Страница 11 из 235
— Скотина не умеет грешить осознанно, потому и скотина, — осадил ее кузнец. — Я научил пса людей кусать — кусает, а то, что грех, не знает. И ты: грешишь и не разумеешь. А мы умеем грешить и знаем грех, и тем святы у Господа Нашего, Интернационального Спасителя Йеси. За любовь нашу, за веру, за радость — прощены, ибо знаем, когда покаяться и как покаяться, чтобы услышал раскаяние и молитвы наши. А если ты про навоз, — кузнец словно прочитал ее мысли, довольно взглянув на свои новые хоромы, — так тот дом с нынешним не сравнить. Во-первых, страховку получил и за дом, и за землю, во-вторых, по форс-мажору приплатили… Да и навоз нынче по цене молока, — похвастал он. — Вот и посчитай, как благодать к человеку праведному приходит.
— Получается, если не грешить, то в люди не запишут? — изумилась она.
Давно пора пришла уйти, вроде ловить уже было нечего, но она еще не услышала доброго слова. Чудился ей в мудреных словах дядьки Упыря какой-то подвох, и казалось, стоит ей понять нить его рассуждений, от которых он отталкивался, как она тут же обретет благословение свыше, как господин Упыреев. И она читала мудрые наставления Интернационального Спасителя, но почему у него одно понимание, а у нее другое? Словно он знал что-то такое, чего не знала она.
— Дура ты, Маня. Дурой была, дурой помрешь. Разве не сказано, что Спаситель, Единородный Сын Отца Небесного, радуется каждому грешнику. И чем греха больше, тем больше рад, ибо поднимаем мы Господа Нашего молитвами о прощении. И чем больше прощенный грех, тем больше Его величие. Ведь не Симону избрал, а падшую женщину, которая угадала помышления Его сердца. Разве Симоной восхищается люди? Разве Симона обрел святость в их глазах? Тот свят перед людьми, кто свят перед Богом. Так и Благодетельница наша, знает пути Господни и словно лебедь в белом оперении приходит к людям божьей стезей, а твоя участь — презренным камнем гореть в геенне огненной, потому что нет нужды в Боге у ни разу не согрешившего.
— Значит, не голодный был, — рассудила Манька задумчиво. — Слезы и умасливание пяток на голодный желудок не радуют. По большому счету, падшая женщина свою зарплату отрабатывала, ее для того и позвали, а Симоне мыть чьи-то пятки не с руки, у него от другого дела доход. На месте Симона я бы взяла бы всех этих мытарей, да и выставила вместе со Спасителем, чтобы шел к падшим женщинам и сам бы им платил.
— Тьфу ты, невозможно разговаривать с дураками! — в сердцах бросил кузнец. — Вот ты, а вот обозначенная поганым твоим ртом грешница… Не ищет она оправдания греху, но знает и не противится, а еще знает, что молятся в земле за нее все свидетели, и любой грех только приближает ее к святости. А твои грехи в тайне, но на виду, ибо свидетели о них засвидетельствовали, и сколько бы ты святую из себя не строила, все твои дела против тебя оборачиваются.
— Как это? — окончательно запуталась Манька. — То я безгрешная скотина, то греха не ведающая… Так есть грех или нет? — решительно вопросила она.
Объяснять убогой тайный смысл послания Учителя к ученикам было бессмысленно, но истина так и перла из кузнеца «счастья» наружу. Дядька Упырь тяжело вздохнул.
— Незамысловатая жизнь твоя закончится скоро... Скоро, Маня, скоро, — позлорадствовал он. — И горе, и радость — все в юдоли земной останется. А когда разверзнется пред тобой геенна огненная, возопиют к Господу от земли свидетели, кто в тайне, и кто явно, и поймешь, как много было в этом мире проклинающих тебя. Ты думаешь ты одна и их нет, а они с тобой, и уже сказали свое слово, которое стало твоей плотью. Ни отца, ни матери у тебя, и душа обличает всеми ими. Разве заботится о тебе Господь, как о птице небесной, давая что пить и во что одеться?
— Нет, наверное, — задумчиво согласилась Манька. — Все кровью и потом зарабатываю. Так ведь еще и не платят! — возмутилась она.
— Вот именно! — снова позлорадствовал кузнец. — Закрыл человек глаза — и не помнит тебя. А человек, который грех свой, соделанный в тайне, знает явно, приготовил себе на Небесах белые одежды, а посему ублажает себя плодами посева своего в Царствии Божьем, ибо поставил его Господь Царем земли за разумение и дает ему по неотступности. По неотступности, Маня, по неотступности! Не спрятаться и не скрыться человеку от избранного, и никому не дано переступить через нужды его. И помнят его, и славят, и нуждаются в нем, а если есть нужда в Благодетеле, пожалеют ли отдать ему последнее? А Господь разве не человек? Пришел человеком и человеком вознесся на Небо, когда такие, как ты, в грехе и не ведающие о сем, обрекли его на смерть. Тоже праведниками себя мнили, по себе мерили. А иногда, Маня, когда говорят, что перед тобой Помазанник Божий, просто верить положено, усмирив гордыню. «Как так, да разве может другой человек быть выше меня?» — думаешь ты. Может. И выше. По плодам узнаете их. Те плоды, что ты собираешь, любому будут в тягость, никто твоей жизнью не соблазнится, а такие, как у Благодетельницы Нашей, единицам даются. Так выше ли ты Помазанницы, которая есть Свет и Разумение? А там, на Небесах, плоды в десять раз больше даются. Было у Матушки Нашей одно царство, а будет десять, было у меня одно крепкое хозяйство — а там будет десять. И гордыня твоя нам как грязь — плюнуть и растереть!
— Это что же… и тут ад, и там будет ад? — всполошилась Манька. — Тут меня раздевали, и там покоя от грабителей не будет? Тут Благодетели измывались, и там будут кровушку пить? И слова не скажи? — ахнула она, внезапно узрев упыреевскую истину. Был у Упыреева один дом, а будет десять, была у нее одна гнилая сараюшка — и тоже десять? Уж лучше сразу дровами, а то ведь пилить и колоть там будет некому. Да зачем ей гнилые дома, в которых жить нельзя? — А как же свидетельства, что там свет, родственники? Что помогают иногда?