Страница 16 из 23
Примо теперь нёс в носовой пазухе все вахты, пытаясь поддержать судно тем, что в нём ещё оставалось. Тщетно, он знал это.
На корме доходил Терцо. Раны его воспалились, кое-как наложенные повязки набухли кровью. Толстое обрюзгшее лицо Терцо истончало, кожа обтянула скулы, и запали глаза. Терцо пил. Нырял в забытье, выныривал и снова пил, благо хмельной настойки оставалось ещё немало. Примо не препятствовал, нести вахту Терцо по-любому был не способен, а запретить ему умереть было невозможно.
Вот и всё, думал Примо, тоскливо глядя в прорезь носовой пазухи на зависшие в зените солнца. Им осталось несколько дней, в лучшем случае. В худшем — Секондо умрёт уже сегодня. Или Терцо — неизвестно лишь, кто раньше. Тогда Дракон выбросится на береговые камни, а вместе с ним испустит дух сам Примо и тот его брат, который переживёт другого.
* * *
За два часа до отплытия Триал встречал братьев в условленном месте и едва не приплясывал от нетерпения.
— Наконец-то, — выпалил он, увидев приближающегося Дуала и плетущегося за ним Квара. — Вы опоздали, Уно, небось, уже заждался.
Братья остановились в пяти шагах.
— Уно напрасно ждёт, — бросил Дуал. — Мы остаёмся.
— Что? — выдохнул Триал ошеломлённо. — Что ты сказал?
— Сказал, что мы остаёмся, — повторил Дуал. — И надеемся, что вы с Уно останетесь с нами.
Триал потряс головой.
— Ты шутишь? — едва слышно прошептал он.
— Нет, он не шутит, — за Дуала ответил Квар. — Я кое-что понял, Триал. Мы оба поняли. Любовь и счастье это не то, что мы думали. Это совсем другое. И вольная жизнь тоже другое. Воля — это не когда на долгие годы повязан с морским зверем и тремя чужаками. Не когда спишь в тесной пазухе, которую этот зверь отрастил для тебя. Не когда понукаешь его, чтобы плыл, куда тебе нужно. И не когда бездельничаешь в ожидании своей очереди понукать.
Триал, переводя взгляд с одного брата на другого, словно изучая их, молчал. Долго. Потом произнёс спокойным, лишённым выражения голосом:
— Вы только что убили меня. Убили Уно. И нашу Птицу, вы тоже её убили.
Дуал пожал плечами.
— Мне жаль Птицу, — проговорил он. — Но себя мне жаль гораздо больше. Что касается вас с Уно — ты преувеличиваешь. Никто вас не убивал. Вы попросту должны остаться здесь с нами.
Триал попятился.
— Подожди, — метнулся к нему Квар. — Это ещё не всё. Выслушай меня, брат!
Триал плюнул ему под ноги.
— Ты мне больше не брат, — сказал он.
Повернулся и побрёл прочь. Дуал и Квар наперебой кричали что-то ему в спину, Триал не слышал, слова потеряли смысл, всё потеряло смысл, всё вообще.
Нервничал Уно с самого утра, с той минуты, как принял у Квара вахту. Когда солнца подобрались к зениту, а братья так и не появились, Уно уже не находил себе места от беспокойства. Он чувствовал, как под ним исходит тревогой Птица, и к полудню окончательно извёлся.
— Что ж такое, — сказал Уно вслух. — Что ж такое творится? Может быть…
Он не договорил. Корабелла вдруг дёрнулась под ним, затем рванулась и понеслась прочь из гавани. Вылетела в глубокие воды, помчалась вдоль берега на восток.
Распластавшись в носовой пазухе, Уно с ужасом смотрел на застывшую на вершине берегового утёса человеческую фигуру. Разглядеть лицо было невозможно, но Уно знал, кто это, понимал, кто это всем своим существом. И для чего человек оказался на вершине, понимал тоже.
Корабелла описала в воде полукруг и понеслась к берегу. Уно выскочил из носовой пазухи.
— Триал! — отчаянно закричал он. — Триаааааааал!
Человеческая фигура оторвалась от вершины холма и полетела в прибой. Птица-3 отправился в последнее плавание.
Уно не видел, как тело брата размозжило о камни. Он знал, что сейчас произойдёт с корабеллой, а значит, и с ним. Уно опустился на колени и, сложив на груди руки, приготовился умереть.
