Страница 4 из 9
– Могу ли я вам помочь?
– Немного воды, – прохрипел несчастный, – ради всего святого.
Регина беспомощно огляделась, не зная, что делать, надеясь хотя бы увидеть Бертрана, если тот еще не ушел, отчаявшись ждать ее. Но в следующий момент решительно направилась к дверям ближайшего дома. Миловидная консьержка вынесла ей кувшин воды, с которым Регина вернулась, дабы завершить свой простейший акт милосердия. Однако бродяги, которого она оставила в полуобморочном состоянии, не оказалось на месте, и девушка на мгновение даже опешила. Впрочем, довольно скоро она увидела его заползающим как раз в тот самый портик, который был для нее святым местом свиданий с Бертраном.
Кое-как вскарабкавшись туда, он взгромоздился на деревянную скамью в самом дальнем углу этого скромного убежища. Бертрана же нигде видно не было.
Регина приблизилась к несчастному и поднесла к его пересохшим губам кувшин с водой, которую тот с жадностью выпил. Неожиданно почувствовав усталость, девушка села на лавку рядом с незнакомцем. Кашель последнего теперь уже совершенно прошел, и он стал рассказывать ей о своих несчастьях. Эту проклятую астму он заработал во время английской кампании в Голландии, когда ему с товарищами приходилось едва ли не босиком ходить по снегу и льду, завернувшись порой только в одну циновку. После чего он был списан вчистую, как полностью не пригодный к солдатской службе. Теперь же у него осталась единственная надежда, чтобы не отдать богу душу, – поскольку денег на лечение он совершенно не имеет, – обратиться к матушке Тео, которая, как говорили ему товарищи, знает всякие снадобья и может одним наложением рук прогнать любую болезнь тела.
– Ах, – невольно вздохнула девушка, – тела!
– Ну, – откликнулся он на ее вздох, – и души, разумеется. Одному моему приятелю, пока он сражался за родину, изменила его подружка, так матушка Тео дала ему какого-то зелья, которым тот напоил неверную, и та с не меньшим пылом влюбилась в него опять.
– Я не верю во все эти зелья, – ответила девушка.
– Да и я тоже, – беспечно откликнулся гигант. – Если бы моя милашка меня обманула, я-то уж знал бы, как поступить.
– И что бы вы сделали, гражданин? – осторожно спросила Регина.
– Для начала прогнал бы ее подальше от греха, – нравоучительно начал ее собеседник. – Я бы сказал: «Довольно!», потом: «Катись отсюда, душечка!»
– Да, – порывисто возразила Регина, – просто вам говорить. Мужчине и так много позволено, а что может женщина?
Но вдруг ей показалось, что он не слышит и даже не видит ее.
– Что вы сказали, гражданочка? – переспросил он с раздражением. – Вы что, грезите, или как?..
– Да, да, – робко прошептала она с сильно заколотившимся от испуга сердцем. – Наверное, у меня бред… Но вы… Вам лучше?
– Лучше? Вполне возможно, – с грубым хохотом ответил он. – Кажется, я даже способен доползти до дому.
– А вы далеко живете?
– Нет, рядом с рю де л'Анье.
Регина не могла различить даже намека на благодарность в этом огромном человеке, выглядевшем уродливо и отталкивающе с длинными, вытянутыми едва ли не поперек всего портика ногами и с засунутыми в карманы бридж руками. Но при всем этом он все же выглядел таким жалким и беспомощным, что, увидев, как тяжело он поднимается со своего места, добрая девушка не выдержала и предложила:
– Это мне как раз по пути. Если вы чуть-чуть подождете, я верну консьержке кувшин, и мы уйдем вместе. Вам бы сейчас лучше не ходить по улицам одному.
– Ерунда, мне уже лучше, – все так же грубо ответил гигант. – Оставьте-ка лучше меня, я неподходящая компания для такой смазливенькой шлюшки.
Но девушка уже убежала отдавать кувшин. Когда же она вернулась, ее недавний собеседник весьма курьезно ковылял по улице уже где-то ярдах в пятидесяти от портика. Регина пожала плечами, почувствовав некоторую обиду, но стыдиться своей помощи этому явно нуждавшемуся в ней существу она и не думала.
Глава IV. Пуд хлопот на грош веселья
Некоторое время она стояла, глядя вслед удаляющемуся астматику. Но вдруг услышав свое имя, обернулась и от радости даже вскрикнула.
– Регина!
Молодой человек подбежал к ней и взял за руку.
