Страница 54 из 59
— Да, Иван Макарович! Это будет гигантская лаборатория Земли…
— И не только лаборатория! — восклицает профессор в микрофон. — Величайшая сокровищница. Тут же столько минералов! Да и металлы, наверное, есть, хотя селениты их и не знали. Вот внесем в Организацию Объединенных Наций проект плана оживления Луны — увидите, какое здесь строительство закипит! — Он бросил взгляд на Дика, но тот сидел, как деревянный, не произнося ни слова.
Машина мчалась беззвучно, то вырываясь на холмы, то объезжая горы, лежавшие подобно окаменелым гигантским бронтозаврам, а пассажиры вели разговор о перспективах освоения Луны, о полезных ископаемых и астрономических обсерваториях, археологических раскопках и каменных книгах.
Проскочили черную густую тень в межгорье, и перед глазами раскинулся уже не такой дикий ландшафт: глаз радовала космическая ракета, серебряной иглой вонзившаяся в черное небо. Несколько левее поблескивала и вторая, опрокинутая взрывом.
— Хорошая все-таки штука этот вездеход! — не вытерпел один из прибывших, соскакивая из кузова возле ракеты.
— А вы с собой взяли? — спросил Загорский.
— Нет. Достаточно и этого. Вместо вездехода мы взяли еще двух человек.
— Значит, вас прибыло…
— Шестеро!..
— Вот это хорошо, — одобрил Иван Макарович.
Один за другим поднялись они по металлическим скобам в кабину. Сняли скафандры.
— Ну, а теперь здравствуйте, товарищи! — Иван Макарович обнимал и целовал каждого. — Поздравляю вас с успешным перелетом!
Пятерых Плугарь хорошо знал: это были работники института, а шестой…
— Где я вас видел? — Плугарь остановился возле него. Мне кажется, мы где-то встречались…
В веселых глазах плотного мужчины мелькнула лукавая улыбка.
— Да, мы встречались с вами, Иван Макарович! Накануне вашего вылета… Помните? Я — селенограф… Приносил топографический альбом — детальные карты поверхности Луны…
— A-а, припоминаю! Значит, вам все-таки удалось?..
— Как видите — «прорвался»!
— Рад приветствовать вас здесь, на Луне. — Иван Макарович пожал селенографу руку.
Радисты настроили телевизионный передатчик, остальные члены экипажа начали раскрывать мумию.
— А вы ставьте ее перед экраном, — посоветовал Плугарь. Включайте, Николай!
— Готово! Внимание, внимание! Говорит Луна! Начинаем телевизионную передачу… Вот профессор Плугарь…
Иван Макарович подошел к микрофону и, сдерживая волнение, заговорил:
— Здравствуйте, дорогие друзья во всем мире! Вместе с вами мы сейчас переживаем исторический момент: на Луне началась эра человеческой цивилизации…
И он рассказал о работе экспедиции, о глубинном городе, о Дике, о планах дальнейших изысканий. Сообщил, что половина экспедиции снова останется на долгую ночь на Луне, а одна ракета вернется на Землю, чтобы доставить сюда продовольствие и новую аппаратуру для добывания кислорода.
Тем временем товарищи придвинули мумию к экрану. Широкое лицо селенита смотрело серьезно, только цвет его был невыразителен, очевидно, это объяснялось действием бальзамических веществ.
— Видите вы это существо, друзья? Кто же отныне будет сомневаться, что здесь может снова расцвести жизнь? И она расцветет, если народы возьмутся за это дело, если они решительно приберут к рукам бизнесменов войны!
Через бездну, отделявшую Луну от Земли, посылал передатчик радиоволны, и они, как на крыльях, несли волнующие слова Плугаря, бросали на миллионы экранов образ селенита — трепещущий и от этого кажущийся живым.
