Страница 6 из 8
Далеко на западе догорел закат, затем наступила полночь, а Хилвудий и Касиния всё плескались в тёплых благоуханных водах бассейна, пили красное хмельное вино, ели сухие финики, изюм, курагу, инжир, орехи. Он, не веря себе самому, уже в какой раз соединялся с ней, владел ею, лобзал её всю. Ему казалось, что, лаская и целуя её, он купается в море неги, счастья и удовольствия. А она отдавалась ему, и когда он доводил её до исступления, то она с удивлением, страстью и трепетом исторгала:
– О, Хилвудио, фило варваро (О, Хилвудий, любимый варвар).
Сама себе Касиния призналась, что она никогда ещё не встречала столь страстного и нежного мужчину. Она чувствовала в нём какую-то первозданность и незамутнённость, хотя он был настолько искусен в любви, что с трудом был похож на варвара. Он ни разу не причинил ей боли. Все его прикосновения были легки и нежны. Всем своим женским естеством она наслаждалась им, пила его силы и с каждым разом всё более и более убеждалась, что это её мужчина.
А потом они, усталые и мокрые от пота или купания, отдыхали на её широкой постели и наслаждались прикосновением друг к другу. Он лежал на спине, а Касиния на боку, прижавшись к нему и положив свою голову с роскошными спутанными прядями волос ему на грудь. Он гладил её спину своей дланью, а она слегка передвигала свои персты по его груди, вызывая в нём новое страстное чувство. Её пальцы скользили по его едва затянувшейся ране на бедре, и он чувствовал всей кожей, что мышцы и нервы вокруг раны трепещут и рана заживает от её прикосновений. Они говорили.
– Из какой страны ты родом? Что означает твоё странное имя? – спрашивала она его.
– Среди славян и у греков мой народ зовётся антами. Но многие славяне и мы сами называем себя россами. Россы живут по берегам великой реки, которая течёт на много дней пути восточнее Истра и зовётся «Донапр-Словутич», – отвечал он, произнеся последнее по-славянски.
– «Словутич» также полноводен, как Истр, и несёт свои воды в Понт Евксинский (Чёрное море). Моё же имя Хилвудий, или, вернее, Хилвуд, что по-славянски звучит как «Кийевод», или «Кийвод». Оно означает «Ведущий за собой копья». Я происхожу из рода росских архонтов, которых знают и уважают все анты, – добавил он.[12]
– Почему Провидению угодно было привести тебя сюда, в Империю Ромеев? Почему ты воюешь за базилевса против своих собратьев-славян? – с любопытством спросила она.
– Прекрасная Касинья, на этот вопрос нелегко ответить сразу. Пока скажу тебе одно. Славяне враждуют между собой. Их племена порой ведут беспощадную кровавую войну. Россы сильны, и потому у них много врагов среди славян, – тяжело вздохнув, отвечал стратиг.
– Я хочу выпить за тебя, за твои победы над врагами, прекрасный и храбрый росс, – молвила женщина, наливая в его бокал вина и слегка улыбаясь.
– Росич, – поправил её Хилвудий по-славянски, наливая вина ей, и негромко добавил: – Премоги! Свароже!
Всю ночь они пили красное крепкое вино, страстно ласкали друг друга и вновь соединялись. В любовном экстазе их сердца бились в унисон, и их голоса сливались в едином хорале любовного блаженства. Он не спал до утра, а она лишь на несколько минут сомкнула очи перед его уходом. Он уходил, чтобы встретиться вновь через два дня, как они договорились. А завтра у обоих были дела. Она должна была явиться ко двору базилисы. Он должен был прибыть на совет к Велисарию. Касиния встала с постели и наложила ему на рану снадобье, перевязав бедро лёгкой повязкой. Он благодарно поцеловал её в уста и в шею. Затем быстро одел тунику, браки и сандалии, накинул трабею. Радужное солнечное утро встретило Хилвудия во дворе поместья. Над Пропонтидой кружили белые чайки. Их возбуждённые крики и гул легкого прибоя проливали мир и трепет в сердце молодого анта. Конь был уже осёдлан и приведён. Полный сил, счастья, нисколько не чувствуя усталости и раны в бедре, несмотря на бурно проведённую ночь, стратиг легко впорхнул в седло. Отдохнувший и хорошо накормленный конь фыркнул, заржал, когда хозяин пнул его задниками сандалий в бока, и понёсся галопом по дороге на Константинополь. Летя во весь опор, Хилвудий знал, что эту ночь счастья он будет помнить всю жизнь.
