Страница 1 из 11
Посвящение
А.З. – человеку, который всегда верил в меня. Спасибо.
Пролог
Пригород Лондона. 1854 год.
Утро в поместье Говардов началось с очередной «плохой новости». Ровно в девять к дому подъехал полицейский экипаж во главе с детективом Байроном, которому не терпелось свершить правосудие и отомстить за смерть отца.
Несколько мужчин, облачённых в форму констеблей, бесцеремонно ворвались в холл. На все протесты прислуги они отвечали единственным вопросом: где миссис Байрон?
Амелия, в это время, находилась в гостиной вместе со своей младшей сестрой. Горничная только-только подала чай и девушки, попросив оставить их наедине, разливали ароматный «Эрл Грей» по изысканным, белоснежным, фарфоровым чашкам.
– Молока? – мягко улыбнулась Мэри, взяв в руки молочник.
– Да, благодарю, – кивнула Амелия, но тут распашные двери с грохотом открылись, врезаясь в стены по обе стороны от проёма, и в комнату вошёл детектив, а следом за ним несколько полицейских.
Лицо Байрона искажал, изображающий улыбку, оскал. Глаза блестели, как у дикого волка, глядя на молодую женщину, что теперь носила фамилию его семьи. Мэри испуганно вжалась в спинку кушетки, Амелия же, напротив, наградив мужчину негодующим взглядом, поднялась на ноги.
– Даниэль? – её голос был ровным, учтивым, но сие являло собой лишь проявление воспитания. – Чем обязаны столь раннему визиту?
В гостиную, протискиваясь между мужчинами, вбежала взволнованная горничная. Виновато глядя на свою леди, она начала жалобно причитать, переминаясь с ноги на ногу.
– Я пыталась их остановить, мисс Говард, то есть миссис Байрон, но…
– Всё в порядке, Лиззи, не переживай. Можешь идти, – Амелия даже не взглянула на служанку, всё это время она смотрела в глаза сыну своего почившего супруга. – Полагаю, вам удалось выяснить что-то относительно смерти моего мужа?
– О, да, – растягивая гласные до неприличия, улыбнулся детектив. – Я знаю, кто убил отца…
Он выдержал многозначительную паузу, наполняя момент особым драматизмом, затем поправил пиджак и громко объявил, совсем как конферансье в «Мьюзик-Холле»:
– Миссис Байрон, Вы обвиняетесь в убийстве Питера Байрона и немедленно будете доставлены в Ньюгетскую тюрьму, чтобы впоследствии предстать перед судом.
– Что? Ты, верно, шутишь, Даниэль? – потрясённая заявлением мужчины, Амелия попятилась назад, натыкаясь на чайный столик, опрокидывая заварник, который с грохотом упал на пол, расплёскивая терпкий напиток по ворсу шерстяного ковра.
– Арестовать её! – отдал приказ Байрон-младший.
Двое из четырёх мужчин, уверенным шагом направились к девушке, схватили её под руки и поволокли к выходу, под трагические возгласы сестры.
– Амелия, нет! Это какая-то ошибка! – Мэри кинулась вслед за арестанткой, пытаясь ухватить ту за руку, но её остановил Даниэль, удерживая за плечи.
– Не влезайте в это дело, мисс Говард. Ваша фамилия и так почти лишилась уважения в обществе! Подумайте о своём будущем! Что скажет семья мистера Уитмора? – с угрозой ухмыльнулся детектив, крепче сжимая пальцы на худеньких предплечьях.
Девушка растерялась, но из ступора её вывел голос Амелии.
– Мэри, найди моего адвоката! Запомни имя – Джеймс Гудмен! Ты должна всё ему рассказать, он непременно разберётся!
– Очень сомневаюсь, – злорадно прохрипел детектив и, небрежно отпихнув от себя младшую Говард, вышел из гостиной.
Глава 1
«Любовь склонна по доброй воле к жертвам,
И платит самой дорогой ценой»
2 недели назад.
– Я бы мог сопровождать тебя на приёме у Линча, – молодой англичанин, заведя руки за голову, лежал средь шёлковых подушек, совершенно не стесняясь своей наготы.
– О, милый Джозеф, мне льстит твоё приглашение, но, увы, я вынуждена его отклонить, – ответила Амелия Говард, сидя перед трюмо, расчёсывая свои длинные, тёмно-каштановые волосы, то и дело цепляющиеся за шнурки корсета дерзкими кудрями.
Джозеф Фостер к двадцати пяти годам добился немалых высот на журналистском поприще. Будучи юнцом, но ретивым и целеустремлённым, он начал карьеру в газете мистера Говарда. Ничего особенного – простые поручения, доставка корреспонденции, затем корректура текста и, наконец, небольшая колонка светской хроники. Но, после того как отец Амелии пристрастился к бутылке, проводив в последний путь свою дражайшую супругу, молодому человеку пришлось отправиться в свободное плаванье. Теперь же, Фостер являлся штатным журналистом самой популярной газеты Лондона, но его сердце по-прежнему принадлежало семейству Говардов, а точнее старшей из дочерей.
– Почему ты не хочешь ехать со мной? – в голосе джентльмена звучало искреннее негодование.
Амелия глянула на него через плечо и, чуть сощурив глаза, хитро улыбнулась, но ничего не ответила.
– Я не понимаю тебя. Ты с лёгкостью пускаешь меня в свою постель, но избегаешь публичных появлений.
Театрально вздохнув, мисс Говард, отложила гребень и встала со стула, глядя на мужчину в отражение зеркала.
– Давай не будем портить это потрясающее утро…
Она слегка прикусила нижнюю губу, сминая пальцами лёгкую ткань полупрозрачного подъюбника, поднимая его до уровня колен. Томный стон, сорвавшийся с медовых губ, заставил Фостера напрячься. Этот сладостный звук всегда сбивал его с толку, туманил разум, будоражил фантазию.
Амелия медленно обернулась. Ступая почти бесшумно, она подошла к постели и замерла, бессовестно разглядывая возбуждённую плоть любовника, что еле сдерживался, дабы не схватить мисс за руку и не затащить в кровать.
– Ты не ответила на вопрос. Почему мы не можем пойти вместе? – желваки на угловатых скулах дрогнули, но вовсе не от раздражения, а от терзающего тело желания.
Говард игриво улыбнулась. Фостер тяжело сглотнул.
– Потому что могут пойти слухи, – сладко протянула она и, забравшись на постель, встала во весь рост, упираясь изящной ножкой в мужскую грудь. – Кому как не тебе знать, сколь стремительно по Лондону распространяются вести.
– Если ты выйдешь за меня, нам не нужно будет скрывать наши отношения, – касаясь девичьей щиколотки, мужчина начал поднимать руку выше, забираясь под подол.
– Брак удел глупых или бедных женщин, – иронично заключила Амелия, прикрывая глаза, наслаждаясь нежными прикосновениями.
В дверь постучали.
– Мисс Говард, завтрак подан.
Это была горничная – Элизабет, или как все её называли Лиззи. Одна из немногих слуг, что осталась, а не сбежала, точно крыса с тонущего коробя, когда издательский бизнес Джорджа Говарда обанкротился.
– Спущусь через пять минут, – сдержанно ответила Амелия, убирая ногу с ключицы журналиста, тут же соскакивая с постели, точно озорное дитя. – Поможешь с корсетом? Нужно затянуть туже.