ПЛАНЕТА БУДЕТ ЖИТЬ
Фантастическая новелла
Илья Трофимович Орловский — директор Центральной Обсерватории. Отправив первую в истории экспедицию на Луну, он ежедневно руководил наблюдениями, улавливал световые сигналы, четко видные в мощный телескоп.
…Огромные шаровидные дома Центральной Обсерватории находятся далеко за городом, среди широкой степи. Казалось, какие-то неведомые великаны закатили сюда каменные мячи. Путь до них ровный — ровный и тугой, словно ими накатанный.
Вечерело, уже ярко горели огни в витринах, когда Илья Трофимович отправился, как и каждый вечер, в Обсерваторию проводить наблюдения. Ехал один.
Мягко шелестят шины по асфальту. Они будто прилипают к дороге, а потом с легким хрустом отрываются. Ветер невидимыми потоками обвевает бритое лицо, течет за расстегнутый воротник белой рубашки. Хоть и годы уже посеребрили волосы, профессор Илья чувствовал себя юношей. Юношей — студентом. У него еще было много желаний. Студентом был — мечтал попасть работать в Обсерваторию, а когда эта мечта сбылась, — возникла новая, грандиозная и небывалая. Он задумал экспедицию на Луну. И дни начали гнаться за ночами, а ночи днями. Летели так, как сейчас летят мимо него деревья.
Запершись у себя в комнате, профессор изучал Циолковского, сидел над моделями мощных дирижаблей и ракет. И все для того, чтобы проверить свою теорию о Луне, о Марсе, чтобы узнать…
Ребенок! Впереди ребенок!
Действительно, в сумерках испуганно метнулась перед машиной небольшая фигура. Руки профессора прикипели к рулю. Крутой поворот, круче, чем надо было. С огромной силой машина летит под откос. Это произошло за одну, может, две секунды. Перед глазами профессора, как в кинематографе, мелькнула напуганная фигура ребенка; шаровидные дома обсерватории сдвинулись с места и покатились; степь закачалась, как палуба большого корабля, и в ушах зашумела кровь.
Где-то далеко за садами, за широкой степью заходит солнце. Его красные лучи окатили ветвистую осину, и она словно пылает огнем. Нервно, безостановочно трепещут листья, пытаясь увернуться от пламени, хотят стряхнуть его с себя…
Даже через занавеску видно — осина уже вся расцвечена огнем, густым и красный. А Илью Трофимовича бросало в холод. На спину словно кто снегом сыпанул.
Лида с ужасом смотрела на больного, было ясно, что его покидают последние силы. Она знала, как он сильно хотел узнать о результатах экспедиции, которую сам организовал и аппаратуру для которой сам соорудил. Неужели же он не преодолеет болезни? Только что ракета «Вселенная» приземлилась в районе города, и начальник экспедиции — ученик профессора Орловского — уже мчится сюда на авто, узнав о его тяжелом состоянии. Он должен вот-вот прибыть. Неужели не успеет? От острого нервного напряжения у Лиды слегка трясется верхняя губа, лицо оросилось мелкими капельками пота.
Прошло несколько долгих минут.
Он?! В коридоре послышались шаги, тихие, но быстрые. Внезапно распахнулись двери, и на пороге встал Владимир. Высокий, статный, в кожаной одежде: сразу из ракеты. Быстро осмотрел взглядом комнату, решительным жестом сорвал с головы пилотку и бросился к своему учителю, бледный, как стена.
— Откройте окно! — бросил он Лиде и обнял полумертвого профессора.
…А тьма давит еще сильнее. Она навалилась на Илью Трофимовича своей холодной грудью и выжимает из него последние капли жизни. Дышать… дышать… И вдруг профессор слышит голос — слабый-слабый, как свет огня вдалеке зажженной спички. И вот голос стал громче, и в густую тьму ворвался огонь. Ярко-красный, пылающий. А… да это же горит осина! И голос какой знакомый. Владимир?
Профессор собрал все свои силы и открыл глаза. Перед ним, как в тумане, юноша белоголовый, Владимир.
— Илья Трофимович!