Страница 6 из 11
В дом они вошли по очереди. Сначала дама, а спустя десять минут джентльмен. Квартира представляла собой просторные апартаменты на третьем этаже – роскошная гостиная-столовая, две спальни, будуар, каминный зал и он же комната для чтения. Первый этаж занимала прислуга, на втором жил домоправитель, надежный человек, так что сплетен и пересудов можно было не опасаться. И всё же, любовники всегда придерживались определённых правил, на которых, с самого начала их отношений, настояла Амелия.
Направившись с порога в спальню, Говард сняла шляпку, бросив её на комод, стянула с рук перчатки и вытащила из волос шпильку-лилию, запустив в упругие кудри пальцы, слегка помассировав виски. Затем, в очередной раз, тягостно вздохнула и подошла к окну, обняв себя за плечи.
Медленно ползущие по свинцовому небу тучи, тяжёлые и всклокоченные порывистым ветром, обещали дождь.
Джозеф в это время отдавал распоряжения прислуге. Он попросил затопить камин, подать в гостиную чай и приготовить ужин на две персоны, так как пара решила остаться вместе до утра. Когда мужчина вошёл в спальню, Амелия всё ещё стояла у окна, погружённая в собственные мысли.
– Нам скоро принесут чай, а к семи накроют стол. Всё как ты любишь, ростбиф с овощами и ягодный пудинг, – сообщил журналист, проходя вглубь комнаты.
– Благодарю, – отстранённо ответила Амелия, даже не обернувшись.
Некоторое время Джозеф молчал. Он снял пиджак, жилет, освободил шею от галстука. Несколько раз прошёлся по комнате туда-обратно. И, не выдержав гнетущей тишины, в пару шагов приблизился к любовнице, кладя ладони на её изящные плечи.
– Послушай, сколько твой отец должен судье? Я готов помочь с выплатой.
– Ну, уж нет, – тотчас обернулась Говард, смерив Фостера возмущённым взглядом. – Хватит на моей памяти и одного обанкротившегося писаки.
– Амелия, на этот раз тебе не справиться самой. Давай будем реалистами!
– О, как кстати ты заговорил про реализм! Джозеф, ты бесспорно успешный журналист. Но, как долго продлится твоя слава?.. У тебя нет именитых родственников или расположенного к твоей персоне покровителя, только талант! А вкусы публики весьма переменчивы! Так, что не трать деньги попусту, и держи свой кошелёк при себе!
Кажется, высказывание мисс Говард задело Фостера. Он ощутимо напрягся, отвёл взгляд в сторону, а его губы превратились в узкую полоску, почти полностью исчезнув с лица. Заметив это, Амелия раздосадовано закатила глаза и, коснувшись подбородка любовника кончиками пальцев, заставила посмотреть на себя.
– Но, кое с чем, ты действительно можешь помочь… – вновь повернувшись к Джозефу спиной, леди перебросила свои волосы на одну сторону, – с платьем. Эти новые французские защёлки… Никак с ними не разберусь!
Разумеется, сказанное леди было ложью. Амелия прекрасно знала, как расстёгивать собственное одеяние, но ещё она наверняка знала, что столь незначительное действо сможет расслабить любовника и отвлечь его от тягостных мыслей.
Ничего не отвечая, мужчина шагнул ближе. Его руки прошлись вдоль женской спины, начиная расстёгивать крючки. Уже спустя несколько секунд, дорогая парча разошлась в стороны, и журналист без лишнего стеснения забрался под неё пальцами, словно открывая увлекательную книгу. Медленно стянув платье, Фостер оставил Амелию в плотно затянутом корсете, надетом поверх тонкой сорочки, длинной до щиколотки.
Амелия почувствовала на своей шее неровное дыхание. Подавшись назад, леди прижалась к любовнику ягодицами, ощущая, как реагирует его тело даже на незначительные покачивания бёдрами. Джозеф положил руки на тонкую талию, скользнул ладонями вперёд, смыкая их на животе, и склонился к женскому плечу, прижимаясь к нему губами. Мисс, отвечая, прогнулась в пояснице, отводя бёдра ещё сильнее назад. Журналист жарко выдохнул, еле сдерживаясь, чтобы не задрать юбку любовницы и не овладеть ей немедленно.
– Знаешь, если ты примешь моё предложение, то больше не будешь обременена отцовской фамилией, как и его долгами, – касаясь нежной кожи языком, возбуждённо прошептал мужчина. – Мэри мы заберём под своё крыло, а старик пусть сгинет вместе со своим поместьем…
Руки Фостера поднялись выше, очертили окружность груди и легли поверх, требовательно сжимая женские прелести.
