Страница 7 из 10
– Конечно, нет, – сразу понял, о чем речь, Авдеев. – Но я же не могу писать про то, что хозяин супермаркета строит во дворе жилого дома автостоянку и вырубает деревья, которые еще в молодости сажали пенсионеры, а с самими людьми не поговорить.
– Это пенсионерское нытье так сажает газету, – расстроилась Лесная Красавица. – Что они могут сказать интересного? —Накануне – перед тем как поручить Авдееву этот материал – она полчаса сердечно слушала старушку, которая пришла в редакцию жаловаться на произвол бизнесмена.
– Уходящее поколение, – поддержал начальницу фотограф Санёк с дырявыми ушами. – Везде влезть надо! Город должен развиваться, становиться современнее. Инфраструктура! Я вон в Берлине был…
– Вот и надо многоуровневую стоянку строить, – возразил Петр. – Зачем площадку у стариков отнимать?
Вместо ответа Санёк, считавший Авдеева странным, пропел:
Лесная Красавица улыбнулась.
– И еще, – ткнула она в писателя пальцем. – Там у вас в статье «Волга» написано с большой буквы, а «мерседес» – с маленькой.
– Видите ли, хотя оба названия совпадают с именами собственными, «мерседес» – исключение из правил… – начала было отвечать за Авдеева сидевшая рядом с ним корректорша.
– Да-да, – перебила начальница, – я что-то такое слышала. Но когда марки машин рядом так по-разному написаны, смотрится плохо – нужно было одинаково.
При этом Лесная Красавица любила потрепаться о засилье непрофессионалов в журналистике…
– А в конце заголовка вместо слова «бесконечность» лично я поставила бы такой специальный значок – восьмерку на боку! – добавила она, для наглядности изобразив желаемое на полях газеты.
– А как называется такой значок? – спросил Петр.
– Это экзамен?!
– Лемниската. Учите матчасть, ведущий журналист Святограда!
5
Ее прозвище – Генка – получилось, скорее всего, из угловатого сочетания имени и фамилии – Евгения Бумагина. Лет с пятнадцати Генка начала мотаться автостопом в Питер – ездила, пока родители-геологи были в поле. Там, в городе на Неве, воткнулась в «систему»10. Из-за своей чрезмерной полноты не комплексовала – вовсю носила расшитые цветами клеши. Про хайратник и феньки11 и говорить нечего. Но настоящей хиппи все-таки не стала – слишком трезвый ум мешал не замечать искусственность движения волосатиков в СССР.
В театральную студию Дома офицеров Генка пришла на неделю позже Авдеева. На день рождения подарила ему ужасного качества черно-белые фотографии битлов и кассету с записью «Abbey Road». Из ливерпульской четверки Петька слышал тогда только про Джона Леннона и Пола Маккартни. Ну, еще, умея сносно рисовать, однажды по просьбе одноклассника изобразил на его сумке надпись «The Bietlas». Что касается дрянного качества фотографий, в советские годы внимания на это не обращали. Увидав как-то одну из них на столе сына, Анна Антоновна наивно поинтересовалась: «Петюша, это твои одноклассники?»
Генка, которой выпало родиться на пять лет раньше Авдеева, жила интересной жизнью. Дома у нее тогда был клуб не клуб, салон не салон, но каждый вечер собирались яркие личности. Сидели в Генкиной комнате, курили, пили сваренный (ни в коем случае не растворимый!) кофе и разговаривали интересные разговоры – про «Сайгон»12, «Рокси»13 и «олдовых»14 хиппи, про Кьеркегора15, дао16 и пьесу «В ожидании Годо»17. Одни уходили, другие приходили. Много позже писатель догадался: родители-геологи терпели эти ежевечерние сборища потому, что понимали: дочку такой комплекции выдать замуж будет нелегко, а так – вдруг кто-нибудь да найдется. Не нашелся.
Юный Авдеев приходил под окно Генкиной комнаты, поднимался на цыпочки и барабанил ногтями по стеклу – ритуал, обязательный для каждого: если все начнут звонить в дверь, самые золотые предки не выдержат. Потом Петька шел направо, к подъезду, а Генка параллельно ему двигалась открывать. Стеснительно поздоровавшись с бумагинской мамой, Авдеев крался за Женей сквозь проходную комнату, где спиной ко входу и лицом к телевизору неизменно покоился в кресле нахохленный отец. К тому времени старший Бумагин уже вышел на пенсию и, пока не шибко сильно, взялся попивать – чекушку каждый вечер за ужином, пол-литра в воскресенье.
