Город грехов

— Прости. Я знаю, что был не прав, когда скрыл от тебя информацию о матери. Не хотел… именно того, что в итоге произошло. Да, надо было рассказать, но это могло принести еще худшие последствия для тебя. Ты бы отказалась идти, и тогда…

— Не смей, Грант, — ледяным тоном прервала его Бекки, выключая воду, — Никогда не думай, что можешь решать за меня. Ты должен был предупредить нас обеих. И тогда все бы заранее подготовились к встрече, если бы все еще хотели, чтобы она состоялась. Но не так.

Она не могла отрицать, что от его слов в груди понемногу теплело. Ему не плевать. Возможно, он шел сюда извиниться — иного повода оказаться сегодня в клубе она не видела. Возможно, все ее выводы о его отношении к ней надуманные… Или преувеличенные. Но ей нужно было чуть больше, чем простое сожаление. Бекки знала, с той самой ночи в Орландо, что значит для нее Зак Грант — и не переставал значить ни на секунду, как бы не хотелось вырвать эти чувства из груди. Но больше она не хотела быть слабым звеном, ведомой. Той, кто любит, рядом с тем, кто позволяет себя любить.

— Я облажался, — признал он, и как-то разом забылся и шум в ушах, и порезы на груди — лишь бы она сейчас позволила обнять себя, насладиться своим теплом, — Давай просто вычеркнем тот дурацкий день. Тебе не придется больше видеться с Лили, если только сама этого не захочешь. Все, что захочешь, Бекки. Только прости меня.

Он не умел говорить такое вслух. Совершенно. Не мог выразить всего, что горело внутри. Сердце стучало в ребра, крича, что если она его отвергнет — он просто не переживет. Пойдет, найдет специально тех механиков и позволит им себя растерзать на куски. Но жить с той тьмой в груди, что засасывала в себя боль, как в черную дыру, просто невозможно.

Бекки вздохнула, так и не поднимая на него взгляд. Нет — он не лжец. Сейчас, в грязном туалете, порезанный и избитый, он был с ней искренен, и это витало в воздухе невесомой паутинкой. И вроде бы хочется сказать, что прощает…

— Идем к бару, — отвернулась она к двери, — Там есть аптечка. Перебинтовать все равно нужно, да и продезинфицировать, — скрывая слабую улыбку, вышла в коридорчик, и шаги за спиной подсказали, что Заккари идет за ней.

— А что, все уже разошлись? — смирился он с тем, что пока его девочка не готова говорить на эту тему. Его. Была, есть и останется. Ничего, подождет. Только сейчас заметил, что на Бекки сегодня то самое синее платье-колокольчик в белый горох. Как в вечер их «почти знакомства». С каждым шагом за ней чувствовал, словно тяжелые кандалы, которыми были обвиты ноги, ослабляют хватку. Самочувствие улучшается или так действует его волшебная девочка? Черт бы его знал.

— Конечно. Думаю, уже давно никого не осталось, иначе бы мы услышали. К тому же, у меня есть запасной ключ, так что не волнуйся, мистер стесняшка — никто тебя не увидит, — настроение стремительно исправлялось, и походка становилась легкой, чуть подпрыгивающей.

В общем зале и правда было пусто. Включив свет, Бекки уверенно направилась к барной стойке. После того нападения Змей Арти обзавелся небольшим набором медикаментов, которые сейчас не помешали бы. Хоть какая-то польза от рыжего балбеса. Вспомнив, как несколько часов назад хамила ему и угрожала, девушка ощутила вину — нервы сделали из нее истеричку. Надо будет поговорить с ним нормальным языком, не хотелось терять друга из-за всего произошедшего. В нижнем ящике стойки нашлась простая картонная коробка с парой пузырьков и бинтом — вполне достаточно.

Заккари с возрастающим сомнением наблюдал за тем, как Бекки смачивает комочек ваты перекисью. Справился бы и сам, но что-то подсказывало, что она не даст ему ковыряться в ранках в одиночку. Он не хотел сегодня ей возражать. Но как вытерпеть касания, без которых вряд ли обойдется?

— Бекки, я… не уверен… — он уже хотел предложить ей, и правда, связать его.

