Только сердце подскажет

— А что ж Яков Дмитриевич его со всеми на пианино не поставил?

— Сказал, что и так все пианино семейными портретами заставлено, куда еще…

— А, может, больно ему на него смотреть… Это ведь настоящий портрет, на самом деле срисованный с него и матушки, а не… воображением Дмитрия Александровича и художника созданный…

— И так может быть, — согласилась Анна.

Она окинула взглядом гостиную, Марфа не только смела пыль, но прибрала немного — сложила аккуратной стопкой книги, которые Анна получила в пользование от Его Сиятельства и, пролистав, в беспорядке положила на стол. Гостиная выглядела очень уютно.

— Марфа, спасибо, что так в комнате постаралась. Сейчас в город пойдем. Я только ридикюль возьму и туфли другие надену. Ой, нам еще нужно одну пару в починку отнести, у меня вчера каблук расшатался. Яков обещал башмачнику занести, но, видно, забыл.

— Ваша Милость, как будто у Его Высокоблагородия других дел нет, как по башмачникам ходить. На то прислуга имеется.

— Ну и к башмачникам он ходит — по служебной надобности, если они к преступлениям касательство имеют, — улыбнулась жена начальника сыскного отделения. — Марфа, я про твои служебные обязанности хотела спросить. Тебе Павел Александрович ключи от комнат доверял?

— Доверял, конечно, как без этого. Комнаты-то некоторые, бывает, и на ключ закрыты…

— Тогда если в городе кто-то будет слишком любопытствовать, кем ты у князя служила, скажем, что ключницей была. Что Его Сиятельство по своей доброте такую прислугу к племяннику отправил. Глядишь, некоторые к Якову Платоновичу большее уважение будут иметь…

— Это Вы о том, Ваша Милость, что князь настолько своего племянника ценит, что не комнатную прислугу ему дал, а рангом повыше для того, чтоб в его доме управлялась? Ох и голова у Вас, Анна Викторовна! — восхитилась Марфа. — Да, при таком раскладе и к Его Милости уважения будет больше, и мне в городе полегче. С горничной-то некоторые церемониться не станут, а вот с экономкой многого уже себе не позволят и на обман, о товарах своих, к примеру, не так просто пойдут. Так что получается, с какой стороны не взгляни, одна выгода.

========== Часть 9 ==========

Марфа посмотрела на свою хозяйку, которая вернулась с туфлями, ридикюлем и шляпкой в руках.

— Я только шляпку закреплю.

— Ваша Милость, позвольте мне к этой шляпке Вам прическу сделать? Несколько минут, не более.

— А по мне и так хорошо. Разве нет?

— И так неплохо… Но у Вас, Анна Викторовна, вон какие волосы богатые. А при этом фасоне шляпки их можно показать во всей красе.

— Ты меня точно не будешь как графиню час мучить? — с сомнением спросила Анна. — Прическа все же дело долгое… и болезненное.

— Ваша, Милость, это правда займет совсем немного, и за волосы я Вас не собираюсь дергать… Зато все увидят, что у Вас прислуга появилась, которую стоило из столицы привозить…

— Ну хорошо, — вздохнула Анна.

Марфа ее не обманула, ей потребовалось несколько минут, чтоб соорудить новую прическу и закрепить шляпку. Анна посмотрела в зеркало:

— Марфа, как?! Ты даже лишней шпильки не попросила, а прическа будто из журнала какого! Где ты так навострилась? Дамы-то у Павла Александровича нечасто бывают…

— Дамы нечасто, зато женщин вокруг много, — улыбнулась Марфа. — Жена управляющего Евдокия Кондратьевна, дочь их Арина, Глаша, другая прислуга… Я им прически делала, если, к примеру, праздник какой, и Павла Александровича нет. Конечно, не такие прически как дамам, попроще, но такие, которые им к лицу, и на которые времени мало уходит…

— Ты, наверное, и Наталье Николаевне могла прически быстрее делать? — хитровато посмотрела Анна на Марфу.

