Страница 18 из 21
– Ты ведь хотел оставить эти вздорные мысли во благо своего amigo, – усмехнулся Мартин.
– Хотел, – кивнул Владимир. – Но они не перестают меня мучить.
– Чаще всего мы не выбираем свою amor, она сама находит нас в самые неожиданные моменты нашего бытия, – со вздохом произнес испанец, а затем сделал глоток вина и, закрыв глаза, минуту помедлил, как бы вспоминая что-то, после чего добавил. – Так было и со мной.
– Ты был влюблен?! – удивился Владимир. – Никогда бы не подумал. Я всегда считал, что твоя истинная любовь – это вино и драки.
– Кое-чего ты все-таки обо мне не знаешь, волчонок, – театрально взмахнув рукой, сказал испанец. – А я ведь когда-то был даже женат и любил до безумия. Ее звали Аделаида – красивая и горячая женщина, как и ее родная Каталония! И я любил ее больше, чем саму жизнь!
– И что же случилось?
– Случился Бонапарт вместе со своим войском, – с грустью произнес де Вилья. – Однажды его армия вошла в наши земли и, грабя и убивая, они двинулись дальше, как языки пламени, врезающиеся в беззащитное древо. Некоторые присоединились к завоевателю, поскольку перешедшим на его сторону были обещаны всяческие привилегии, а слава Наполеона уже далеко шла впереди его армии. Другие, и в их числе оказался я, решили воевать с захватчиком, но присоединиться к войскам я не успел. Однажды ночью Наполеоновская армия напала на наш город. Уцелевших собрали на площади, и Бонапарт объявил, что всем перешедшим на его сторону будет дарована свобода. Тогда я был еще молод и глуп, и честь ценил превыше всего остального, и я отказался. В отместку они надругались над женщинами не присоединившихся к ним врагов, в их числе оказалась и моя супруга… – Испанец глубоко вздохнул, было видно, что даже спустя годы воспоминания тех дней терзают его сердце. – Она не выдержала позора и покончила с собой. Я же, сбежав из плена, присоединился к союзным войскам и, раздираемый ненавистью и жаждой мщения, стал ярым и безжалостным противником Наполеоновской армии. Один лишь бог ведает, как я был страшен, ведь ни один француз, подвернувшийся мне на поле боя, не уходил живым, я никогда не брал пленных и никогда никого не щадил. Но… а впрочем, не будем о грустном, – натянув привычную надменную улыбку, произнес Мартин. – Давай зальем все эти воспоминания вином, и больше никогда не будем предаваться им.
– Прости меня, Мартин, что я затронул эту тему, – произнес Владимир, в этот момент ему стало жалко былого наставника и старого друга, и в сердцах он корил себя за этот разговор.
– Не стоит, – улыбнулся испанец. – Время лечит любые раны, а это было так давно, что я почти забыл.
Владимир хмыкнул.
– Да ладно ты, парень, – похлопал его по плечу де Вилья. – Расслабься, ведь завтра нас ожидает fiesta!
Глава 8
Fiesta
Большую часть следующего дня Владимир провел стоя перед зеркалом, прихорашиваясь или примеряя тот или иной наряд. Мартин, который несколько раз заходил к нему в комнату, все время смеялся или отпускал нелестные шутки типа: «Ну, ты прямо барышня на выданье», после чего довольный собой удалялся. Волков пропускал эти замечания мимо ушей и возвращался к делам.
Ближе к вечеру он был готов: вымыт, чисто выбрит, приятно надушен и одет, как с иголочки, в черный костюм, замшевые перчатки, блестящий цилиндр и плащ, поверх которого оказался небрежно накинут белоснежный шарф. Как всегда образ дополняла увесистая трость с серебряным набалдашником в виде головы волка. В таком виде молодой дворянин спустился вниз, где его уже давно ожидал Мартин. Увидев Волкова, испанец лишь усмехнулся, хотя и сам, на искушенный взгляд Владимира, выглядел более чем вызывающе: в высоких сапогах до колен, коричневой куртке из мягкой кожи и темно-зеленом плаще, один конец которого оказался перекинут через плечо, а другой, проходя под мышкой, соединялся на груди золотой цепочкой; на голове у Мартина красовалась широкополая шляпа с павлиньим пером, а в левом ухе поблескивала жемчужная серьга.