Он не умер. Он успел лишь увидеть, как раскрылись над ним гребни, а в следующий момент Птица накренилась вправо и ушла под воду. Уно выбросило с палубы за борт, завертело в тугой, солёной воде. Затем он всплыл и закричал, завыл от бессилия и отчаяния. Преданная командой Птица неслась к берегу умирать. В одиночестве. Пощадив последнего своего птенца.
Уно закрыл глаза, чтобы не видеть, как корабелла выбросится на камни. Когда он разлепил веки, всё уже было кончено. Задыхаясь от горя, Уно поплыл за Птицей вслед. Чудом одолел прибой, из последних сил дотянул до берега и на негнущихся ногах побрёл к тому, что осталось от его мореходного счастья.
Корабелла была ещё жива.
— Птица моя, — припав к распоротому о камни брюху, лепетал Уно. — Птичка моя, Птиченька…
Он не знал, сколько пролежал так. Поднялся он, когда корабелла начала уже остывать. Невидящим взглядом окинул высыпавшиеся из разверзшейся утробы товары. Тюки с тканями, сундуки с оружием, ларцы с украшениями, мешки с отборным зерном, ящики с плодами и корнеплодами. Белое северное солнце закатывалось на юге. Жёлтое южное — на севере. Пора было умирать.
С минуту Уно решал как. Броситься в воду с утёса, как пристало торговцам, или уплыть на закат, как поступали морские удальцы. Третий способ — смерть от горя — Уно не подходил, в нём оставалось ещё слишком много сил.
Он задрал голову, оценил расстояние до ближайшей вершины, затем перевёл взгляд на ткнувшееся в северный горизонт жёлтое солнце и, наконец, решился. Сорвал рубаху, отбросил в сторону и пошёл в море. Когда вода стала по грудь, Уно поплыл на закат.
Он плыл, отдаляясь от берега мощными размеренными гребками. Когда солнца зашли и в чёрном небе зажглись звёзды, сил у Уно было ещё вдоволь. А потом в бледном свете полной луны он вдруг увидел корабль.
Он решил, что ему померещилось. Протёр глаза, но корабль не исчезал. Он шёл прямиком на Уно, грузно осев в воду и накренившись на левый борт. Тогда Уно перестал плыть. Он завороженно смотрел на приближающийся корабль и думал, что сошёл от горя с ума, потому что взяться здесь кораблю было неоткуда. Он продолжал так думать, даже когда судно приблизилось, поднырнуло под него и плавным движением раздвоенного хвоста забросило на палубу.
* * *
Прильнув к гребню, Примо в ошеломлении смотрел на сидящего на палубе, сгорбившегося и закрывшего руками лицо незнакомца.
— Ты кто? — спросил Примо, когда пришёл в себя.
Незнакомец не ответил. Он был коренастый, наголо бритый, с могучими плечами и вздувшимися на руках мускулами. Примо невольно подумал, что они с этим человеком похожи.
— Кто ты? — вновь спросил он.
Незнакомец поднял голову, и в глазах у него плеснулось такое, что Примо отшатнулся.
— Я… — пришлый запнулся. — Меня зовут Птица-1.
Примо скривил губы.
— Торговец? — недоверчиво переспросил он. — Ты лжёшь, Дракон никогда не стал бы спасать торговца.
— Дракон? — вслед за Примо повторил пришлый. — У твоего корабля хорошее имя. Я не всегда был торговцем. Я начинал разбойником, морским удальцом, но мой корабль погиб, когда был ещё детёнышем. А потом меня взяла себе Птица.
— Ты лжёшь! Корабелла никогда не взяла бы в команду разбойника.
— Я говорю правду, — Птица-1 опустил голову. — Я умирал от горя после того, как погиб Альбатрос. Птица… Знаешь, я думаю, она пожалела меня. А теперь я потерял её. И братьев.
Примо охнул.
— Прости, — сказал он. — Я не знал этого. Скольких братьев ты потерял?
Назвавшийся Птицей-1 незнакомец долго молчал.
— Всех, — выдохнул он наконец.
— Всех? — с ужасом повторил Примо. — Всех троих?
Он опустился перед незваным гостем на корточки.
— Я Дракон-1, — сказал он. — Братья называют меня Примо. Недавно мы потеряли Куатро. А теперь умирают и остальные двое.
Птица-1, не поднимая взгляда, молчал.
— Дракон взял тебя, — сказал Примо.
Птица-1 молчал.
— Он взял тебя вместо Куатро, — сказал Примо. — Ты поможешь нам… — он запнулся, потом добавил несмело: — поможешь нам, брат?