— Могла. А зачем? — усмехнулась Марфа. — Ей нравится, когда ее прислуга обихаживает. А Вам с Павлом Александровичем, глядишь, время лишнее чай вдвоем попить… из того сервиза, которым он так дорожит… Третьей-то чашки в том сервизе нет, на две персоны он только…

— Павел Саныч им действительно очень дорожит, но не потому, что фарфор мейсенский, больших денег стоит. Для него этот сервиз Елизавета Алексеевна заказала. А получил он его, когда ее уже не стало. Это ее прощальный подарок ему — чтоб он после нее пил чай с тем, кто станет ему дорогим человеком…

«Кто станет ему дорогим человеком», — повторила про себя Марфа.

— Простите, Ваша Милость. Стало быть, ценность этого сервиза в памяти, а не в стоимости… Я этого не знала, конечно… Мне казалось, что это в какой-то мере… прихоть Его Сиятельства. Что сервиз настолько дорогой, что даже больше чем на две персоны его князь купить не мог. А когда купил, решил, что если уж сам разобьет, то себя и винить будет, а не кого другого… А если уж и прикажет поставить вторую чашку, то только тому, на кого, ежели он побьет, зла держать не сможет… Вот только не понимала раньше, почему он этот сервиз не приказывал ставить ни для Дмитрия Александровича, ни для Саши, когда он вырос…

— Думаю, Дмитрий Александрович знал, чей это подарок, и понимал его назначение… А Саша, возможно, и не задумывался — ну не разрешает Павел Александрович никому кроме себя этот сервиз выставлять, какая в том беда, в доме вон сколько других сервизов, не менее дорогих и красивых…

— Ваша правда.

Анна еще раз глянула в зеркало:

— Теперь-то мы можем идти в город?

— Теперь можем. Ваша Милость, надо бы сначала туфли Ваши в починку отдать, а потом уж на рынок.

Так они и сделали — сначала зашли к сапожнику. Из дома напротив вышел доктор Милц, видимо, он навещал пациента. Анна окликнула его:

— Александр Францевич!

— О, Анна Викторовна! Рад Вас видеть! Вернулись от Его Сиятельства?

— Вернулась, и не одна, — улыбнулась Анна. — Позвольте Вам представить Марфу Федоровну. Она заправляла хозяйством у Павла Александровича в усадьбе, а вот сейчас у нас с Яковом Платоновичем.

— Приятно познакомится, — поклонился Александр Францевич красивой женщине, совсем не похожей на прислугу. — Милц Александр Францевич, здешний доктор. Врачую пациентов и обследую усопших. Добро пожаловать, Марфа Федоровна, в наш городок. Как он Вам?

— Я почти ничего еще не видела. Мы приехали только вчера.

— А устроились как? Надеюсь, не в мебелированных комнатах, где царит черт знает что? — спросил с опаской доктор Милц, зная о том, что у Штольманов в доме нет места для пристуги. — Простите, такой привлекательной женщине как Вы в подобном месте нужно быть очень осторожной. Там такие постояльцы бывают, что не неделя, так я там — то один так напьется, что на тот свет еле не отправится, то другой драку затеет, а то и поножовщину…

— Не извольте беспокоиться. Я у господ Мироновых живу, к Их Милостям только прихожу.

«Если у Мироновых, то, возможно, ненадолго там задержитесь, — подумал Милц. — Как бы от хозяйки в те же мебелированные комнаты не сбежали. С непривычки. Князь-то уж точно истерик не закатывает».

— Это хорошо. Как у Марии Тимофеевны здоровье? Как настроение?

— И со здоровьем, и с настроением все благополучно. И Виктор Иванович тоже в добром здравии.

— Вот и прекрасно. А если сами занедужите — бывает так у некоторых после переезда, то обращайтесь. Пожалуйте в больницу или в морг, — сказал Милц, не сводя глаз с новой знакомой.

— Александр Францевич, что ж Вы Марфу в морг приглашаете? — рассмеялась Анна. — Это только я к Вам туда хожу.

— Сплоховал, каюсь… Морг, конечно, неподходящее место… Меня еще, бывает, в полицейском участке можно найти…

Анна продолжала смеяться:

— Одно не лучше другого, то морг, то полицейский участок. Марфа подумает о Вас Бог знает что. Марфа, доктор Милц еще и патологоанатом, он помогает в расследовании преступлений, делает вскрытие и разные экспертизы. И знаешь, благодаря кому он стал им?