– Ты обретёшь независимость… Позволь мне подарить тебе независимость, Амелия…
– Независимость? – Говард нервно вздрогнула.
Схватив любовника за оба запястья, она небрежно скинула его ладони со своей груди, затем развернулась к нему, глядя исподлобья.
– Ты хочешь подарить мне независимость, надев на палец обручальное кольцо? Какой абсурд!
Сделав уверенный шаг вперёд, Амелия упёрлась ладонями в грудь Фостера, заставляя его отступать назад, пока тот не повалился на кровать.
– Заговоришь о замужестве ещё раз, и я больше никогда не позволю тебе к себе прикасаться! – забираясь поверх мужчины, прошипела леди. Что-то пугающее промелькнуло во взгляде её кофейных глаз, что-то близкое к безумию…
– Чёрт возьми, Амелия, я же люблю тебя… – приподнимаясь на локти, обречённо прохрипел журналист.
Утробно зарычав, Говард принялась спешно расстёгивать брюки любовника, да так, словно от этого зависела её жизнь.
– Амелия… – попытался успокоить её Фостер, перехватывая тонкие пальцы, – посмотри на меня! Ты слышала, что я сказал?
– Что подаришь мне независимость? – бросив на Джозефа остервенелый и полный презрения взгляд, женщина продолжила «сражение» с пуговицами.
– Нет! Что я… – но тут её тёплая рука коснулась возбуждённой мужской плоти, не позволяя Фостеру закончить фразу. – Ты дьявол… – простонал он, рухнув на спину, прикрывая глаза от удовольствия.
– Я знаю, – самодовольно усмехнулась Амелия, задирая собственный подол.
Когда возбуждение мужчины достигло почти критической точки, он поднял голову, глядя на любовницу голодным взглядом. Амелия Говард была его проклятьем, ахиллесовой пятой. Джозеф не мог противиться её воли, не мог противостоять своим чувствам. Эта женщина единолично владела не только телом джентльмена, но и его разумом, сердцем, душой. Ради неё Фостер был готов на всё… абсолютно на всё.
– Мне не нужно быть чьей-то дочерью или женой, чтобы быть независимой, – гневно выплюнула леди, приподнимаясь на коленях, а затем резко опускаясь, впуская любовника в себя.
От неожиданности Джозеф зарычал, хватаясь пальцами за женские плечи, но Амелия яростно вскрикнула: «Не смей!» и сбросила с себя его руки. Фостер повиновался, опускаясь на спину. Придерживаясь за кованое изголовье, Говард начала двигаться, да столь грубо и резко, что кровать заскрипела по паркетному полу ножками, отстукивая о стену заданный женщиной ритм.
– Амелия, что ты делаешь? Медленнее, прошу тебя… – пытаясь придержать стройные бёдра, с каждой секундой набирающие темп, просипел Джозеф, но Говард и не думала останавливаться, она словно совсем обезумела. – Медленнее… Пожалуйста…
Лицо журналиста исказилось почти страдальческой гримасой. Мужчина боялся излиться раньше положенного, но совершенно внезапно Амелия громко вскрикнула и откинулась назад, опираясь на вытянутые руки. Её тело содрогнулось, затем ещё, и ещё раз. С губ сорвался протяжный стон. Глаза закрылись. Леди почти полностью прекратила движение, наслаждаясь раскатистыми волнами удовольствия, в то время как Джозеф смотрел на неё потрясённо, не смея пошевелиться.
Спустя некоторое время, мисс Говард встала с постели, как ни в чём не бывало и, поправив юбку, накинула на плечи шёлковый, белоснежный пеньюар, лежавший на кресле – Фостер подарил его любовнице пару месяцев назад. Взбив волосы пальцами, она мельком глянула на своё отражение в зеркале и молча направилась к выходу.
– Амелия, – окликнул её Джозеф, не понимая, что происходит, – куда ты?..
Мисс Говард повернула голову, глядя на мужчину через плечо и, ехидно улыбнувшись, ответила:
– Как куда? Пить чай, разумеется. Это ли не есть проявление независимости?
С этими словами Амелия вышла из комнаты. А Джозеф, отрицательно покачав головой, громко и отчасти истерично рассмеялся ей вслед. Конечно же, позже, Фостер получил свой утешительный приз. После вкусного ужина, двух бутылок вина и идеи, куда более завлекательной, нежели замужество. Журналист предложил любовнице опубликовать её роман под мужским псевдонимом. По его подсчётам, в случае успеха, гонорар за первую книгу должен был покрыть большую часть долга судье. За вторую, полностью его погасить. А за третью, решить вопрос со счетами и жалованием прислуги. Говард обещала подумать, а Джозеф взять на себя все расходы по корректуре и переписи рукописи мужской рукой.