(Не) люби меня

— Их послал король? — я не смогла справиться с волнением, и голос дрогнул.

Даже в полумраке, при свете луны, заглядывавшей в окно, я заметила, что Жозеф внимательно на меня посмотрел.

— Давай убежим вместе? — вдруг предложил он. — Бросим все Я выкуплю тебя отсюда, у меня кое-что есть в запасе. И убежим, Ди. Только ты и я.

Он осторожно положил руки мне на плечи, но я так же осторожно освободилась.

— Я хочу убежать, Жозеф. Но не с тобой. С тобой — никогда. Забудь про меня, а я про тебя уже забыла.

— Ты жестока, — сказал он, словно через силу. — Ты назвала меня своим мужем перед небесами, а потом предала. И меня, и свою честь.

— Сначала ты предал меня, — отрезала я, заплетая волосы в косу, чтобы спрятать их под шапку. — Так что не тебе читать нотации. Лучше скажи, что с королем? Почему мятежники не убили его сразу? Почему его рыцари разбежались?

— Ты беспокоишься о нем? — спросил Жозеф, помолчав.

— Да, — ответила я резко. — И не понимаю, почему его люди вместо того, чтобы спасать своего господина, притащились сюда вместе с тобой.

— Говоришь так, как будто его полюбила.

Слова Жозефа совершенно неожиданно поразили меня в самое сердце. Только что я готовилась к бегству, пылая огнем, и готовая промчаться без остановки до самой границы, и вот — пустота, и ледяной холод в груди. И страх. И этот страх вовсе не за собственную жизнь.

Я молчала долго, а потом произнесла, как зачитала приговор самой себе:

— Да, полюбила. И полюбила по-настоящему, не так, как тебя.

Жозеф горько усмехнулся и потер лицо ладонями:

— Конечно, он же король!

— Боюсь, я полюбила бы его, будь он даже дровосеком, — сказала я. — Тебе не понять. Ты так же далек от любви, как от небесных звезд. Мне жаль. что мы встретились. Хотя, нет. Не жаль. Если бы ты не привез меня сюда, я бы не узнала, что такое настоящая любовь.

Он опустил голову, стискивая зубы до скрипа, но возражать и доказывать ничего не стал.

Я попыталась спрятать волосы под шляпу, но моя шевелюра никак не желала помещаться под войлочный верх, коса была слишком толстой. Жозеф оторвал манжет, чтобы я могла подвязать волосы, но и это не помогло.

— Дай нож, — приказала я, и он послушно протянул мне нож — рукояткой вперед.

Он не успел меня остановить, и я смахнула косу одним движением, подрезав волосы почти под затылок.

— Ты что сделала?! — воскликнул Жозеф, но я приказала ему молчать.

— Нашел о чем жалеть, — сказала я равнодушно и бросила косу на постель. — Я готова. Что дальше?

А дальше последовало «представление». Мы разыграли его с Жозефом, как по нотам — постонали в унисон, попрыгали на постели, оставив окно открытым. Так, чтобы ни у кого в монастыре не оставалось сомнений, что строптивая Силента очень быстро смирилась и выполнила послушание со смирением и старанием.

Я едва смогла выждать час, а потом Жозеф стукнул в двери, требуя открыть. Судя по тому, что засов снаружи открыли через полминуты, нас и вправду караулили.

Надвинув на лицо шапку, я сунула в руку послушнице, сторожившей нас, монетку, и зашагала к выходу из монастыря.

Хитрость удалась — меня и в самом деле никто не узнал, и мне удалось выйти из монастыря беспрепятственно. Я прошла немного по ночной дороге, а услышав журчание воды, свернула к ручью. Луна уже наполовину спряталась за верхушки деревьев, и мне приходилось продираться через заросли почти вслепую, раздвигая ракитник и спотыкаясь о коряги.

Но вот мне навстречу подалась тень, и кто-то схватил меня за руку, увлекая за собой. Я узнала Ланвен — она едва дышала, запыхавшись от быстрой ходьбы, и все время оглядывалась, словно не верила глазам, что видит меня. Мы вышли на поляну, где стояла повозка, крытая тканым пологом, и возчик, сидевший на облучке, спрятал меч в ножны, увидев нас. Из фургона выскочили двое, и я разглядела сэра Ролфа и сэра Криспина.

— Забирайтесь внутрь, — приказала Ланвен, и сэр Ролф подсадил меня, а сэр Криспин помог залезть под полог Ланвен.

