Страница 5 из 9
В воспоминаниях одноклассников Амалицкого с особой теплотой говорится про двух учителей старших классов: латиниста Кесслера и математика Семенникова.
Эрнест Эрнестович Кесслер был одним из немногих, кого ученики уважали. В стенах гимназии по рукам ходила рукописная поэма «Война гимназистов с чертями за освобождение Кесслера из ада», её написал гимназист Иванов – сам будущий учитель, директор Двенадцатой гимназии, преподаватель истории в императорской семье. Тон поэмы был шутливый, но отношение к Кесслеру – самое сердечное.
В отличие от других педагогов, Кесслер требовал не бессмысленных склонений древних слов, а понимания текста, и очень трепетно относился к урокам.
Поэт М. С. Мережковский посвятил ему стих:
Амалицкий получал у Кесслера тройки.
Математик Пётр Петрович Семенников отличался от других преподавателей дружеским расположением к гимназистам и бедностью. Он ходил в старом, безукоризненно чистом мундире, общался с подростками на равных. Окончив урок, любил рассказывать о научных открытиях. От него класс Амалицкого впервые узнал о существовании бактерий. Беседы он вёл не только на учёные, но и на нравственные, житейские темы.
В последнем, восьмом классе Владимиру Амалицкому исполнилось девятнадцать лет. Некоторые его одноклассники после уроков катались в «весёлые дома» пить водку, играть на бильярде и общаться с дамами. Пансионерам эти соблазны были недоступны. Вечерами они по-прежнему сидели в толстых стенах гимназии.
В 1879 году Амалицкий постарался улучшить оценки. По русскому и немецкому, по математике, логике и истории сумел подняться с троек на четвёрки.
На итоговом педсовете перед выпускными экзаменами ему дали такую характеристику: поведение было отличным; посещаемость хорошей; в приготовлении к урокам «был старателен», работы исполнял удовлетворительно и подавал в срок, в целом «прилежание было хорошее и любознательность хорошая»; особого пристрастия к каким-то наукам не показал и «занимался добросовестно всеми»[45]. Как итог – допущен к экзаменам на получение аттестата зрелости.
Выпускных экзаменов гимназисты страшно боялись, многие бегали в церковь Святого Пантелеймона и скупали ладанки пророка Наума, которые якобы помогали вытащить хороший билет.
Экзамены прошли в мае: арифметика, геометрия, тригонометрия, алгебра, сочинение по русскому языку (один одноклассник Амалицкого писал его шесть часов), латынь и греческий. На экзамене по истории Амалицкому достался билет с двумя вопросами: «Правление Августа. Падение Польши». Он ответил на «отлично»[46].
Аттестаты получили все, кроме одного ученика. На первом же экзамене некто Алфёров отвечать отказался и «выбыл из гимназии».
Один одноклассник по итогам экзаменов получил золотую медаль, восемь – серебряные, Амалицкому дали денежное пособие как «беднейшему из получивших аттестат зрелости»[47].
Вместе с Амалицким гимназию закончили два десятка юношей. Наибольшего карьерного успеха добился граф Дмитрий Иванович Толстой: он дослужился до чина церемониймейстера, был гласным Санкт-Петербургской думы, перед революцией руководил Эрмитажем.
Другой одноклассник, Степан Степанович Хрулёв, возглавлял главное тюремное управление Министерства юстиции.
Двое стали историками.
Один – крупным медиком.
Амалицкий, кажется, поддерживал отношения с единственным одноклассником – Францем Юльевичем Левинсон-Лессингом, который тоже станет крупной фигурой в геологии, будет академиком, директором Геологического и Минералогического музея. Любопытно, что в гимназии он проявил большие способности к языкам и ему прочили судьбу филолога.
Амалицкий станет шафером на его свадьбе, крёстным его дочери и в переписке будет интересоваться «как поживает моя крестница Варичка, которую крепко целую»[48].
