Нежданно-негаданно

Павел заметил смущение Якова. Что же, в любом случае племяннику придется привыкать к своему новому положению. Он уже больше никогда не будет просто Штольманом. Факт, что он является сыном князя, наложит отпечаток на его дальнейшую жизнь, хочет он того или нет. Его Милости не остается ничего иного, как смириться с ситуацией, в которой он оказался из-за превратностей судьбы…

От размышлений о судьбе племянника мысли Ливена перетекли к более насущным вопросам… Десерт уж близится, а никого все нет… К столу князя пока так никто не подошел, как рассчитывал он. Или в Затонске жители были слишком застенчивые — в чем он сомневался, или слухи о его появлении не достигли того, на кого он поставил… Неужели он мог так ошибаться? Или стоит еще подождать? Ведь пока не конец вечера…

Подали кофе, сладкое и фрукты. Разговор снова закрутился вокруг еды. Как оказалось, Аннушка никогда до этого не пробовала ананаса и не могла понять, пришелся он ей по вкусу или нет. Мороженое ей понравилось, как и Марии Тимофеевне. Штольман предпочел кофе с эклерами, которые, к его удивлению, ничуть не уступали тем, что он бывало заказывал в столичных кофейнях.

— Аннушка, теперь мы с тобой будем непременно захаживать сюда, чтоб выпить чашечку кофе и попробовать другие здешние кондитерские шедевры.

Павел распорядился принести и других пирожных — зачем же откладывать, если можно попробовать их прямо сейчас? Он был сладкоежкой, но старался не налегать на торты и сладости, будучи в компании, так как пристрастие к ним в глазах многих все же было женской слабостью. А он был настоящим мужчиной.

Он успел насладиться вкусом двух пирожных, когда в ресторане появилась целая делегация, ведомая Трегубовым. Полковник и трое мужчин были однозначно из салона Дворянского Собрания. Обсуждали, наверное, за картами, стоит ли беспокоить Его Сиятельство своим присутствием или нет. И все-таки решились.

Трегубов поздоровался с компанией князя, поцеловал ручки дамам и представил Его Сиятельству своих спутников, одним из которых, как и предполагал Ливен, оказался предводитель Дворянского Собрания. Естественно, для всех была большая честь быть представленными Его Сиятельству. Они надеялись, что князь провел приятный вечер, и что ресторан Дворянского Собрания, который, по их мнению, являлся самым лучшим в городе, не разочаровал его. И были бы очень признательны, если бы Его Сиятельство смог позже присоединиться к другим членам Собрания и, возможно, сыграть партию-другую в карты…

— Господа, благодарю за приглашение, но вынужден отказаться. Возможно, в другой мой приезд. В этот раз мой визит слишком короткий, чтоб я мог позволить себе тратить время на что-то кроме общения с моим дорогим племянником Яковом Платоновичем, которого я уже давненько не видел, и его родственниками. Даст Бог, когда я снова приеду в Затонск, мы с Яковом Платоновичем и Виктором Ивановичем составим Вам компанию.

Все закивали в знак согласия. Князь пожал господам на прощание руки и отметил, что взгляд предводителя, который без сомнения узрел перстень Ливенов, переместился с его руки на руку Штольмана, придерживавшую кофейную чашечку, ведь на ней был такой же перстень, как и у него самого. На лице предводителя отразилась целая гамма эмоций. Ну что же, цель достигнута. Павел не сомневался, что не успеют господа вернуться в салон, как станут обсуждать то, что увидели. Сколько потребуется времени, чтоб для них большой честью оказалось провести вечер в компании внебрачного сына князя Ливена, признанного Его Сиятельством?

Несмотря на протесты племянника и его тестя, Ливен за все расплатился сам. Он добавил щедрые чаевые, размер которых, был, возможно, равен тому, что человек и метрдотель получали в Затонске за неделю. И оставил некую сумму для повара, кулинарным искусством которого был более чем удовлетворен. Если он снова приедет в Затонск, как планировал, он неприменно отобедает в этом ресторане еще раз, но только если для него будет готовить повар-полуфранцуз с совершенно не свойственным провинциальному городку именем Ансельм Антуанович.