Она задернула занавески и повозка тут же тронулась, а моя камеристка обняла меня с таким пылом, что чуть не задушила.

— Все ли с вами в порядке? — прошептала она, прижимая ладони к сердцу. — Я боялась опоздать.

— Все хорошо, не беспокойтесь, — заверила я ее. — Но Жозеф… Это вы уговорили его прийти спасти меня?

— Уговорила? — Ланвен фыркнула. — Сэр Стефан сказал, что кастрирует его, если он не выполнит свой долг.

— Куда мы сейчас? — спросила я. — И нет кусочка хлеба? Я ужасно голодна.

Нашлась пшеничная лепешка и ломти вяленого мяса, которые я уплела тут же, позабыв о достоинстве и изяществе. Пока я ела, Ланвен рассказывала мне, куда мы направляемся. Мы должны были обогнуть столицу и свернуть к южным границам, чтобы доставить меня как можно ближе к семье.

— Я забрала сундучок с вашими драгоценностями, — Ланвен похлопала ладонью по шкатулке, стоявшей рядом с ней, — все цело, можете не сомневаться. Только аквамариновую брошь пришлось продать. На нее купили повозку и лошадей, и я дала денег Верею, чтобы он смог попасть к вам.

— Благодарю, — я доела последний кусочек и задумалась.

— Что-то не так? — спросила Ланвен. — Вы как будто не рады своему освобождению.

— Что с его величеством? — спросила я. — Почему сэр Стефан бросил его?

— Он сказал, что люди лорда Кадарна напали неожиданно, — рассказала Ланвен. — Рыцари короля не ждали предательства, подпустили их слишком близко, а те выстрелили в упор из арбалетов. Многие погибли на месте.

— А остальные бежали, — сказала я презрительно.

— Умри они там же, разве это спасло бы короля?

— Могли бы спасти свою честь.

— Сэр Стефан и сэр Криспин хотят вернуться, — сказала Ланвен, — а нас будет сопровождать сэр Ролф. Они так решили.

— Хотят вернуться, чтобы спасти короля?

— Чтобы собрать верных ему людей, — Ланвен со вздохом погладила меня по руке. — В столице только и говорят. что король сошел с ума, что вы околдовали его и лишили разума. Никто не желает вам добра. поверьте. Вам надо немедленно уехать.

— Странные речи я слышу от вас, девица Кадарн, — сказала я сухо. — Когда-то я умоляла вас помочь мне бежать, но вы говорили о том, что служите королю и королеве, и мечтаете подняться на вершину, будучи камеристкой любовницы короля. Что же изменилось теперь?

— Я ошиблась, — сказала она глухо и вдруг разрыдалась, уткнувшись мне в колени.

Ее слезы и причитания испугали и озадачили меня. Я гладила ее по голове, а она бормотала, цепляясь за меня:

— Эта жизнь не для вас… Не для вас. Вы созданы для любви… но она вас погубит…

— Глупая, — сказала я, невесело усмехнувшись. — Разве любовь может погубить?

Любовь спасает. Надо только быть верной и идти до конца, идти прямо, никуда не сворачивая.

— Вам надо бежать, — повторила Ланвен.

— Нам надо попытаться спасти короля, — ответила я, усаживая ее рядом и вытирая ей щеки ладонью. — Пока еще не поздно.

Она только удрученно покачала головой.

Повозка мерно покачивалась, унося меня, прочь от монастыря святой Магдалины, и вскоре мы с Ланвен заснули, прижимаясь, друг к другу, чтобы было теплее.

Утром следующего дня, когда мы остановились на короткий привал, мне пришлось выдержать две непростые битвы. Во-первых, Ланвен пришла в ужас, когда увидела, что я обрезала волосы, и я долго утешала ее, убеждая, что волосы — это не честь, и потеряв их, вполне можно разжиться ими снова. Во-вторых, сэру Стефану не понравилась моя идея отправляться на спасение его величества.

— Это невозможно, — говорил он хмурясь. — Нас всего трое, а короля охраняют в доме на озере около десяти человек.

— Он ранен, они ранили его, — сказала я. — Но почему-то не убили сразу…

— Наверное, ждут, как пройдет коронация, — сказал сэр Стефан. — Опасаются, что начнутся новые волнения. У его величества много врагов, но и много сторонников.

Вдруг потребуют, чтобы им показали живого короля? Или не захотят короновать принца? Пока король жив, многие побоятся начинать смуту против его сына. Только мертвый лев никому не страшен.