Стрелы Времени (ЛП)

Когда москит начал стремительно удаляться от горы, сохранять чувство ориентировки стало проще, благодаря очевидной асимметрии неба, однако для оценки пройденного пути Рамиро все равно приходилось сверяться с навигационной консолью. Когда он, наконец, снова оглянулся на Бесподобную, она уже превратилась в бледно-серый треугольник, напоминающий слабый силуэт на фоне звезд. Двигатели, кропотливо тормозящие ее вращение, не оставляли после себя никаких видимых следов; даже если разреженная пыль, поднимавшаяся со склонов, немного рассеивала свет их выхлопов, он все равно находился в области глубокого ультрафиолета.

– До Станции мы должны добраться примерно за три с половиной склянки, – сделала прогноз Тарквиния.

– А разве обычно не шесть? – спросил Рамиро. Неудивительно, что он чувствовал гораздо большую тяжесть, чем во время своего последнего полета.

– Этот москит предназначен для буксировки грузов, – объяснила Тарквиния. – Я сама на нем летала, когда в последний раз модернизировали Станцию. Я везла на нем целый жилой модуль блочной сборки, но обратно летела уже без внешнего груза. – Она соединила кончики шести пальцев, облаченных в перчатки, а затем, махнула рукой вперед, разводя их в стороны.

Тарквиния прокрутила карту на экране консоли, отобразив непримечательную пометку вдали от Станции. Корабль мятежников удалился на приличное расстояние и от своего места старта, и от Объекта; он двигался без какой-либо очевидной цели, хотя последние наблюдения показывали, что его скорость стала снижаться. Учитывая, что двигатели москита теперь были направлены в противоположную сторону относительно своего первоначального расположения, их выхлоп больше не достигал Бесподобной; если бы астрономы не знали, как москит двигался до этого, то никогда бы его не нашли. Рамиро бы с удовольствием взял на себя программирование второго беспилотного москита, который должен был разыскать первый и, врезавшись в него на максимально возможной скорости, уничтожить и себя, и врага, в то время как менее радикальное решение потребовало бы гораздо больших усилий и, исходя из его теперешней перспективы, оказалось бы куда менее приятным.

Рамиро не хотел, чтобы Тарквиния снова восприняла его слова как оскорбление, и поэтому сдержал настойчивое желание спросить ее о запасе воздуха для охлаждения. Чудесные устройства отдачи, созданные Карлой, не нуждались в топливе, поскольку единственным источником кинетической энергии москита был излучаемый свет, но в основе этого фокуса лежал частотный сдвиг, а отвечавшие за него зеркала все равно генерировали избыточное тепло. Чем выше мощность двигателя, тем больше воздуха требовалось, чтобы отвести это тепло в пустоту.

– О чем они только думали? – устало произнес он.

– Кто?

– Я о сторонниках Пио. Сначала мы слышим убежденные речи о страхе за наших потомков, а потом они неожиданно пытаются… сделать что? Провернуть какой-то обманный маневр с помощью Объекта?

– Обманный маневр? – Тарквиния задумалась над его словами. – Какую бы цель они не ставили, перепрограммируя москит, отозвать его, насколько я понимаю, они уже не смогут, даже если бы сами захотели.

Рамиро понял, что она имеет в виду; развертывание на поверхности горы системы коммуникации, способной установить связь с таким отдаленным объектом, явно выходило за рамки возможностей недовольного меньшинства.

– С другой стороны, у них, возможно, есть код отмены, который они могли бы нам предложить, – сказал он. – Что-то, что мы могли бы передать вместо них.

– Это возможно, – согласилась Тарквиния. – Либо они могли бы предложить нам непосредственно план полета. Эту штуку мы заметили по чистой случайности; возможно, они считали, что у них еще будут рычаги для ведения переговоров.

Рамиро пренебрежительно прожужжал.

– Некоторые люди совсем не умеют проигрывать.

– Вряд ли дело в этом, – сказала Тарквиния. – Дело не только в их гордости; мне кажется, они и правда напуганы. Я и сама не знаю, что бы сделала, если бы искренне верила в то, что все вокруг меня только что проголосовали за безумное предприятие, которое в буквальном смысле будет стоить нам жизни.