С другими одноклассниками он, видимо, не общался. Об Амалицком не сказано ни слова в их воспоминаниях, а его писем нет в архивах бывших товарищей по гимназии, кроме Левинсон-Лессинга. Их не оказалось даже в громадном архиве его одноклассника историка В. Г. Дружинина, где сохранилось множество писем, и даже «Письмо на луну»[49].
Примечательна такая история. В 1911 году бывший воспитанник Третьей гимназии Сергей Васильевич Лавров составил полный список её выпускников[50]. Работа была трудной, найти сведения про бывших гимназистов оказалось непросто. Лавров опубликовал объявления в восемнадцати газетах, разослал сотни писем с анкетами, расспросил знакомых и родственников выпускников. Результаты удивили его самого. На призывы рассказать о себе откликнулось менее четверти выпускников, остальные проигнорировали вопросы или остались ненайденными.
Лавров всё же выпустил небольшую брошюру.
Владимир Амалицкий, судя по книге, на вопросы не ответил. К тому времени он возглавлял Варшавский политехнический институт, возобновил масштабные раскопки остатков ящеров, передавал коллекцию ископаемых костей в ведение Императорской академии наук. Про это ничего не сказано. Амалицкий назван директором Новочеркасского политехнического института, которым никогда не был.
А напротив имени его брата Антона и вовсе написано одно слово «юрист» и ничего больше.
В этом есть некоторый курьёз. Если Антон и Владимир Амалицкие не проявляли интереса к товарищам по гимназии, то их брат Илларион стал одним из главных членов Попечительного общества о бывших воспитанниках своего Гатчинского института. Он тоже собирал сведения о выпускниках и столкнулся с такой же проблемой, что и Лавров. Про многих ему ничего не удалось разузнать. Тем не менее он выпустил брошюру со списком воспитанников, предварив её таким воззванием: «Разные причины не позволили мне выполнить взятую на себя задачу – составить более или менее полный список бывших воспитанников. Издавая собранные мною здесь отрывочные сведения о бывших воспитанниках Института, я убедительнейше прошу всех, имеющих возможность, пополнить список, указать промахи… Всякие, даже самые неопределённые, указания о бывших воспитанниках будут мне полезны и дадут возможность при предполагаемом следующем издании выполнить взятую мною на себя задачу уже более аккуратно»[51].
Неизвестно, многие ли откликнулись на призыв, но второго издания у книги Иллариона Амалицкого не было.
Физико-математическое созвездие
Аттестат классической гимназии позволял поступить во многие высшие учебные заведения. Амалицкий выбрал Императорский Санкт-Петербургский университет и летом 1879 года подал в его канцелярию два прошения.
Первое – с просьбой зачислить в число студентов.
Его Превосходительству
Господину Ректору Императорского
С.-Петербургского Университета
сына Надворного Советника
Владимира Амалицкого
Прошение
Покорнейше прошу Ваше Превосходительство принять меня в число студентов Естественного отделения Физико-Математического Факультета. При этом прилагаю: 1) Метрическое моё свидетельство, 2) Аттестат отца моего, 3) Свидетельство об окончании курса учения в 3-й С.Петербургской Гимназии с Аттестатом Зрелости.
Владимир Амалицкий
1879 года
Августа 8 дня
44
Мережковский Д. С. Старинные октавы (Octaves du passe) // Полное собрание сочинений Дмитрия Сергеевича Мережковского: в 24 т. – М., 1914. – Т. XXIV. – С. 52–53.
45
ЦГИА. Ф. 439. Оп. 1. Д. 2301. Л. 13-об., 14.
46
ЦГИА. Ф. 439. Оп. 1. Д. 2301. Л. 43.
47
ЦГИА. Ф. 439. Оп. 1. Д. 2301. Л. 34.
48
АРАН. Ф. 347. Оп. 3. Д. 31. Л. 70-об.
49
РГАЛИ. Ф. 167.
50
Лавров С. В. Памятка бывшим ученикам С.-Петербургской 3-й гимназии. – СПб., 1911.
51
Амалицкий И. П. Список бывших воспитанников Гатчинского Николаевского сиротского института. – СПб., 1893.