Страница 3 из 4
Когда в следующий раз услышал, как за стеной Григорий Моисеевич настаивал на том, что сын должен стать первым, подумал:
"Сенька никогда не пройдёт вперёд, обязательно уступит тому, кто следует за ним или с ним".
В тот вечер мы занимались, сидя за письменным столом, около которого часто проходили беседы отца и сына, потом Елизавета Львовна предложила перекусить. По моим понятиям обед их состоял из деликатесов. Про фаршированную щуку сказали, что это национальное блюдо. Рыбу поймал для кардиолога его бывший больной.
"И мне один раз удалось побывать на рыбалке", - похвастался я.
"С папой?" - спросил Григорий Моисеевич.
"Нет, со Славой, хахалем моей мамы и его товарищем".
Люди за столом замерли, ожидая продолжения.
Я этого не заметил и с удовольствием поделился историей об увлекательном приключении:
"Дядя Слава и его приятель собрались рыбачить, мама сказала, чтобы взяли меня с собой. По дороге они остановили машину, сбегали в магазин, купили бутылку водки. Когда приехали, поставили её на пенёк на берегу озера. Я схватил удочку, размахнулся, чтобы первым поймать рыбу, но попал по бутылке, она упала на камни и разбилась. Дядя Слава и дядя Андрей, сильно рассердились, я понял, что сейчас начнётся "трах" по ж..., и побежал от них в сторону, где деревья были не высокими и немного больными, это оказалось болото, в нём и увяз по пояс. Дядя Слава вытащил меня, чёрная жижа сделала "чпок", а резиновые сапоги остались в трясине. Очень воняло. Меня помыли в озере и завернули в какие-то тряпки. Мужчины констатировали, что рыбалка не состоялась, придётся возвращаться назад, чтобы отвезти домой зас...ца".
Не знаю, понравился ли мой рассказ, лицо главного человека этой квартиры оставалось серьёзным, но глаза смеялись.
В школе Сенька перечислил слова, которые за столом говорить не стоит. Я думал, что больше не пригласят, но ошибся. С тех пор часто обедал в этой квартире. Считал ли Григорий Моисеевич мою помощь по физике и математике полезной для сына или же хотел держать наши приключения под контролем, так и осталось неясным.
Однажды, Елизавета Львовна оказалась у меня в гостях. Мы с Сенькой и Мартыном раскапывали захоронение на старом кладбище. Слышали от кого-то, что там зарыт клад. Я случайно проткнул руку ржавым гвоздём. На уроках было не по себе, дома стало совсем плохо, тогда Семён привёл свою маму в комнату, где на обеденном столе стояла грязная посуда после нашего с папой завтрака, на диванах валялась моя одежда, учебники, а пол Галчонок подметала в последний раз несколько дней назад. Температура была высокой. Как в тумане, помню, что Елизавета Львовна обсуждала что-то с Анной Даниловной, пока не прибыла "скорая". Отец отыскал меня на следующий день в больнице.
Когда поправился, Сеня принёс в школу книгу из их библиотеки: "Приключения Тома Сойера", прислал Григорий Моисеевич. Я прочёл о том, как искал сокровища герой Марка Твена.
В восьмом классе мальчишки увлеклись химией. Идея устроить сильный взрыв не давала мне покоя. Собрал ингредиенты, смешал их в металлическом портсигаре, который валялся у нас в ящике комода. Считал, что довезу смесь до пустыря в этом контейнере и положил его в нагрудный карман куртки. Мартын так обрадовался, встретив меня на улице, что хлопнул по груди, и мы взорвались с ним оба. У него была обожжена кисть, а на моей коже на всю жизнь отпечатались серп и молот, выбитые на портсигаре. Сенька, приглашённый в качестве зрителя, испугался, но не пострадал.
В выпускном классе ростом я был: один метр, девяносто сантиметров.
На математической олимпиаде получил диплом и приглашение поступать без экзаменов в престижный ВУЗ. Директор благодарно жал папе руку.
В первые ученики мы с Сенькой не выбились. Ему скучно было заниматься точными науками, а мне - наплевать на языки.
В стране шла перестройка. Комната моя была заставлена коробками с сумками, одеждой и парфюмерией, всё это закупал, продавал и сбывал азартно, пренебрегая законами торговли и предупреждениями налоговиков. Поссорился с одним торгашом по поводу качества товара, не расплатился из принципа, и теперь меня разыскивали бандиты.
Машу Манукян прижимал к себе и целовал в парадной, она жаловалась, что отец подыскал ей жениха, сына директора рынка. Покрутившись вокруг торговли, я уже понимал, что мы не в силах будем помешать "слиянию капиталов". С горя попробовал наркотики.
В день рождения Мартына мальчишки нашего двора скинулись для него на проститутку, в качестве подарка. За Сеню внёс оплату я, в больших выпуклых глазах друга отражалась неописуемая благодарность. Маленькая азиатка с широкими скулами и тяжёлой чёлкой, смотрела на наш мальчишник в ожидании, когда наступит час отрабатывать аванс.
Соседи мои удачно сыграли в какую-то "пирамиду" и предложили отцу выгодно выкупить комнату. Он объявил, что мы съезжаемся с Галчонком.
Ни за что не согласился бы я на переезд, но попросила об этом Анна Даниловна, с Украины в наш город должна была вернуться её дочь с мужем и детьми.
Плохие предчувствия одолевали меня: или бандиты взорвут наш дом, или всемогущий отец Маши "достанет" за дочь, присовокупив незаконную торговлю, или, разозлившись, изувечу Галчонка, когда будем жить в одной квартире.
- Толковый ты парень, - сказал Григорий Моисеевич за очередным обедом, - но пять лет института тебе на свободе не продержаться. Выход один - военное училище. Армия - не сахар, но другого пути не вижу.
Никто не понял, куда я пропал, пока перед принятием присяги не пришли письма: отцу - с наилучшими пожеланиями и Маше Манукян - с просьбой поверить, что я поступил правильно.
Пребывание в военном ВУЗе тяготило, ломало, хотелось сбежать, но некуда и не к кому. Если случались драки между молодыми курсантами, меня приводил в себя авторитетный голос:
"Ты должен уметь договариваться".
Самолюбивый, я сильно обижался, если офицеры были несправедливы, показывали свою власть над нами. Когда сам стал командиром, вспоминалось, как за обедом говорил главный врач клиники сыну: