Страница 23 из 24
Это был чрезвычайно уравновешенный и доброжелательный господин: активные игры на свежем воздухе ему, как видно, претили, так что он устраивался где-нибудь на солнышке и играл в шашки с многочисленными партнерами, всегда готовыми почтительно поддержать компанию. При нем постоянно клубилось нечто вроде свиты, состоявшей наполовину как бы из придворных и просителей, а наполовину из молчаливых парней крепкого сложения. Дон Паоло охотно шутил, улыбался, интересовался здоровьем собеседника, порой сетовал на свое, словом -- он знал всех, и все знали его. Он мог часами слушать подробности семейного быта любого из своих приближенных, а то просто сидел, подставив бритый подбородок лучам неяркого зимнего солнца. Только Гека он не замечал -- глядел сквозь. Гек многое бы отдал, только бы узнать, что насчет него думает этот дон Паоло. Он не сомневался в источнике силы и могущества разговорчивого добряка и понимал, что от прихоти или иных каких намерений старого дона зависит его жизнь. Гек видел: его изучают, и мысленно он уже приготовился к самому худшему: "Крысиная нора, из нее не выскочить".
Как-то в воскресенье, когда заключенные находились на прогулке, к Гекатору подошел парень по прозвищу Чичероне. Он сидел за соучастие в вооруженном грабеже, что плохо вязалось с его тщедушным обликом. На вид ему было лет двадцать с хвостиком; сутулый и нескладный, он никогда не принимал участия в играх, которые затевались во время прогулок, в драках, возникающих нередко между заключенными, был молчалив и бесцветен. Он, вероятно, даже не сумел бы постоять за себя в подобных заварушках, а между тем Гек не помнил случая, чтобы кто-либо попытался зацепить парня. Видимо, причина этому крылась в том, что Чичероне состоял в свите дона Паоло, того самого почтенного синьора, даже в заключении сохранившего благорасположение к людям, которые, в свою очередь, безмерно уважали его. Уважение к дону Паоло всячески демонстрировала и администрация тюрьмы: разрешала держать ему под рукой своего рода прислугу и "сиделок" из числа заключенных, поскольку врачи обнаружили у него стенокардию и ревматизм; пищу ему доставляли только домашнюю -- тюремную не позволяла принимать язва. Обремененный многочисленными болезнями, дон Паоло выглядел очень хорошо в свои пятьдесят пять лет, а язва не мешала ему иметь солидное брюхо и красные щеки. Вот и сейчас он, по обыкновению, предавался раздумьям, занесши толстые пальцы над стоклеточной доской, и не видел, что один из его "ординарцев" отделился от свиты и беседует с каким-то новичком.
Чичероне предложил Гекатору сигарету и закурил ее сам, поскольку Гектор вежливо отказался.
-- Приятная погодка, а? Прямо весенняя, -- начал Чичероне. -- Сейчас бы на пляж, а там девочки, а?
"Тебе не девочку, а жратву усиленную надо бы, трефец чахоточный", -беззлобно подумал Гек, а вслух протянул:
-- Да-а, девочку бы не помешало...
Поговорили о футболе, который Гек терпеть не мог, и постепенно перешли к главному, как догадывался Гек, вопросу. Речь зашла о преступлениях "красных бригад".
-- Кстати, -- понизил голос Чичероне, -- видишь тех двоих, вон -патлатые (в этих диких краях зэков даже не стригли!), да нет, вон те, один ботинок завязывает... Ага -- вот как раз "красные бригады". И взрывы за ними, и нападения на банки, и даже убийство -- это они уже в наших краях развлекались. Им сидеть до конца века, самые настоящие бандиты -- кошмар! Всего неделю здесь, а наглости хоть отбавляй... Никакого понятия о порядке. Об уважении к кому бы то ни было -- и речи нет. Дон Паоло хотел было с ними поговорить, урезонить -- куда там! Плевали они на его слова с высокой крыши, угрожали ему, представляешь?
Гек представлял. Только псих мог надеяться безнаказанно оскорбить словом или хотя бы знаком уважаемую на Сицилии персону.
-- Люди было вступились за него, да дон Паоло остановил: не надо, говорит, связываться с дерьмом, сам он на них не в обиде, поскольку они нравственные калеки и не ведают, что творят. Бог их и так покарал, отняв свободу и разум. Слепцы, они вряд ли когда прозреют... А вот о тебе он неплохо отзывался.
-- Не может быть. Откуда он меня знает, я ведь ни разу с ним и не разговаривал...
-- Да уж знает... А история о переломанных ребрах да прокушенном языке всей тюрьме известна. Знатно парня отделали.
-- Фра Доминика, что ли?
-- Его самого.
-- Хм, я тоже догадывался, что там что-то такое было. Значит, он не сам расшибся? А кто его так?
Чичероне остолбенел:
-- Ну ты даешь! -- Он ухмыльнулся в минутном замешательстве и продолжил: -- Так вот, дон Паоло о тебе хорошего мнения, уж не знаю за что. Он считает, что ты держишься достойно, как подобает сицилийцу, пусть и попавшему в беду, что ты не похож на современную испорченную молодежь, не то что эти двое мерзавцев. Да, твои знакомые через него просили передать тебе привет и самые теплые пожелания. Они тебя ценят и о тебе помнят.
"Суки", -- подумал Гек.
-- А дон Паоло мне поручил, что я и делаю.
-- Спасибо огромное дону Паоло за хорошее мнение обо мне, хотя, быть может, я и не заслужил этого. -- Гек помолчал немного и так же раздумчиво добавил: -- Спасибо ему. Дон Паоло -- человек, по-настоящему достойный всяческого уважения, а те, кто этого не понимает, -- слепцы.
Видя, что Гек больше не имеет что-либо добавить к сказанному, Чичероне похлопал его по плечу, кивнул ему с полуулыбкой и пошел обратно, смешно откидывая при ходьбе плоские и несоразмерно большие ступни.
Дважды в день, утром и перед ужином, Гек упражнялся. Даже неделя перерыва существенно сказывалась на точности и силе движений, а кроме того, он уже привык поддерживать себя в форме -- физические нагрузки действовали успокаивающе. Обитатели его камеры с нескрываемым любопытством наблюдали за ним и уж наверняка не держали язык за зубами. Приходилось приспосабливаться: Гек выбрал только те упражнения -- приседания, наклоны, отжимания от пола, -- которые не несут в себе никакой "специфики" (по выражению Патрика). Теперь, когда появился заказ, Гек осторожно добавил эту "специфику": отжимался на кулаках и пальцах, приседал, выбрасывая руки резко вперед и в стороны, делал наклоны, набивая пальцы о каменный пол.