Страница 5 из 8
Характерно, что храмы Афины имелись во всех трех древнейших родосских городах, а затем и во вновь обустроенной столице острова. К. М. Колобова отмечает интересный факт сохранения духовной связи с Критом во времена более поздние, когда, как казалось бы, в этом не было уже никакой необходимости: «В линдийской храмовой хронике также подчеркнута… связь с Критом, хотя у позднейших историков Родоса она воспринималась уже чисто мифологически». Составитель хроники, историк и грамматик Тимахид, ссылаясь на четырех родосских историков – Ксенагора, Горгона, Горгосфена и Иеробула, – вносит в число посвящений Афине Линдии серебряный кубок – дар Миноса с надписью «Минос – Афине Полиаде и Зевсу Полиею». Остается также еще добавить, что следы микенской культуры обнаружены в Филеримосе, возникшем на месте древнего Ялиссоса. Некоторые найденные при раскопках тамошнего некрополя местные (!) сосуды несут изображение знаменитого критского лабриса – двухлезвийного топора, кроме того, древнейшие захоронения являются трупоположениями, а не кремацией, привнесенной позже дорийцами и также наблюдающейся в ялиссоском некрополе.
Критская – минойская – культура была сменена на острове микенской, а затем – дорийской, сообразно миграции древнего средиземноморского населения. Появление ахейцев на острове относится к 1400 г. до н. э. С приходом два века спустя дорийцев возникают наконец три города в полном смысле этого слова – Линдос в середине восточного побережья острова, Ялиссос на северо-западной оконечности Родоса и Камирос в верхней трети западного побережья. Правда, имеются еще глухие указания на существование по крайней мере двух древнейших родосских городов – финикийской Ахеи близ Ялиссоса и Кирбы (или Кирбии). Суммируя имеющиеся сведения, следует полагать, что Ахея, отбитая у финикийца Фаланта греком Ификлом, с течением времени слилась с Ялиссосом (возможно, она располагалась на нынешней горе Филеримос и стала акрополем Ялиссоса), а Кирбия, располагавшаяся на северной оконечности острова практически на месте нынешнего города Родос, погибла в результате наводнения.
Таким образом, далее речь пойдет все о тех же трех великих городах – Линдосе, Ялиссосе и Камиросе. Эти города в период 1000-600 гг. до н. э. начинают активное выселение колоний на побережье Малой Азии, Сицилии, Галлии, Иберии… Страбон, в частности, весьма часто упоминает родосские колонии в Средиземноморье. «Между Иберией и Кельтикой… (в современной Испании. – Е. С.) есть Родос, городок, принадлежащий эмпоритам, хотя некоторые говорят, что он был основан родосцами… Некоторые считают, что Сиритида и Сибарис на Траисе (в совр. Италии. – Е. С.) основаны родосцами… Солы – значительный город, начало другой Киликии (в совр. Турции. – Е. С.), что вокруг Исса. Город был основан ахейцами и родосцами из Линда…» Также считается, что именно родосцы в начале VII в. до н. э. вдохнули вторую жизнь в древний город Парха, впоследствии более известный как Пергия в Памфилии (Малая Азия, 19 км от Анталии, место проповеди свв. апостолов Павла, Варнавы и Иоанна-Марка; поклонение Артемиде Пергийской в Линдосе подтверждает взаимосвязь Пергии и Родоса). Но самыми знаменитыми колониями были Гела и Акрагант в Сицилии, Аполлония на Черноморском побережье, Кирена в Северной Африке, Навкратис в дельте Нила, Дафны между дельтой Нила и Суэцем и Фасилида (Фаселис) в малоазийской Ликии (вопрос о том, были ли ликийские города Родиаполис, Гагы и Меланиппа родосскими колониями, до сих пор не разрешен). Последняя, в отличие от прочих, являлась воинственным форпостом во враждебной Родосу Ликии, одно время подчиненной тираном Линдоса Клеобулом, сыном Эвагора – одним из семи великих мудрецов Древней Греции (600–530 гг. до