Все дни потом слились в один яркий радостный поток счастья. Но ещё один из них особо запомнился Хилвудию. Это было 23 февраля – день закладки кафедрального собора Ромейской империи, храма Святой Софии, Премудрости Божией. Император решил возводить постройку на месте сгоревшей во время мятежа базилики, разобранной в последние недели. К тому времени Хилвудий познакомился с одним образованным и знающим человеком из окружения Велисария. Его звали Прокопий. Тот хорошо знал историю, военное дело, право, географию, архитектуру и строительство, прекрасно писал и мог вести любую работу в канцелярии полководца по управлению войсками. Они познакомились на пиру. Хилвудию внушали уважение умное лицо Прокопия и его внимательные серые глаза. Высокий лоб, ранняя лысина, острый нос – всё выдавало в нём человека учёного и осведомленного. Прокопию, в свою очередь, понравился голубоглазый светловолосый варвар с русой бородой. Черты лица его и манеры говорили о природном благородстве и знатном происхождении.
Закладка фундамента храма состоялась утром. Прокопий и Хилвудий стояли среди толпы придворных, и учёный муж долго рассказывал, как отрывался котлован, как предстоит выкладывать и отливать фундамент, возводить стены, как ведутся необходимые математические расчёты. Он указал стратигу на известных зодчих Анфимия, Тралла и Иссидора, приглашённых из Милета в столицу. Назвал приблизительную сумму стоимости грядущей постройки, вызвав этим немое удивление Хилвудия. Тем временем священники совершали молебен, обкуривая место постройки ладаном и окропляя вся и всех святой водой. Базилевс Юстиниан в роскошных одеждах, блистая золотыми украшениями с драгоценными камнями, был здесь же неподалёку и принимал поздравления. Хилвудий видел невозмутимое гордое лицо Юстиниана и вспоминал его в решающий день мятежа. Неподалеку была и базилиса со своей свитой, среди которой находилась его возлюбленная. При взгляде на неё стратиг, с трудом сдерживая рвущееся из груди и сердца чувство радости, пытаясь не улыбаться, а казаться серьёзным в глазах Прокопия. Делал вид, что слушает последнего предельно внимательно и вдумчиво. Он видел, что она тоже улыбалась одними уголками губ и не подавала вида. Чувствуя это, Хилвудий ощущал, будто у него за спиной вырастают и распрямляются крылья, и ему казалось, что ещё немного – и он взлетит над толпой. Но церемония и обряд подошли к концу. Феодора увела свою свиту во дворец. Юстиниан ещё некоторое время побыл на закладке фундамента, интересуясь, как налажены работы. Но скоро он и его окружение собрались уходить, и Хилвудию стало тоскливо. Свет померк с уходом Касинии. Видя тоску и замешательство Хилвудия, хотя и не понимая, чем они вызваны, Прокопий предложил молодому стратигу сходить в бани и выпить хорошего вина. Хилвудий, подчиняясь какому-то внутреннему чувству и стремясь убить время, согласился.
Они долго сидели в жарком помещении бань, овеваемые горячим паром. Потом мылись тёплой водой. Потом рабы-евнухи делали им массаж. Потом они пили белое, некрепкое, холодное, кисловатое вино, очень понравившееся после бани Хилвудию. Потом банщик предложил им привести рабынь для услады. Но Прокопий и Хилвудий отказались и просили ещё вина. Они сидели на скамье из серого мрамора, продолжали понемногу пить и пьянеть. Сходили и ещё немного погрелись паром. Между ними всё более завязывалась и разгоралась дружеская беседа. Прокопий был любознателен и стал выспрашивать Хилвудия о жизни и обычаях славян. Тот не без удовольствия рассказывал.
– Как ты оказался на военной службе у базилевса, стратиг? – спросил Прокопий.
– С детских лет отец и сородичи учили меня военному делу и верховой езде. Наш род был знатен. Но у россов много врагов среди склавинов. Между вождями славян нет единства и мира. И однажды ночью склавины напали на россов. В жестокой сече легли почти все мои сородичи. Остались в живых только я и Ватиор – мой двоюродный младший брат. Народ россов бросил свои селения и отступил на юго-восток. С той поры твой покорный слуга Хилвудий посвятил себя войне со склавинами. Среди соплеменников я набрал немалую стратевму – дружину. Война и привела меня в империю – «в грекы», чью землю разоряют склавины.
12
Архонт (др. – греч. ἄρχων – начальник, правитель, глава; от ἄρχη – начало, власть) – высшее должностное лицо в древнегреческих полисах (городах-государствах). В Византийской империи этот титул носили высокопоставленные вельможи. Слово «архонт» во многом имело то же значение, что и славянское слово «князь». – Примеч. ред.