— Иди сюда. Я аккуратно, не волнуйся. Ты справишься, — она, наконец, подарила ему свою теплую улыбку, от которой уверенность начала крепнуть. В конце-концов, он не настолько слабый и жалкий, чтобы девичьи пальчики могли принести ему боль. Ведь они ее забирают. Решившись, Заккари подошел к Бекки поближе и замер, на всякий случай прикрывая глаза. Будто так легче. Каждая мышца в его теле напряглась, как в ожидании удара.

Почти невесомые касания ваткой вдоль первого пореза, обрабатывая края. Немного щиплет, но Грант этого практически не чувствовал. Только невероятную нежность, с которой Ребекка дотрагивалась до его кожи, робко, как крылья бабочки. Не выдержав, Зак улыбнулся, пропитываясь этим теплом, пронизывающим его маленькими лучиками, и приподнял веки.

Бекки была максимально сосредоточена, проходясь ваткой вдоль раны так, чтобы не трогать пальцами кожу. Видела, как часто начала вздыматься грудь Закккари и слышала его учащающееся дыхание над головой. Желание исполнить давнюю фантазию, провести рукой по этому напряженному торсу, ощутить его жар, мешало оставаться невозмутимой. Сглотнув, Бекки заставляла себя не думать об этом, но Грант нисколько не помогал, когда вдруг ужасно трогательным жестом заправил выбившуюся прядь её светлых волос за ухо. Она прикусила губу, чтобы только не сорваться, но все ее существо уже реагировало на его близость, как настроенный на одну волну радар. Мурашки вдоль позвоночника, а пальцы Зака скользнули по скуле, оставляя румянец на щеках. Мотнув головой, Бекки отвернулась к стойке, положила ватку и взяла бинт. Разочарованный вздох заставил её вновь улыбнуться.

— Приподними руки, — скомандовала она, примеряясь к его груди. Раны выглядели уже совсем неплохо, подсохшими и не такими пугающими. Зак подчинился, и Чейз начала обматывать его бинтом, благо, оба пореза находились почти на одном уровне. И первое же ее движение — прижать ладонью к ребрам кончик повязки — вызвало протестующее шипение. Он дернулся, и такая реакция явно будет ей мешать.

Бекки вздохнула и отложила бинт. Подняла на Гранта взгляд, тихо удивляясь черноте обычно зеленых глаз. Словно в расширившихся зрачках отражались все его демоны. Но ей не было страшно — она чувствовала, что гораздо больший вред может принести сама. А еще — что вся его проблема лишь в голове, что им придется с этим справиться так или иначе.

— Послушай, Заккари, — успокаивающим тоном проговорила Бекки, глядя ему в глаза, — Я понимаю, что ты многое пережил. Такое не проходит бесследно. Скажи, что ты чувствуешь, когда тебя касаются?

— Ненависть, — прошептал он, не смея врать, когда она так смотрит на него, словно хочет донести что-то важное, — Сразу вспоминается… все. Каждый чертов раз, когда чужие руки приносили боль.

— А разве ты думаешь, что я способна тебя ударить? Способна ранить? — тихим, обволакивающим голосом продолжила Ребекка. Словно пытаясь это доказать, подняла руку и максимально осторожно дотронулась до его груди, — Зак, я никогда не причиню тебе боль. Обещаю. Доверься мне, — касание пальчиков становилось все более ощутимым.

— Я верю тебе, — утопая в расплавленном золоте её глаз, признался Грант. Его разрывало надвое: одновременно и хотел отодвинуться, пока новая волна отвращения не вызвала тошноту и боль в висках; и, неожиданно для себя самого, позволить ей больше. Та нежность и трепет, которые передавались через соприкосновение, посылали короткие сильные импульсы под кожу, и это было приятно.

А её рука опускается ниже, и вот уже вся маленькая теплая ладонь гладит подрагивающий от напряжения торс, грозя разорвать привычный мир Заккари на куски. Он дышит все чаще, пытаясь совладать со вспыхивающими в голове отвратительными воспоминаниями, которые смешиваются с легким томлением внизу живота. Черт возьми. Как не вовремя и как… странно.

— Итак, раз мы с этим разобрались, может, позволишь уже замотать тебя? — как ни в чем не бывало и словно не заметив его реакции, Бекки снова взялась за бинт.

— Да, — кивнул Зак уже уверенней, убеждая беснующуюся внутри темноту, что опасаться нечего. Эти руки не принесут ему вреда.