– Вот так должен выглядеть настоящий мужчина! – гордо заявил испанец.
– Прости меня, Мартин, – усмехнулся Владимир, – но, я думаю, что перья мне не пойдут.
– Каков наглец! – возмутился испанец. – Я купил эту шляпу в самом Мадриде и там это последний писк!
– Возможно, в Мадриде перья и правда в моде, но у нас… ты больше похож на расфуфыренную курицу!
– Гнусный мальчишка! – взревел де Вилья. – Если ты еще раз что-нибудь скажешь о моей шляпе, я не посмотрю на то, что ты стал взрослым и разукрашу твою задницу пряжкой своего ремня, как в былые годы!
– Хорошо, хорошо, – постарался успокоить наставника Волков. – Как тебе будет угодно. И, если хочешь знать, у тебя довольно миленькая шляпка, у нас такие тоже носят… – Владимир отступил на шаг и добавил, – правда, лишь дамы.
Де Вилья покраснел, а его глаза наполнились негодованием, и он уж было открыл рот, чтобы хоть что-то возмущенно сказать, но Владимир опередил его:
– Не кипятись, Мартин, я пошутил! Давай обсудим новые веянья моды как-нибудь в другой, более удобный момент, а пока предадимся более насущным делам. К тому же мы уже опаздываем! Карета подана, так что поторопимся.
– Карета, тоже мне карета, – пробурчал Мартин. – Знаю я твои кареты! Так, старый скрипучий экипаж! Но ты как всегда выкрутился, cachorro*. Если бы не этот прием, я бы надрал твою задницу!
* Cachorro (исп.) – щенок
– Какое счастье, что он меня спас, – усмехнулся Владимир и направился к выходу. – Кстати, а твоя серьга довольно мила.
– Правда?
– Нет, я опять пошутил.
– Гнусный мальчишка!..
***
Не прошло и часу, как их экипаж прибыл к парадной поместья Ларионовых. В дверях гостей встречали слуги, которые, любезно кланяясь, забирали у вновь пришедших верхнюю одежду и показывали, куда следовать дальше. Владимир отдал им макинтош и цилиндр, Мартин тоже скинул плащ-накидку и уже собирался снять шляпу, как вдруг один из слуг произнес:
– И шпагу, господин.
– Что? – возмутился испанец. – Ты хочешь, чтобы я отдал тебе свою шпагу?! А, может, мне еще и кальсоны снять и пойти на прием к твоей госпоже с голым задом?!
– Нет, господин, – пролепетал напуганный слуга. – Я прошу у вас только шпагу.
– Мартин, не паясничай, – произнес Владимир. – Просто отдай ему шпагу, здесь так принято.
– Почему же тогда они не просят твою трость?
– Потому-что это всего лишь трость! – с нажимом на последнее слово, сказал Волков.
– Всего лишь трость! – передразнил испанец.
– Ах, кто это у нас тут возмущается? – раздался неожиданно чей-то голос, и Владимир тут же признал его, отметив про себя, что у мадам Ларионовой должно быть дар, всегда появляться не к месту. Впрочем, его негодование быстро сменилось улыбкой, а глаза просияли, когда он увидел, что вслед за маман спешит и дочка.
– Bonjour, Елизавета Федоровна, bonjour, Анечка, – любезно улыбнулся Волков.
– А, Владимир, я отчего-то так и подумала, что это именно вы, – лениво произнесла мадам Ларионова, наводя на испанца лорнет. – Ах, кто это с вами?
– Это мой старый друг и наставник…
– Мартин де Вилья, к вашим услугам, сударыни, – снимая перед дамами шляпу, отчеканил испанец. Затем он нежно обхватил ручку Елизаветы Федоровны и, поцеловав ее, произнес: – Владимир сказал мне, что мы едем на день рождения к одной юной даме, но он и словом не обмолвился, что у нее такая красивая старшая сестра.
Мадам Ларионова покраснела, как должно быть не краснела уже много лет, и, в смятении отдернув руку, произнесла:
– Вы мне бессовестно льстите!
– Отчего же, мадам? – разыграл истинное удивление Мартин. – Вы так похожи на эту юную даму, – испанец кивнул в сторону Ани, скрывающей улыбку за нежно голубым бархатным веером, и добавил, – кем вы еще можете ей приходиться, как не сестрой?