Страница 5 из 14
Этери еще собиралась продолжить изложение своих кровожадных планов, но тут с засором было покончено. Шекспир оглянулся на народную мстительницу и недоуменно спросил:
– А какой толк? Я слышал, джадо возвращается. По-моему, так лучше подождать. Все когда-нибудь кончается.
Этери, не терпевшая никаких возражений, разразилась известным причитанием:
– Уй, уй! Несчастный! Тебе б мозги, а мне бы деньги! – Потом почему-то остановилась и продолжила уже в другом духе:
– Тебя если не женить, совсем сбрендишь. – И, воодушевляясь своей идеей все больше и больше, заторопилась:
– А что, у меня и невеста имеется. В соседний двор одна культурная женщина ходит. Хевсурские шапки на заказ шьет, вышивку делает, скатерти вяжет. Всегда при деньгах. Жена, какая бы плохая ни была, все равно мужу тарелку супа нальет… Да, самое главное, – Этери сделала паузу, чтоб потенциальный жених успел переварить такое количество информации, – она, как и ты, верующая. Будете жить душа в душу.
Шекспир задумался: верующая, при деньгах и тарелке супа. И правда, чем не вариант?
Тут следует пояснить, откуда Шекспир прослыл верующим. У него, как и у всех уважающих себя людей, был свой закуток – несколько его ровесников собирались на параллельной улице попить пива в подвале. Туда заходил расслабиться и псаломщик Сергей из Александро-Невской церкви. Как известно, у кого что болит, тот о том и говорит. Шофер будет рассказывать вам про запчасти, доктор – о способах лечения, а псаломщик – о церкви. Из всего состава Сергея внимательнее всех слушал Шекспир. Особенно легли ему на сердце фразы: Не заботьтесь, ‹…› что вам есть (Лк. 12, 22) и Не собирайте себе сокровищ на земле (Мф. 6, 19). По всему выходило, что Шекспир – самый настоящий христианин по образу жизни и есть. И у неофита появился новый конек: он мог часами изливать первому встречному всё то душеспасительное ассорти, что воспринял от Сергея.
Соседи – первые жертвы его красноречия – вначале испуганно охали от его нового амплуа:
– Ва, Шекспир, ты вообще хоть крещеный?
– А то как же, – отвечал он совершенно серьезно. – Меня ангелы крестили во сне, и теперь я Иван.
Соседи только отмахивались и крутили пальцем у виска. Потом и эта реакция притупилась…
Этери рьяно принялась налаживать мосты между предполагаемыми супругами. Зазвала к себе Магду-шапошницу якобы посмотреть товар. Долго перебирала шапки, где-то восхищалась, где-то критиковала работу, а между тем вклинила свое:
– У меня сосед есть – золотой человек, Шекспиром зовут. На все руки мастер. Хочешь тебе сантехника, хочешь – электрика. А кафель кладет – ммм… – Этери покачала перевязанной головой, будто вкушала рахат-лухум. – Президента в туалет не стыдно впустить. Только сейчас слегка перерыв у него – работы нет. А верующий какой: двадцать четыре часа о Боге говорит, как твое радио. Характер у него тихий, хоть по башке ему сковородкой дай – не заметит. С таким мужем сто лет проживешь – ни разу не поругаешься.
Магда вроде бы заглотила крючок: слушала, не перебивая. Только в конце уточнила:
– В какую церковь ходит? Кто у него духовник?
Этери не сплоховала и тут же достойный ответ нашла:
– А он во все сразу ходит. Я вас познакомлю, дальше вы сами смотрите. Пойдем сейчас к нему, будто ты хочешь кафель поменять.
Магда помялась для приличия, потом согласилась. Когда тебе тридцать пять, любая попытка – не пытка. И кандидат подходящий: с жилплощадью, при золотых руках и, самое главное, верующий.
Знакомство состоялось, и с легкой руки старой сплетницы дело скоро подошло к венчанию. Новоиспеченный глава семьи все материальные мелочи великодушно поручил своей второй половине:
– У женщин это все лучше получается. А у меня, как говорится, «мелких нет», а когда крупные появятся, все будет в твоем полном распоряжении.
Магда уверенно строила бытовые планы, а Шекспир поддакивал.
– Хорошо бы ремонтик сделать, – говорила новобрачная.