– Если бы ты искренне в это верила, у тебя были бы веские причины, – возразил Рамиро. – Ты бы попыталась убедить остальных, не забывая при этом, что и сама можешь ошибаться. Не было бы нужды применять силу.

Тарквинию его слова не убедили.

– Мы оказались в необычной ситуации. Сейчас у нас есть самые разные идеи о взаимодействии термодинамических стрел: какие-то из них обоснованы лучше, какие-то – хуже, но ни одна не дает однозначного ответа. А если нам не удастся привести к общему знаменателю все эти интуитивные представления – что тогда считать идеальным решением? Даже если бы мы добросовестно выслушали доводы друг друга, кто-все равно может решить, что впереди нас ждет тотальное уничтожение – а к тому моменту, когда доказательства не будут вызывать сомнений, времени на отступление уже не останется.

– У нас есть теория, – сообщила Грета.

Рамиро напряженно вслушивался в ее слова; такого шума, как в канале УФ-связи с Бесподобной, ему еще нигде встречать не доводилось.

– Пока что неподконтрольный нам корабль просто двигался по прямой линии. – сказала она. – Вначале он удалялся от станции с максимальным ускорением, затем перешел на максимальное торможение, совершенно не отклоняясь от курса. Мы уже знаем, где он остановится, если не поменяет характер движения – но там ничего нет. Это не точка назначения, а только промежуточный пункт.

– Значит, после этого он развернется и направится к Бесподобной? – предположила Тарквиния. – Те, кто запрограммировали корабль, собираются объявить, что в сторону горы движется москит, начиненный антиматерией – но при этом удалили его от Станции на достаточное расстояние, чтобы решить, будто мы не имеем понятия, где его искать.

– Это один из вариантов, – ответила Грета. – Но, возможно, они даже не станут пытаться идти на сделку. Зачем начинать переговоры, если достичь своей цели можно напрямую?

Рамиро почувствовал приступ тошноты.

– Ты думаешь, они попытаются уничтожить двигатели, без предупреждения? – Если москит врежется в основание горы – и достигнет своей цели, имея на борту достаточное количество антиматерии, либо за счет одной только кинетической энергии, – то удар, вполне вероятно, унесет жизни половины населения Бесподобной.

Голос Греты затрещал.

– Что-что? – переспросила Тарквиния.

– Не двигатели. Коридор.

Рамиро с трудом мог разобрать последовавшие за этим слова, но в итоге теория Греты стала ясна. Она считала, что корабль мятежников просто дает себе разгон – удаляется от Станции, чтобы затем развернуться и направиться обратно – набрав как можно большую скорость. Его целью была не Бесподобная. Это была Станция.

Учитывая угол подлета, столкновение должно было направить Станцию по настильной траектории относительно Объекта. Когда опустевшие лаборатории и жилые помещения начнут тормозить о поверхность астероида, произойдет взрыв, который выбросит в космос струю антивещества – а геометрия удара гарантированно приведет к тому, что эта струя вызовет загрязнение той самой области пространства, которую Беподобной предстояло пересечь в случае разворота.

Прежде, чем опасная зона рассеется, пройдет целое поколение. Если они попытаются провести Бесподобную сквозь эти обломки, система, защищавшая гору от обычных поверхностных столкновений с крошечными частичками антиматерии, будет безнадежно перегружена – и ее отказы приведут не к досадным точечным пожарам, а к настоящим взрывам, которые пробьют в толще породы глубокие дыры и создадут угрозу возгорания всей Бесподобной.

– А мы можем передвинуть Станцию? – спросил Рамиро. Двигатели самой базы не обладали нужной мощностью и предназначались лишь для стабилизации ее орбиты относительно Объекта, не более того; но если уж москит мятежников мог сместить ее, накопив достаточную мощность за несколько склянок, то их собственный, послушный корабль наверняка смог бы за то же самое время аккуратно отбуксировать ее в безопасное место?