В маленькую, два на три метра, комнатенку набивалось по десять человек. Света не включали – в бронзовом, с изображением китайских иероглифов канделябре горели свечи. На магнитофоне крутилась бобина с Майком18, со старых обоев смотрела привезенная из Питера афиша «Аквариума» – «Движение в сторону весны». Распахнутая форточка не успевала вытягивать сигаретный дым.
По мере того как Петька подрастал, собиравшиеся у Генки люди виделись ему все менее яркими, а их разговоры – не такими уж интересными:
– «Сарданапал, надменный азиат, зачем мой шарф служил тебе жилищем?»19 Какой образ – Сарданапал жил в шарфе!..
– Да нет же, Генка, не шарф, а шкаф!
– А-а, так я неправильно услышала! Жаль: «шарф» было бы глубже.
Зато Авдеев стал замечать вечно мокнущее в ванне Бумагиных белье, покрытый жиром кафель на кухне и блуждающих по дому кошек со свалявшейся шерстью – первых, которых ему, завзятому кошатнику, не хотелось погладить. В перестройку выбившийся в бизнесмены Генкин старший брат Дима сделал у родителей кое-какой ремонт. Первые полгода квартиру было не узнать, но потом все вернулось на круги своя…
Кстати, Христофоридис в этот рассадник передовых взглядов почти не заглядывал. Зато часто бывал тут бабник Январев. Однажды он даже завел с Генкой интрижку – так, из страсти к коллекционированию. А та, дурочка, влюбилась и долго страдала.
Иногда она рассказывала Петьке о своих романах – в основном с питерскими рок-музыкантами. Но одни умирали от передоза, другие уезжали за границу, третьи женились. Только не на Генке, а на фигуристых поклонницах. Все любят полных людей за доброту и веселый нрав, но мало кто видел, как размазывают они по лицу слезы бессилия.
Со временем Генкин клуб-салон как-то сам собой рассосался – парни обросли семьями, а умненькие очкастые девахи превратились в старых дев или матерей-одиночек: теперь вместо того, чтобы коротать вечера за чашкой кофе, они устраивали личную жизнь или проверяли у детей уроки. Много лет не заходил к подружке и Авдеев – они случайно сталкивались в городе да переписывались в Интернете.
Сейчас ему было приятно, снова приподнявшись на цыпочки, поскрестись в окно. Потом они с Христофоридисом прошли направо к подъезду, подождали, пока им откроют.
– Да ты еще крепкий старик, Христофор! – толкнула Генка Эсхила в плечо кулаком – пухлым, как надутый целлофановый пакет.
К ногам Авдеева сразу прильнул ласковый зачуханный котюня. В проходной комнате в кресле по-прежнему кемарил еще сильнее нахохлившийся папа. Знакомая келья была оклеена теми же, что и тридцать лет назад, обоями; со стены парусом свисала порыжевшая афиша «Движение в сторону весны», обещавшая выступление легендарной группы в ДК МИИТа. Если честно, Авдееву их музыка никогда особенно не нравилась – набор культурных кодов «для своих», и только. Но сейчас в комнате звучала именно она, и Петр слушал не без удовольствия. Писатель словно в прошлое перенесся, а этого иногда так не хватает. Вот, думаешь, посидеть бы вместе, как бывало, и начинаешь соваться по старым адресам. А люди стали другими: тот – подкаблучником, другой – жлобом, третий – чиновником. Экскурсию в прошлое портили монитор компьютера да стеллаж, где с магнитофонными бобинами в потертых коробках теперь соседствовали компакт-диски.
10
Примкнула к хиппи.
11
Атрибуты хиппи – налобная повязка и плетеные браслеты.
12
Неофициальное название кафе в Ленинграде, где собирались представители андеграунда и другая неформальная молодежь.
13
Первый рок-журнал в СССР, выходивший в самиздате.
14
Бывалых, опытных.
15
Кьеркегор С. О., датский философ, теолог и писатель, один из основателей философии экзистенциализма.
16
Одна из основополагающих категорий китайской классической философии.
17
Абсурдистская пьеса ирландского драматурга С. Б. Беккета.
18
Михаил Науменко, автор песен и лидер советской рок-группы «Зоопарк».
19
Строка из песни Б. Гребенщикова, основателя и солиста группы «Аквариум».