находилась лестница на колокольню. Эта лестница была узкая, низкая и тёмная до поворота вправо, за которым начиналась с уровня крыши крутая деревянная лестница в нижний ярус колокольни. С нижнего яруса в верхний вела винтовая лестница квадратной формы, глухая с круглым окошечком в стенке. Колокольня была квадратной формы. В средине верхнего яруса был устроен помост в рост человека квадратной формы: место для звонаря. Колокола были расположены так: на юг – четыре маленьких в ряду в порядке их величины, а на восток – два одинаковых, но больших по величине, чем первые (в 4 или 5 раз), на север – одно ещё большее, так называемое – великопостное, по применению его в Великом посте и на запад – большое. У последнего звон «во вся» обеспечивался нажимом ногой. Вся сеть верёвок от колоколов у звонаря распределялась следующим образом: становясь лицом на юг в руки он брал четыре маленьких колокола; на левую руку с некоторым сплетением нанизывались верёвки от двух боковых колоколов со стороны востока; на правую или левую ногу надевалась верёвка от северного великопостного колокола и ногой извлекался звон большого колокола. Можно себе представить, в каком движении был звонарь, когда он звонил «во вся» да ещё на разные лады. На Пасхе колокольня была открыта для всех и на неё совершались целые экскурсии парней, девиц и солидных людей. С колокольни был чудесный вид на реку и заречье, а также и на посёлок. Сезонным развлечением в это время были качели, и с колокольни были они видны в разных местах. На Пасхе на перегородках ставились фонарики с цветными стёклами.
На расстоянии десяти или двенадцати сажен от колокольни на восток возвышался летний придел церкви квадратной формы высотой в 8–10 сажен с глухими стенами, а на верху здания была устроена квадратная коробка, на которой водружён, как и над колокольней, крест. По западной стене этого придела шла цепь с формной ступни для подъёма на крышу. Летний придел был несколько уже двух зимних. Большие окна церкви имели железные решётки. Алтарь летнего придела имел полукруглую форму.
В церковной ограде было несколько мраморных памятников. Так, с южной стороны близ часовни были две или три мраморные плиты, уже, можно сказать, заброшенные, которые, очевидно, относились ко временам вековой давности, а около летнего придела были более поздние памятники, среди которых самым массивным был памятник о[тцу] Александру Сильванову. Кажется, не успели поставить памятник о[тцу] Бирюкову, который похоронен был в голове алтаря летнего придела. Неподалёку от него был похоронен и диакон Игнатьев. С северной стороны у алтаря Введенского придела похоронены отец и сын Новиковы и стоял памятник.
Церковная ограда, чтобы по ней не ходили во время богослужения люди, вокруг да около в двух местах была перегорожена заборниками с дверками: один отделял часть летнего придела по линии южных ворот, а другой по линии фасада церкви с северной стороны. В летний придел по сторонам снаружи были две двери, из которых в летнее время открывалась только южная. У южных ворот складывались вне ограды дрова, и тут же стоял стол для трапезников.
Как указано уже выше, правая дверь с паперти вела в сторону трапезников, а через неё в правый придел церкви, посвящённый великомученице Параскеве – «девятой пятнице». Здесь во время обедни обычно сидели женщины с детьми, которых приносили к причащению; здесь же ожидали люди при совершении крещения, отпевания, венчания и т. д. По существу у трапезников не было сторожки. Поэтому настоятель церкви, используя высоту помещения, под куполом его распорядился для трапезников устроить антресоли. Здесь у них стоял стол с пищей и некоторое подобие кушеток.
В другом выступе, который со стороны паперти отделён был глухой стеной находилась ризница с дверью во Введенский придел, посвящённый дню Введения во храм Богородицы. В ризнице была и церковная канцелярия. По средине её стоял стол, накрытый чёрной суконной скатертью, на чернильной прибор с песочницей. На стене висели часы, которые были на попечении диакона и, как говорили, они в первый раз за своё существование остановились в момент смерти диакона. В ризнице-канцелярии была всегда тишина, только когда был регентом Архип Григорьевич, то здесь устраивались спевки. Здесь же, очевидно, находился и церковный архив.
Вход через главную дверь вёл в нишу, образованную колокольней. Здесь, в полумраке у левой колонны была конторка старосты на возвышении. Здесь стоял шкаф со свечами, кружками и пр. Конторка была отгорожена невысокой перегородкой. На задней стене налево от входа, против конторки было изображение Страшного суда (без Толстого); а направо висела верёвка к великопостному колоколу. В Великом посте можно было звонить, не поднимаясь на колокольню. Кроме того, из церкви можно было поднять звон в случае какой-либо тревоги или дать сигнал, что нужно звонить к «Достойне».
Направо был ход в придел великомученицы Параскевы – «девятой пятницы», а налево во Введенский придел. Если идти по прямой линии от входа, то можно упереться в разборную стенку, которая отделяла зимние приделы от летнего, посвящённого первому Спасу, причём у самой стенки была площадка, которая разделяла алтари, иначе – которая была между алтарями. На неё и становили школьников, когда их приводили в церковь при говении. Оба придела зимние были по строению идентичными, только с различными иконами. Кроме того, правый придел был более прис[пос]облен для богослужения в зимнюю пору: при входе в него из сторожки справа, у дверей стояла чугунная печка с двумя ярусами, которая раскаливалась докрасна при совершении богослужений, так что становилось жарко, и молящиеся в овчинных тулупах буквально парились и пахло овчинами. На одном из окон этого придела находился ящичек, а в нём целая гора поминальников. Обычно они оставались здесь до востребования, а когда нужно было извлекались: или прямо подавались на «простокомедию» (народное выражение), или брались для внесения новых имён. В связи с этим вспоминается случай, как к автору сего пришла одна тётушка, жена земского ямщика того времени и попросила записать о поминовении усопших младенцев. Она диктовала, а он писал. До десяти она диктовала довольно бойко, а дальше стала с трудом припоминать и, наконец, сказала: «не помню!» Когда же он спросил: сколько же у ней было детей – она сказала – 18, в живых остался один сын, а он остался бездетным. Как не скажешь: «Дивна дела Твоя, Господи!»
Около иконостасов украшением были большие подсвечники с металлическими эмалированными свечами, вверху которых горели лампадки. Хоругви были сначала матерчатые, но потом они были заменены металлическими.
Часть амвона была отгорожена металлической перегородкой, за которую становилась жена земского начальника Елизавета Ивановна, складывая свою ротонду на перегородку.
Клироса были открытые.
И в том, и в другом приделе висели паникадила.
При протоиерее Бирюкове в зимних приделах была сделана новая роспись потолка и стен екатеринбургским художником-живописцем Звездиным. Художник применил в рисунке разные фигуры в виде ветвей, листьев, замысловатые завитки и на этом фоне было написано много икон в четырёхугольном, овальном и круглом оформлении. Стиль не был древлерусским. Иконы были написаны в светлых тонах. Стены площадки, которая вела в летний придел тоже были расписаны в стиле зимних приделов.