н. э.), который на протяжении 40 лет являлся правителем города-государства Линдоса и многое сделал для его благоукрашения и развития (часть устроенного им водопровода функционирует до сих пор!), причем осуществлял он это за счет специально введенного налога. Куда менее Клеобул известен завоеванием малоазийской Ликии. В конце концов, в истории он остался все равно как мудрец, а не как политик и воин. Первый историк философии Диоген Лаэртский (II–III вв. н. э.) пишет о нем следующее: «Некоторые сообщают, что род свой он возводил к Гераклу, что отличался силой и красотой, что был знаком с египетской философией. У него была дочь Клеобулина, сочинительница загадок в гексаметрических стихах, упоминаемая Кратином в драме, названной по ней во множественном числе: „Клеобулины“. Этот же Клеобул, говорят, обновил храм Афины, основанный Данаем. Он сочинял песни и загадки объемом до 3000 строк… Он говорил, что дочерей надобно выдавать замуж по возрасту девицами, по разуму женщинами; это означает, что воспитание нужно и девицам. Он говорил, что нужно услужать друзьям, чтобы укрепить их дружбу, и врагам, чтобы приобрести их дружбу, ибо должно остерегаться поношения от друзей и злоумышления от врагов. Кто выходит из дома, спроси сперва зачем; кто возвращается домой, спроси с чем. Далее он советовал упражнять тело как следует; больше слушать, чем говорить; больше любить знание, чем незнание; язык держать в благоречии; добродетели будь своим, пороку – чужим; неправды убегай; государству советы давай наилучшие; наслаждением властвуй; силой ничего не верши; детей воспитывай; с враждой развязывайся. С женой при чужих не ласкайся и не ссорься: первое – знак глупости, второе – бешенства. Пьяного раба не наказывай: покажешься пьян. Жену бери ровню, а возьмешь выше себя – родня ее будет над тобой хозяйничать. Над осмеиваемыми не тешься – наживешь в них врагов. В счастье не возносись, в несчастье не унижайся. Превратности судьбы умей выносить с благородством. Скончался он в преклонном возрасте, семидесяти лет. Надпись ему такая: „О мудреце Клеобуле скорбит великою скорбью //Линд, отчизна его, в море вознесшийся град“. Изречение его: „Лучшее – мера“.
Также ему приписываются следующие мудрые мысли: „Добрых людей легко обмануть. Лучше поздно научиться, чем оставаться невеждой“. Павсаний пишет, что изречение Клеобула о мере, как и великие мысли прочих шести мудрецов, „полезные людям для поведения в жизни правила“, были написаны в притворе храма Аполлона в Дельфах.
Характерно, что на протяжении всей древней истории Линдос, Камирос и Ялиссос никогда не воевали между собой, но напротив – всячески поддерживали друг друга. Иногда разве что возникала конкуренция в торговле. Доминировал Линдос, начавший чеканить свою монету (с изображением льва) в VI в. до н. э. (что являлось признаком экономического могущества); в это же время начинает чеканить свою монету Камирос (с фиговым листом), а веком позже – и Ялиссос (с крылатым кабаном). Притом монеты родосских городов ориентированы на разные стандарты: Линдос чеканит их по финикийскому образцу, а Камирос – по эгинскому, из серебра и электрона. Линдийцы рьяно распространяли культ Афины-Линдии в своих колониях, и даже фараон Амасис Второй (правил ок. 570–526 гг. до н. э.) послал в дар Афине Линдосской две каменные статуи и какой-то льняной златотканый панцирь с бахромой. К. М. Колобова пишет, что после объединения острова в 406–405 гг. до н. э. в единое государство, „вся политическая жизнь Линда… сосредоточилась на вопросах культа, на ревности к богам и святыням Линда, на контроле избрания жрецов, на проведении священных церемоний и на почетных постановлениях лицам, отличившимся своим особым рвением к линдийским богам и храмам“.