– А как же, – вторил ее муж. – Как деньги на обои наскребем, так сразу.
– Хлам я весь выкину.
– Тебе виднее, пусенька.
– Надо бы цветы посадить…
– Да хоть целую клумбу. Где-то у меня тут консервные банки валялись. Зачем добру пропадать.
Так, в любви и согласии, зажили двое верующих, на деле подтверждая, что семья – малая церковь.
Магда сделала генеральную уборку, посадила росточки по банкам, заплатила долги за свет. Шекспир, возлежа на чистой постели, смотрел допотопный телевизор и думал: «Хорошая вещь – женитьба. Богоугодное дело». И, оторвавшись от своих ласкающих душу думок, подал голос:
– Что там у нас покушать?
У Магды уже жареная картошка была наготове.
Словом, не жизнь, а малиновое варенье наступило для Шекспира. Магда хоть и была не ахти какой хозяйкой, но со стороны мужа неизменно встречала слова благодарности за любой недосоленный суп и полную свободу действий на малюсенькой площади.
Что еще нужно простым людям для счастья?
Через два месяца Магда сообщила супругу:
– Скоро нас будет трое.
Будущий отец был в восторге.
– Явное Божье благословение нам, – изрек он, не меняя горизонтального положения.
Магда плавно перевела разговор на то, что молодой семье многое надо. Шекспир охотно согласился, но напомнил супруге о страждущих и обремененных всего мира:
– За все надо Богу спасибо сказать. В Сомали люди хуже нашего живут.
Магда же впервые проявила несогласие с богоданным мужем:
– Что мне Сомали? Под лежачий камень вода не течет. Надо шевелиться, что-то делать.
– А что делать? – вздохнул ее супруг. – Всё от Бога. И работа тоже. Может, к лету меня на малярку позовут.
– К лету у нас ребенок родится.
– Вот и прекрасно.
Такой вот случился неприятный разговор на безоблачном небосклоне семейной идиллии. Шекспир это все на беременность списал. Слыхал от знающих людей, что у женщин в этот период характер портится. Решил, что надо терпеть и отвечать на всё любовью, как апостолы заповедали.
Но через неделю снова инцидент вышел. Поймал Шекспира на улице сосед Тазо по кличке Лар. Его так прозвали, потому что он ко всем пристает с одним и тем же: «Одолжи лар до завтра». «Завтра» у него – понятие растяжимое, теряется в необозримом будущем.
Так вот, зацапал он Шекспира и говорит:
– Ты теперь женатый человек. Дай десять лар. Очень нужно.
Шекспир бегом к жене с аналогичным текстом:
– Дай десять лар. Срочно нужно.
– У меня только пять, – отозвалась Магда.
– Давай что есть! – И Шекспира тут же на улицу как ветром сдуло.
Вечером за чаепитием Магда устроила супругу настоящий допрос:
– Куда ты дел мои пять лар?
Шекспир честно рассказал, как было дело. И каково же было его удивление, когда он натолкнулся на полное непонимание лозунга «Спешите делать добро».
– Этого еще не хватало, чтоб здешние босяки у меня деньги списывали!
– Послушай, – пытался до нее достучаться Шекспир, – в житии Иоанна Кронштадтского есть такой момент. Раз пришла к нему женщина: «Я, говорит, всю жизнь деньги собирала, хочу церкви пожертвовать. Вот три тысячи». Следом подошел к нему растратчик и говорит со слезами: «Батюшка, я пропил казенные деньги. Завтра меня будут судить». Иоанн Кронштадтский тут же отдал эти три тысячи просящему.
Рассказчик даже смахнул непрошеную слезу от нарисовавшейся в голове сцены. Потом вернулся к печальной реальности:
– Что же ты хочешь, женщина?! Я поступил, как Иоанн Кронштадтский.
– Что-то я ничего такого в житии не помню, – отрезала супруга. – Сам заработай, потом раздавай.
Шекспиру стало обидно. Не его сегодня день. Затем вспомнил евангельское и враги человеку домашние его (Мф. 10, 32) и слегка приободрился. Надо нести свой крест дальше.
С того дня пошли между супругами непонимания, а подчас и грызня.
Магда всерьез решила трудоустроить мужа, попросив об этом своих шапочных клиентов. И довольно быстро нашла ему несколько мелких работ: где-то окна красить, в другом месте – обои клеить.