Страница 97 из 97
Он перебрал в уме несколько украшений, но не среди них не было ничего, что бы он мог подарить Анне. А больше ничего не было… Нет, была одна безделушка, которую он даже не мог отнести к драгоценностям.
Однажды, когда он был подростком, Дмитрий взял его с собой в ювелирную лавку, чтоб купить подарок для своей очередной дамы. Он знал, что у брата были любовницы, но не был знаком ни с одной из них. Дмитрий как-то сказал ему прямо, что после Кати женщины для него мало что значат, но молодому здоровому мужчине без них не обойтись. А поскольку жениться он не собирается, остаются только необременительные связи, в которых тем не менее к женщинам нужно относиться с уважением.
Дмитрий обсуждал с ювелиром возможный подарок, а он от нечего делать стоял и разглядывал украшения. Закончив разговор, брат подошел к нему.
— Что ж, давай купим что-нибудь и для твоей будущей дамы сердца. Но поскольку ты все равно подаришь это первой же девчонке, на которую… ты станешь заглядываться, я дам тебе лишь небольшую сумму. А ты выберешь подарок сам.
Выбор был невелик, так как лавка была дорогой. Среди полдюжины вещиц, что стоили в пределах выделенной братом суммы, лишь одна приглянулась ему. Это была совсем маленькая брошечка в виде розочки. Как объяснил Дмитрий, лепестки были из мелких рубинов, а два листика из изумрудов.
Он не подарил ее той барышне, от которой он получил свой первый поцелуй, и уж тем более Амели. Для князя, даже восемнадцати лет, подарить подобное своей любовнице было бы… позором… Он не подарил этой розочки и Лизе, у княгини Ливен было полно драгоценностей. А рассказывать ей, что лет с четырнадцати он хранил этот подарок для дамы сердца, ему казалось глупым…
И вот сейчас он подумал об Анне, его Анне, которой он отдал свое сердце, но совсем не так… как это было раньше… Похоже, спустя тридцать пять лет розочка наконец нашла свою хозяйку. Он знал, что Анна не посчитает его за скрягу, если он приколет свой скромный подарок к нотному листу, и не посмеется над ним, даже если он скажет ей, как долго он у него хранился… Он начал заполнять аккуратными значками нотный лист…
Анна была под большим впечатлением от того, что Павел сочинил для нее мелодию. В ней было все — печаль, тоска… и еще много всего… Ей не нужно было спрашивать об этом как в тот раз, когда она услышала «К Элизе». В этот раз это было понятно и без слов… Печаль от предстоящего расставания… Уже сегодня Павла рядом не будет. И не будет еще по крайней мере несколько недель, а то и месяцев, пока он снова не приедет к ним с Яковом в Затонск или они не поедут или не переедут в Петербург…
Только сейчас она осознала это в полной мере, и ей захотелось… посидеть в саду на их скамье рука в руке, болтая о любых вещах или даже просто молча… Но не могла же она пойти и постучать среди ночи в дверь его спальни… Она уже раз разбудила его, придя в кабинет. И он тогда сказал ей, что дамы не должны приходить по ночам в комнаты к мужчинам… Что бы он подумал, приди она к нему сейчас, в ночь перед расставанием? Что если ему бы хоть на мгновение, спросонья, пришла мысль, что… она могла искать его внимания… как титулованного мужчины… как искали этого другие женщины… Тогда между ними все могло быть кончено… Она не могла допустить такого… ведь Павел стал важным человеком в ее жизни, и она не хотела бы его потерять…
Ей хотелось подарить Павлу что-нибудь, но что? У нее ничего не было… Но она могла нарисовать его… Конечно, его знакомые дамы из высшего света были более искусны в рисовании, но никто из них не смог бы нарисовать Павла за роялем, с такими грустными глазами… просто потому, что ни одна из них не видела князя Ливена таким, как она…
Как-то она спросила у Павла может ли она взять альбом для рисования и карандаши, которые она случайно обнаружила в малой гостиной. Ей хотелось запечатлеть какой-нибудь уголок сада… скорее всего, раскидистый вяз с их скамьей… но руки так до этого и не дошли… Она только перерисовала для графини картинку для вышивки… Альбом и карандаши были найдены в кладовке, они были куплены очень давно для Саши, но так ему и не понадобились. Павел хотел отдать их для ребятишек в деревенскую школу, как и многое другое, отданное ранее, вроде детских книжек, уже не нужных подросшему княжичу, но забыл. Она тогда сказала, что хорошо, что он думает о деревенских детях. Он ответил, что обычно он просто давал средства для школы, но зачем добру пропадать, Саша был аккуратным мальчиком и после него все было в очень хорошем состоянии. А кое-что, как альбом и карандаши, и вовсе было совершенно новым. Все было отдано с разрешения самого Александра. Он только попросил не отдавать его оловянных солдатиков, которых в течение многих лет ему покупал Павел…
Альбом с карандашами сейчас были у нее в будуаре. Конечно, она предпочла бы краски, но цветные карандаши тоже неплохо. Главное, что есть зеленый и синий. Она сделала набросок, а затем стала вырисовывать детали, особенно глаза… Когда она закончила, на нее своими печальными зелено-синими глазами смотрел ее Павел, такой, каким его видела только она…
На фоне грусти от предстоящего расставания Павлом была безмерная радость, что скоро она снова увидит своего Яшу, по которому ужасно соскучилась и про которого думала по многу раз на дню в течение всего ее пребывания в усадьбе… думала и когда была вместе с Павлом… Мысли о Якове снова крутились у нее в голове и не давали заснуть… Задремать Анна смогла только когда занимался рассвет… Ей приснился ее Яков — они сидели вместе на скамье под вязом в усадьбе Павла — рука в руке и просто молчали, улыбаясь друг другу. Им не нужны были слова…