Первоначальный храм Афины был возведен в VIII в. до н. э. на руинах древнего микенского святилища еще более древней критско-минойской „богини со змеями“, этой своеобразной пра-Афины – на высокой горе на территории городского акрополя, о котором говорят, что по своей красоте он уступает только афинскому. Клеобул в 550 г. до н. э. реконструировал древний храм, но он погиб в пожаре 342 г. до н. э., после чего был отстроен заново. Таким образом, руины нынешнего сооружения размером 22 на 8 м датируются IV в. до н. э. Когда-то там находилась статуя Афины, выполненная из мрамора, золота и слоновой кости. Ники Дросу-Панайоту в своей книге „Древняя Греция“ пишет, что в левой руке линдосская Афина держала щит, а в правой – чашу. Как и многие иные сокровища древнегреческой скульптуры, она впоследствии была вывезена в Константинополь – Ю. Кулаковский пишет, что Константин Великий выстроил в новой столице роскошное здание на площади Августеон для заседаний сената и украсил его произведениями античного искусства, в числе коих были статуи девяти муз из Геликона, Зевса из Додонского прорицалища и Афины из Линдоса. Две последние статуи стояли у входа, и это на время спасло их при пожаре 404 г., при императоре Аркадии, вызванном кровопролитием, учиненным императорскими войсками при подавлении возмущения константинопольцев от известия о низложении и ссылке Иоанна Златоуста. Пожар начался с софийского храма, и растопленный свинец с его крыши лился на здание сената и статуи Зевса и Афины – как ни странно, заливший их свинец спас их от уничтожения огнем. Статуи же муз погибли, равно как и многие иные античные шедевры. По сообщению Зонары, статуи Афины Линдийской, Афродиты Книдской и Геры Самосской погибли вместе с публичной библиотекой, насчитывавшей 120 тысяч томов, при пожаре во время столичного бунта, приведшего к свержению императора Василиска (476 г.). Однако возможно, что Афина Линдийская погибла не ранее Х в., когда ее еще видел Кедрин. С храмом Афины в Линдосе также связана постройка храма неким Селевком (явно не эллинистическим царем) в честь некоего героизированного… Шептуна, о чем сохранилось соответствующее свидетельство самого Селевка: „Здесь я, Селевк, Шептуну храм выстроил многоколонный, // Я ж и украсил его, как он мне сам приказал. // Пусть его жертвами чтут, у кого безупречная совесть, // Драхмой героя даря (менее он не хотел). // Будет посредником он для допущенных к храму Афины, // Чтоб вожделенный успех жертве сопутствовал их“. Ф. Ф. Зелинский так шутливо комментирует этот факт, придавая ему, тем не менее, особый благочестивый смысл – требование безупречной совести жертвоприносителя: „Был ли этот герой или демон Шептун (Psithyros) назван так потому, что шепотом внушал верующим свои наставления, или потому, что полагалось шепотом поверять ему свои просьбы, или по обеим причинам – во всяком случае, читатель согласится со мною в том, что этот непрошеный посредник, за драхму обещающий паломникам протекцию у своей госпожи, никакого доверия не заслуживает; оттого-то я и выбрал его предпочтительно перед ней и многими другими почтенными богами и богинями. В самом деле, не знаменательно ли, что даже он не довольствуется своей драхмой, а требует от жертвователей еще „безукоризненной совести“? После этого образчика нас уже не удивит „священный закон“, относящийся к тому же Линду и, быть может, даже к той же Афине: „должно следовать во святилище благочестиво, прежде всего и главным образом соблюдая свои руки и свою душу чистыми и здравыми и ничего грешного за собою не сознавая“. Завершая разговор о храме Афины, отметим, что он действовал до конца IV в н. э. Жрецы Афины Линдийской отказались подчиниться повелению императора Феодосия Первого Великого (346–395 гг., правил с 379) о запрете языческих культов (381–385 гг.) и были казнены. Склонность Феодосия к кровопролитию отмечена, кстати, в житии Св. Амвросия Медиоланского. Земляк автора, протоиерей Олег Стеняев, в частности, отмечал: „В Житии святителя Амвросия Медиоланского рассказывается о том, что святому стало известно, что император Феодосий запятнал свои руки кровью жителей Фессалоники. Погибло много невинных людей, в том числе женщин и детей. Вскоре император, который был православным, отправился в храм на богослужение. Святитель Амвросий не пустил императора в храм, остановив его при пороге дома Божия. Святитель сказал ошарашенному императору прямо в лицо: «Не надлежит тебе, царь, приступать к святому причащению вместе с верными христианами, после того как ты сделался виновником таких убийств и не принес в том покаяния. Как же ты примешь тело Христово руками, обагренными неповинною кровью, или как станешь пить кровь Господню теми устами, которыми отдал повеление о жестоком избиении людей?» Император возразил: «Ведь и Давид согрешил, он совершил убийство и прелюбодеяние, однако не был лишен милосердия Божия». На что святитель Амвросий ответил: «Если ты подражал Давиду в его грехах, то подражай ему и в его покаянии». (Как не вспомнить просветителя XVIII в. г-на барона Гольбаха, писавшего: «Предлагать королю Давида как образец – это, очевидно, значит дать ему понять, что он может уподобиться какому-нибудь Тиберию, Нерону, Калигуле, лишь бы он был преисполнен веры, тщательно соблюдал религиозные обряды, был щедр к служителям церкви, ревностно уничтожал тех, кто ей не угодил».)