Живые и Мертвые

- Сидели бы дома и смывать бы ничего не пришлось, - буркнул писарь.

- Опять двадцать пять! Ну что ты за человек?! А где король? - Мастер осмотрелся: Прохора нигде не было видно. - Самодержец, ты где?!

Ответ прилетел из рощи.

- Тут я. Не поверите, здесь столько дубовиков, что хватить на всю зиму! Желудей меньше!

Друзья поспешили на голос и уже через минуту очутились под сенью вековых деревьев, что переплелись своими могучими ветвями, заслонив листвой небо и образовав естественное укрытие от дождя. И, глядя на эту величественную красоту, становилось немного страшно. Казалось, что роща вот-вот оживет, опутает своими лапами и свяжет корнями.

- Жутковато малость, - сглотнул мастер.

- Малость?! - брови писаря поползли вверх. - Да у меня поджилки трясутся! Хуже места не придумаешь. На погосте и то веселее. Пойдемте уже в деревню, а?

Прохор закрыл глаза и сжал в ладони шляпку гриб, которым только что любовался. Мякоть стала просачиваться сквозь пальцы.

- Любезный, еще одно слово - и в Броумен ты пойдешь пешком, - Он поднялся, отряхнул руки и зло глянул на писаря. - Пошли. Даниэль, у тебя на борту есть бочка? Надо будет на обратном пути грибов с собой взять.

- Конечно, у меня целый трюм бочек, я их как раз для таких случаев вожу. У нас же своих-то грибов мало, - мастер покачал головой и последовал за Прохором.

Троица брела напрямик через поле: первым шел Правитель Серединных Земель, за ним королевский изобретатель, замыкал шествие хмурый , как туча, дворцовый писарь. Слева и справа возвышались чучела, до которых настырным воронам не было никакого дела. Черными кляксами парили они в небе, то снижаясь, то взлетая вновь. От их оглушающего гомона у Фрэда даже разболелась голова, и он снова начал причитать и проклинать судьбу-злодейку, которая забросила его в эту дыру. А вот Даниэль наоборот был весел, чем еще больше раздражал летописца. Мастер сам каркал в голос, будто переговаривался с пернатыми тварями, а те отвечали.

- Интересно, что они мне говорят? - произнес Даниэль, разговаривая с самим собой, но ему ответил писарь.

- Что ты недоумок. Только блаженные дули воробьям показывают, да с курями разговаривают.

Прохор задохнулся в порыве хохота.

- Вот за что я тебя люблю, властелин пыльных фолиантов, так это за то, что ты хоть и крайне редко, но можешь выдать что-то действительно смешное! Ха-ха-ха!

А вот мастер не нашелся, что ответить. Слова писаря вогнали его в ступор. Он так и топал, пока гречишное поле не кончилось, и перед троицей не раскинулось село в сто домов, не меньше.

Как оказалось, Тихая заводь лежала в естественной чаше, что образовали зеленые холмы. Отсюда, с вершины, хорошо был виден и Фрилфаст, точнее шпили его башен. До города еще миль десять, не меньше. Осознав сей факт, писарь вздохнул так громко, как только мог. А на горизонте высились острые пики Северных гор.

Спуск с холма занял около получаса. И все это время Фрэд не переставал причитать, но его стоны не смогли прогнать улыбку с лица Государя, а Даниэль, казалось, и вовсе перестал обращать внимание на бумагомарателя.

- Смотрю я на все это, - мастер сорвал травинку и зажал ее губами, - и вспоминаю наших музыкантов. Помнишь, у них песня такая есть. Про траву на полях, про туман?

Изобретатель никак не мог себя заставить называть Прохора по имени, поэтому говорил вроде как сам с собой, но всегда подразумевал диалог с королем, а тот, в свою очередь, точно понимал, что обращаются именно к нему, и всегда отвечал.

- Помню, а еще у них есть другая. Мне она сразу на душу легла, - Прохор попробовал поймать кузнечика, но оставил эту затею. Он расстегнул куртку, под которой скрывалась такая неудобная и жаркая броня, подаренная мастером, снял сапоги и тихонько запел.

Тихо шумит листва.

Ночь, будет опять гроза.

Алым светом небеса

ослепят глаза, глядя в облака.

Кистью из огня

оживит искра в небе образ

Красного всадника.

Всадник помчится стрелой,

горы он разобьет рукой.