– Я жду тебя уже больше часа, – начал он с легким укором.
Лицо его в начинавших сгущаться сумерках казалось изможденным и бледным, что еще больше подчеркивалось темными, глубоко посаженными глазами. Одежда была очень ветхой, туфли же на пятках зияли дырами. Рваный трехцветный колпак был сдвинут назад и открывал высокий лоб, выдававший скорее энтузиаста, чем человека действия.
– Бертран, прости меня, – прошептала в ответ девушка. – Но я так долго просидела у матушки Тео и…
– А чем ты занималась только что? – спросил молодой человек с настойчивостью, ничего хорошего не предвещавшей. – Я наблюдал за тобой издали. Ты вышла из этого дома и остановилась в замешательстве. И даже не слышала, как я окликнул тебя.
– А, это было небольшое забавное приключение. Но я очень устала. Давай посидим немножко, Бертран. Я все расскажу тебе.
– Уже поздно, – начал тот, лоб его перерезала складка недовольства.
Но Регина уже шла, не дожидаясь согласия своего кавалера, по направлению к часовне, и Бертрану не оставалось ничего другого, как последовать за ней. Сумерки придавали их скромному убежищу еще большую уединенность, и Регина удовлетворенно вздохнула, пробравшись в отдаленную часть портика и сев в самом темном его уголке.
За ее спиной находились дубовые двери церкви. В этом месте даже сами тяжелые каменные стены казались отрезанными от всего остального мира, отверженными. Но Регина чувствовала себя в их окружении совершенно спокойной, а когда Бертран Монкриф, хотя и с некоторой неохотой, уселся рядом, она сочла себя почти счастливой.
Он взял ее за руку, стараясь казаться спокойным и добрым. Она же, будто и не замечая этого, стала спокойно рассказывать о маленьком приключении с гигантом.
– Какое забавное существо! – воскликнула она. – Поначалу он даже напугал меня своим ужасным загробным кашлем.
Все это, похоже, было совершенно безразлично Бертрану, и он воспользовался первой же паузой в ее рассказе, чтобы перехватить инициативу.
– Так что же сказала матушка Тео?
Регина вздрогнула.
– Она предсказала, что всем нам грозит опасность.
– Старая шарлатанка, – невозмутимо откликнулся ее собеседник. – Кто же теперь не подвергается опасности, хотел бы я знать!
– Она дала порошок, – продолжала Регина, – который, по ее словам, должен успокоить Жозефину.
– Что за глупости? Нам нет никакого прока в спокойствии Жозефины!
– Бертран, ты совершаешь великий грех, посвящая в свои дела ребенка. Жозефина еще слишком мала, чтобы служить орудием кучки глупых энтузиастов.
Бертран разразился едким презрительным смехом.
– Кучки глупых энтузиастов, – резко передразнил он. – Так вот как ты нас зовешь, Регина! Боже! Куда же делись твои верность и преданность? Или ты уже больше не веришь в Бога и забыла своего короля?
– Ради всего святого, Бертран, сжалься, – бормотала она, беспомощно глядя на стены, будто бы в поисках незримых ушей. – Сжалься, Бертран, береги себя…
– Береги себя! – вновь язвительно передразнил молодой человек. – Так вот в чем теперь твое кредо! Осторожность! Осмотрительность! Ты боишься…
– За тебя… За маму, за Жозефину, за Жака… не за себя, видит Бог!
– Мы вынуждены идти на риск, Регина, – сказал он, наконец, более примирительно. – Мы вынуждены идти на риск, иначе нам никогда не покончить с этой чудовищной, возмутительной тиранией. Мы должны смотреть вперед, думать не о сегодняшнем дне, не о себе, но о всей Франции, о человечестве, о целом мире.
– Боже! Да что ты можешь? Ты сам, твои друзья, моя бедная сестра, мой глупый маленький брат? Кто мы такие, чтобы остановить этот мощный поток революции?
– Да, я всего лишь слабенький голосок, но он, благодаря своей настойчивости, слышен даже сквозь безумные крики толпы. Мы должны использовать любую возможность, сливаться с этой толпой, успевая сказать хотя бы несколько настоящих живых слов против исчадия ада – Робеспьера. Однажды кто-нибудь из нас – быть может, самый ничтожный, самый слабый, быть может, Жак или Жозефина, дай бог, если я – но однажды кто-то из нас скажет вовремя нужное слово, и народ пойдет за нами и повергнет этого жуткого монстра с его кровавого трона прямо в геенну огненную.