Страница 10 из 14
Только сейчас обнаружил, что вместо привычного фонаря мягкое пилотское кресло закрыто абсолютно прозрачным, но непробиваемым полем. По команде «фонарь» оно тут же исчезло, не как в кино, расползаясь и переливаясь, а без спецэффектов – было и сразу нет. Выпрыгнул на гулко отозвавшуюся броню палубы. Какое всё-таки счастье, ходить на своих ногах. Руку к виску.
– Товарищ капитан, курсант Сердюк упражнение закончил.
Такари улыбается, впрочем, это её нормальное выражение лица. А вот комэска недоволен. Как он его понимает. Такого курсанта впору обратно за тренажёры сажать, ну или с инструктором.
– Товарищ капитан, прошу разрешения повторить упражнение. Я собой недоволен.
Вот теперь оба кивают. Правильное решение. Карилума уже вновь сидит в своём метеоре. Интересно, его тоже повторно скакать отправили, или он уже на коробочку перешёл? А то в первый полёт ничего толком не разглядел, не говоря уже о том, чтобы за сокурсником наблюдать. Но вон, взлетает. Аккуратно, не то, что Сердюк.
На этот раз взлёт прошёл проще. И скорость птичка дала, какую надо, и угол выдержала. Вот только…
Перед глазами вырос истребитель Карилумы, почему-то подсвеченный красным. И с него в сторону Сердюка полетела очень знакомая очередь…
– Защищайся!
Да, именно так и делают люди чести, блин. Объявляют дуэль уже после удара. Но уходить-то всё равно надо. Команды сыплются почти сами. Вверх, влево, быстрее, на правый… Вроде, мимо. Да, вон, пробарабанили по корабельной броне. Ну и идиот Карилума, перед ВПП стрельбу затеял. Ещё очередь. От этой уйти сложнее, но и скорости уже выше. Уходим вправо, подальше от борта, вроде мимо, но этот гад сел на хвост. Свечка… Или птичка такой команды не знает, или по-другому надо. Вверх. Быстрее, а теперь вниз.
Справа сзади видится вспышка, и тут же истребитель сносит в сторону. Прямо на орудийную башню. Сердюк с трудом обходит препятствие, резко тормозит… Хорошо, здесь гравитации нет, а то бы голова оторвалась с такими перегрузками. Птичка как-то по-человечески чихает и камнем летит в неизвестно откуда взявшуюся то ли трубу, то ли шахту. Падение неглубокое, метров десять, но уже и фонарь разгерметизировался, и двигателей не чувствуется. Истребитель валится, как утюг. Тут-то и пригодился местный ВКК, или как его тут называют, ЛК, то есть лётный комбинезон. Гермошлем не даёт задохнуться, а сам костюм стал твёрдым для компенсации удара. Свою роль сыграло и кресло-мешок.
В общем, из птички Андрей выбрался невредимым. Но где он сейчас, и как отсюда добираться обратно, неясно.
Глава 4
Быстро и аккуратно осмотрел себя на предмет повреждений. Визуально, вроде, порядок. Переломов тоже никаких не ощущается, да и не чувствовал он боли при падении. Костюм, кстати, вполне себе вернулся в первоначальное состояние и панцирь больше не напоминал. А вот «говорящая шапка» полностью перешла в режим гермошлема. Силового поля-то над головой больше нет. Высвободил ноги и привычным движением выпрыгнул из истребителя. Ну да. Это на Земле такое движение было привычным. А тут, на внешней стороне БШК, его тело весило хорошо, если пяток кило, а то и ещё меньше. Так что с резвостью блохи долетел в прыжке почти до края шахты, после чего неспешно, будто воздушный шарик, опустился обратно.
Подхватил птичку за стабилизатор и легко, вполсилы, дёрнул. По ощущениям килограмм семьдесят. В принципе, можно и на горбу обратно дотащить, если бы не одно «но». Сколько там, в костюме, кислорода? Ведь ни баллонов, ни регенератора какого. А улетел он уж точно не на сотню метров. Уже сейчас чувствуется, что содержание углекислоты повысилось, а если через какое-то время… Да и время это он не сидеть неподвижно будет, а переть на себе тяжеленную, а главное, громоздкую, дуру. Кстати, как там птичка в целом? Может, можно просто сесть и добраться штатным порядком?
Андрей тщательно обследовал истребитель. Из повреждений заметил только треснувший почти по кругу горшок мнемоника. Ну вот. Улететь из этой дыры точно больше не светит. А значит, что?
– А дыра – это нора, – процитировал он Винни Пуха.
Ведь не просто так эта шахта. Небось, ракеты какие-нибудь из неё выпускают, или там, десантные боты. Хотя, для ботов места, наверное, маловато – метра два в диаметре. Но что он знает о десантных ботах? В любом случае, здесь должны быть пусковые ворота, или там, к примеру, люк.
