Страница 16 из 74
– Хотя ты не старый наш друг, но все-таки ты нам не чужой, а знакомый.
– Что же вам угодно? – спросил носильщик, вставая.
– Стой там, где ты стоишь, – отвечала одна из сестер, – и помоги мне.
Он увидал двух черных собак на цепочке, которых и вывели на середину комнаты. Хозяйка дома встала со своего места и, засучив рукава по локоть, взяла в руку плеть и приказала носильщику подвести к себе одну из собак. Собака завизжала и, глядя на хозяйку, замотала головой, но хозяйка, невзирая на это, стала ее бить до тех пор, пока не устала и не отбросила плети. После этого она прижала ее голову к своей груди, стерла слезы с ее глаз и поцеловала ее в голову…
– Отведи ее и приведи другую! – сказала она носильщику.
С другой собакой она сделала то же самое, что и с первой. При виде этого халиф пришел в недоумение, и сердце его сжалось. Он знаком приказал Джафару спросить, что это значит, но тот знаком же отвечал ему, что говорить не надо.
Хозяйка дома, взглянув на привратницу, сказала:
– Вставай и делай свое дело!
– Хорошо! – отвечала она.
Хозяйка же опустилась на алебастровое ложе, отделанное золотом и серебром.
– Теперь исполняйте вы ваш долг, – сказала она сестрам.
Привратница села подле нее на ложе, а покупательница вошла в нишу и принесла оттуда атласный мешок с зелеными кистями и, встав перед хозяйкой дома, вынула из него лютню и, ударив по струнам, спела следующие стихи:
Услыхав эту песню, привратница вскричала:
– Да восхвалит тебя Аллах!
Она разорвала на себе одежду и в обмороке упала на пол, причем грудь ее открылась, и халиф увидал на ней следы ударов, как будто от микрахов[69] и плетей, что его до крайности удивило. Покупательница тотчас же встала, вспрыснула ей лицо водой, затем принесла другое платье и переодела ее.
– Видишь эту женщину со следами побоев на груди? – обратился халиф к Джафару. – Я не могу оставить так этого дома и не могу быть покоен, пока не узнаю истинной истории этой девушки и этих двух собак.
– Государь, – отвечал ему Джафар, – ведь она поставила нам условие не говорить о том, что нас не касается, а иначе мы можем услыхать нечто, для нас очень неприятное.
Покупательница между тем снова взяла лютню и, прижав ее к своей груди, ударила пальцами по струнам и пропела следующее:
Услыхав эти стихи, привратница снова разорвала свою одежду и с криком упала в обморок на пол, а покупательница, как прежде, принесла новое платье, предварительно прыснув воды ей на лицо.
– Лучше бы нам не входить в этот дом и провести ночь под открытым небом, – заметили нищие, – а то еще от такой ночи все кости разболятся.
Халиф посмотрел на нищих и сказал:
– Это почему?
– А потому, что спокойно нельзя смотреть на такие вещи.
– А разве вы не знаете?
– Нет, – отвечали нищие, – мы не знаем даже, чей это дом; может быть, это дом вот этого человека, что сидит тут с нами.
– Нет, – отвечал на это носильщик, – я тоже вижу дом этот в первый раз и предпочел бы провести ночь под открытым небом, только не здесь.
– Нас тут семеро мужчин, – сказали они друг другу, – а их только три женщины, и потому мы можем спросить у них их историю, и если они не захотят рассказать ее добровольно, то мы принудим их к этому.
Все, кроме Джафара, согласились на это.
– Нет, – сказал он, – это несправедливо; оставьте их в покое, мы их гости, и они поставили нами условие, которое мы должны исполнить; ночь уже на исходе, и мы скоро все разойдемся в разные стороны. До утра остается всего один час, – прибавил он, обращаясь к халифу, – а завтра мы приведем их к тебе, и ты спросишь у них их историю.
– Нет, – отвечал халиф, – мне не терпится узнать ее теперь…
Слово за слово, они договорились до того, что стали разбирать, кто мог бы первый предложить вопрос, и выбор пал на носильщика.
– Господа! – обратились к ним сестры, – о чем это вы толкуете?
Услыхав этот вопрос, носильщик подошел к хозяйке.
– Госпожа! – сказал он, – прошу тебя и умоляю ради Аллаха, расскажи нам историю этих двух собак и зачем ты била их, и затем плакала и целовала их, и, кроме того, сообщи нам, по какой причине сестра твоя избита. Это мы желаем знать, и да будет над тобою мир.
– Правду ли он говорит о вас? – спросила хозяйка, обращаясь ко всем мужчинам.
– Правда, – отвечали все, за исключением Джафара.
– Поистине, – сказала хозяйка, услыхав этот ответ, – вы глубоко оскорбляете нас, гости наши; разве мы не заключили с вами условия, что вы не станете вмешиваться не в свои дела, чтобы не услыхать чего-либо для вас весьма неприятного. Вам мало того, что мы приняли вас к себе в дом и угостили вас? Но в этом не столько виноваты вы, сколько виновата та, которая привела вас сюда.
Сказав это, она завернула кулак в рукав и, ударив три раза в пол, крикнула: «Скорее сюда!»
Дверь в соседнюю комнату распахнулась, и из нее вышло семь черных рабов с обнаженными мечами в руках.
– Завяжите, – сказала она им, – назад руки, этим болтунам, и привяжите их одного к другому.
Негры тотчас же исполнили ее приказание.
– Добродетельная госпожа, – сказали негры, – не прикажешь ли отрубить им головы?
– Погодите, – отвечала она, – сначала они расскажут мне свои истории, а потом можно будет их обезглавить.
– Ради Аллаха, госпожа моя, – взмолился носильщик, – не убивай меня за вину других. Все они провинились перед вами, кроме меня. Право, мы отлично провели бы ночь, не будь этих нищих, одного присутствия которых было бы достаточно, чтобы превратить населенный город в груду развалин.
69
«Микрахом» называется конец пальмовой ветви, очищенной от листьев.