В недрах огненной долины

ждет его она, как всегда одна,

женщина – лавина:

косы из огня, и глаза

сверкают как гроза.

У огромного костра

до краев она им нальет вина.

Зачарованы,

будут песни петь до утра

дети огня.

А когда придет любовь,

то спалит дотла все вокруг дома

огненная кровь.

И горят сердца, а в небе снова

будет гроза!

Скоро кончится дождь…

Едва Прохор закончил петь, путешественники ступили в Тихую заводь. Село встретило гостей абсолютной тишиной, если не считать лая собак да кукареканья петухов. Людей и след простыл, словно все вымерли.

- А где все? – подал голос мастер.

- Хотел бы я тоже знать, - Прохор выплюнул травинку и надел сапоги.

- Наверное, душегуб тутошний всех извел.

Писарь ничего не сказал, но громко вздохнул.

- Пойдем в дом старосты, - Правитель застегнул колет на все пуговицы, приняв подобающий почтенному горожанину вид. – Если его не найдем, то сразу отправимся во Фрилфаст, а нет, то задержимся до завтра. Хочу с народом пообщаться, проблемы обсудить. Должен же я знать, чем мои подданные живут. Так?

Мастер согласно кивнул, а писарь так и не прекратил своих дум, проигнорировав вопрос Государя. Дом старосты, как это принято, стоял на краю поселения, ближе к городу - так проще искать, плюс на нем красовался королевский штандарт. Проходя мимо домов, Прохор заметил, что все хозяйство содержалось в порядке: грядки вскопаны, сорняки прополоты и все такое. Куры и гуси бродили в загонах. Где-то звучало еле слышное хрюканье. Все это означало, что в селе все-таки кто-то есть. Следующим фактом, подтверждающим наличия людей в селе, стала качающаяся оконная занавеска, и тот, кто за ней прятался.

- Я только что кого-то видел, - прошептал Даниэль.

- Я тоже, - ответил Прохор. – Думаю, жители просто напуганы.

И тут голос подал Фрэд.

- Надо было взять с собой отряд гвардейцев. Помнится, мастер, ты сам говорил, что негоже Государю без охраны ходить, велел даже это в книгу записать. И что? Мы сейчас откровенно нарушаем указ. Посему я снимаю с себя всякую ответственность за все, что может случиться в дальнейшем, - Он подошел к забору, отделяющему один из садовых участков от дороги, и сорвал с яблони, что мерно покачивала своими ветвями, налитый плод и с хрустом надкусил его. Сок брызнул в разные стороны. – Я эфо офифиально фаяфляю!

Даниэль фыркнул, а Прохор махнул рукой. Троица направилась по дороге, рассматривая аккуратные домики, стоящие по обе стороны, а спустя пару минут, пройдя мимо явно заброшенного колодца со скрипучим журавлем, путники подошли к темно-зеленому строению с резными наличниками и с крыльцом о пяти ступенях. На нежданных гостей набросилась было небольшая шавка, но Фрэд рыкнул на нее так, что та взвизгнула, как молочный поросенок, и скрылась в будке, что стояла тут же. Пройдя через палисадник, усаженный всевозможными цветами, путешественники поднялись на крыльцо, увитое плющом. Прохор откашлялся и постучал в дубовую дверь.

- Есть кто дома? – но ответа не последовало ни сразу, ни через минуту.

Пауза затянулась. Либо старейшина помер, либо попросту не желал видеть непрошенных гостей. Даниэль настаивал на первом, тогда как Прохор на втором. Спор прервал писарь.

- Давайте выломаем дверь, и всего делов. Зайдем и увидим: или он там живой и здоровый, или мертвый и… мертвый.

Едва он произнес это, из-за двери прозвучал крик.

- Предупреждаю, я вооружен и опасен! У меня тут коса, серп, вилы, топор, ножи и вилки. В решето превращу всех, е… о… а…!

Фрэд спрятался за мастера и ответил:

- Именем Короны, открывай, супостат! С тобой сам Правитель Серединных Земель разговаривает. На галеры пойдешь, в солеварнях гнить будешь… - летописец хотел добавить еще что-нибудь устрашающее, но подавился слюной и закашлялся.

- Поищи дурака, так я и открыл! Делать больше нечего королю, как шлындать тут. А ты, если такой бесстрашный, то заходи, я в тебе дырок махом наделаю, - раздалось из-за двери.