========== Часть 7 ==========

Подполковник Ливен наконец облачился в свой мундир, в котором чувствовал себя не менее удобно, чем в элегантных сюртуках князя, сшитых по парижской моде, и решил позавтракать в Офицерском Собрании.

Он едва успел сделать глоток горячего кофе, как к его столу подошел один из офицеров.

— Подполковник, простите за беспокойство… Вы случайно не Ливен?

— Да, Ливен Павел Александрович. А мы когда-то были знакомы?

— Нет, просто я подумал, что Вы — родственник следователя Штольмана, Вы с ним похожи. Штабс-капитан Розен, — представился он.

— Вы знаете моего племянника?

— Узнал при весьма печальных обстоятельствах. И хотел извиниться. Ведь это из-за меня началась та свара в трактире, в ходе которой обнаружилось, что Штольман — из Вашей семьи… Если бы я не стал подозревать Никанорова в краже, ничего бы не случилось… А так получается, что я виноват в том, что Штольман оказался в центре скандала. Перед Штольманом я уже извинился, хочу и перед Вами. Ведь из-за меня кости перемывают не только Штольману, но и Вашей семье… А ведь когда я затеял ссору с Никаноровым, я и не предполагал, во что это выльется. Я только хотел вывести подлеца на чистую воду. А из-за этого пострадало столько людей.

— Кости перемывают, как Вы изволили выразиться, не столько из-за Вас, сколько из-за статьи в газете. Хотя начало было действительно положено в той сваре в трактире… Но Вам незачем извиняться. Мотивы у Вас были самые благородные. В отличии от вора. По крайней мере негодяй после всего этого приговорен к каторжным работам… Ну будет об этом… Не изволите ли присоединиться к завтраку, штабс-капитан?

— Нет, благодарю. Я уже собирался уходить.

Хорошо, что он позавтракал в гостинице. Он не спускался в ресторан, завтрак ему принесли в номер. Как он и предполагал, в Офицерском Собрании спокойно поесть ему не дадут. Но на это он и рассчитывал, предварительно заморив червячка.

— Подполковник Ливен? Заместитель начальника охраны Его Императорского Величества?

— Так точно, — Ливен отложил столовые приборы и привстал. Слухи о нем уже успели расползтись.

— Полковник Симаков.

— Присаживайтесь, полковник.

— Насколько я понимаю, Вы еще и родственник Штольмана?

— Да, его дядя.

— И Вы в Затонске как частное лицо? Или по служебной надобности?

— А как бы Вам этого хотелось? — пронзил Ливен взглядом начальника штаба гарнизона.

— Да, честно говоря, никак, — сам того не ожидая выдал Симаков. И тут же попытался исправить положение: — Я хотел сказать, что, честно говоря, никакой разницы нет… Я так, из любопытства спросил…

Ну конечно! Так он и поверил! У самого поджилки трясутся! Что ж, раз трясутся, видно, на это есть причина…

— Полковник, Вы можете объяснить, как получается, что в Вашем полку столько офицеров, которые позорят честь мундира? Скоро, похоже, тех, кто верен долгу и чести, уже не останется. Как можно положиться на гарнизон, в котором процветают пьянство, дебоши, кражи личного имущества и государственных документов и убийства?

Полковник понял, куда клонит Ливен. Этого он и боялся — что офицеры полка, совершившие проступки и преступления, могут рассматриваться как неблагонадежные.

— Из тех, кто преступил закон, пара офицеров была переведена в полк в последние года два. Например, Львов и Никаноров. Из тех полков, где им были не рады. Но это Вы уже, наверное, сами знаете.

— Знаю. Но не понимаю, что Вы этим хотите сказать. Уж не то ли, что в к Вашему полку умышленно приписывали офицеров, запятнавших себя? Если так, то Вы что же намекаете на диверсию? Что где-то наверху специально принимали решения о переводе таких офицеров именно в Ваш полк?