Люк был. Как и положено, в самом днище. Прилегал он плотно, с трудом удалось различить щель между стенкой и крышкой. О том, чтобы его отодвинуть снаружи, да ещё и вручную, и думать не стоило. Но ведь как-то сюда должны попадать люди! Да хотя бы те же техники для обслуживания. Вон, космос-то, оказывается, не такая и пустота. Пока летал, даже за такое короткое время пару раз заметил, как мелкие то ли камешки, то ли ещё какая ерунда, искрят по отражающему полю. А тут дыра такая, что был бы воздух, точно было бы эхо. Вот влетит сюда булыган на пару тонн, и всё, писец котёнку. В бою подгонят ракетчики с той стороны местный Тополь-М, запустят в врага, а он упрётся в препятствие, и спалит на фиг всё, что сзади. А то и рванёт прямо в пусковом устройстве. Никакие переборки не выдержат.
А это значит…
Ну да. Лючок обслуживания нашёлся у самого дна шахты. Маленький, по пояс, и узкий, он имел одно неоспоримое преимущество – открывался снаружи вполне естественным на вид поворотным замком. Андрей привычно крутнул штурвал. Ничего. Не ворочается. Ещё раз. Нет эффекта. Собрался уже искать что-нибудь напоминающее рычаг, но, не задумываясь, повернул рукоять штурвала в обратную сторону, на запор. Дверца резко отлипла, в лицо из щели вырвалось лёгкое облачко и тут же осело на пол мелкими искрящимися частицами. Вот блин, додумались же в обратную сторону резьбу нарезать, проворчал про себя Сердюк, но тело уже протискивалось внутрь. Ничего, нормально залез. Впереди ещё одна дверь, уже побольше. Штурвал вообще не крутится, ни в какую сторону. Стоп! Это же шлюз! Обернулся, тщательно запер внешнюю, и только тогда смог открыть внутреннюю дверь. Вот теперь нормально. Костюм еле заметно сдавило снаружи от мгновенно изменившегося давления, едва видимая пелена силового поля на гермошлеме исчезла и дышать стало не в пример легче. Вовремя он. Ещё с полчасика, и угорел бы от переизбытка углекислого газа.
Так. Теперь осмотреться. Странное помещение. Освещение, похоже, дежурное, неяркое, и спектр тревожный, красный. Вокруг непонятные конструкции в проводах, с мощными шаговыми приводами и трубами, уходящими во внешнюю броню. Солидными такими трубами, почти в метр диаметром… Хотя… Очень похоже, что это какая-то бортовая батарея. И не трубы это вовсе, а стволы местных пушек, или что тут вместо них.
Слева послышался тихий шорох и боковое зрение уловило сдвинувшуюся тень. Андрей резко обернулся. И срелковки никакой не выдали. Если что, отбиваться придётся кулаками.
– Кто здесь? – голос испуганный, нервный, и какой-то дребезжащий.
– А здесь кто? – лётчик постарался придать своим словам твёрдости.
– Й… Я. – тихо и неуверенно ответил неведомый собеседник.
Тень заходила ходуном, шорохи умножились, явно понимая, что терять больше нечего – скрывающийся обнаружен. Нужно было разрядить обстановку, а то ведь пуля, или там, энергетический сгусток, от нервного оппонента – не лучшее начало диалога. А следует вызнать, как отсюда пробраться в ангар истребителей. Что-то надо сказать такое, чтобы этот, за лафетом, перестал бояться. Рассмешить что ли.
– Я? – продублировал Андрей фразой из известного анекдота. – Не может быть. Я же тут.
В углу долго молчали и шоркались, затем наружу высунулась всклокоченная голова.
– Ты не от них, – задумчиво произнёс кто-то. – Ты… А-ха-ха! Да ты сам отказник! Это ты правильно пришёл, да. Молодец. Так им всем и надо.
Собеседник, как чёртик из коробочки, выскочил из тени в освещённое пространство и дал себя осмотреть. Небритый, чёрные с проседью, всклокоченные и немытые, волосы. Сизые мешки под красными, беспокойными, глазами. Какая-то неестественная, больная, улыбка. Сам худой, одет в привычный уже комбинезон слишком большого размера. Незнакомец ни секунды не стоял на месте. Сначала он подскочил почти вплотную, затем сделал поспешный шаг назад, и его руки загуляли по комбинезону, то наводя стрелки в самых неожиданных местах, то чвакая магнитными замками клапанов, то сплетаясь и начиная сложные фигуры танца тонких, узловатых, пальцев. При этом лицо его, казалось, хотело продемонстрировать долгожданному собеседнику всю мимику, выученную за время одиночества. Оно то становилось серьёзным и недоверчивым, то расплывалось в по-детски откровенной улыбке, а временами собеседник строил вообще невообразимые рожи.