Точка

С салфеткой и корзинкой с хлебом к его столику пришел официант в сиреневом жилете, с серьгой в ухе, выразил пожелание, что Искину понравится заказанный бифштекс, и взял десять марок.

— Наличные?

— Да.

— Я посмотрю размен.

— Будьте добры.

— Бифштекс будет готов через десять минут.

— Очень хорошо.

Официант был пожилой и слегка прихрамывал. Затылок у него был пострижен скобкой.

В период ожидания Искин успел осмотреть аллею и дома напротив, приметил фонтанчик, с удивлением проводил взглядом прогарцевавшего на светлой кобыле всадника в бриджах и в старинном мундире с эполетами.

Две женщины, прихватывая друг дружку под локоть, направились в пошивочное ателье. Из пансиона на крыльцо вышел мужчина со скучным усатым лицом и долго, остервенело смолил сигару. Несколько мальчишек прокатили тележку с самодельным чучелом, которое умудрялось двигать руками-палками. По воздуху проплыл тягучий колокольный звон.

Бом-м!

Искин стал размышлять, что, должно быть, незаметно переместился в прошлое. Лет на сорок-пятьдесят назад. Удивительно, что попадаются такие кварталы, тихие, казалось бы, законсервированные во времени. Он неплохо знал город. По крайней мере, районы порта, окраин и подкарантинной зоны, в силу обстоятельств, были им изучены хорошо. Центр, пусть и из омнибуса, в последние годы он тоже наблюдал довольно часто. И что видел? Урбанизированного, современного монстра, растущего вширь и вверх, пухнущего трущобами и отражающегося в зеркальных фасадах небоскребов. Монстр был, конечно, уродом, но все же следовал тенденциям — перестраивался и перекрашивался, скинув старую шкуру из брусчатки, рыжих черепичных крыш, телег, оград и невысоких, заросших мхом домов.

И вдруг — такое. Причем, рядом, в двухстах метрах от складок новой шкуры из стекла, бетона, стали.

Искин хмыкнул. Мысль его зацепилась за эклектику, за смешение пластов, и он задумался о технологиях и их распространении. Странно ведь, что какие-то исследования вдруг выдают технические решения, которые тут же находят мгновенное применение и проникают в приборы, продукты, повседневную жизнь, как те же виссеры, как та же магнитонная терапия. А микроника с фотоникой топчутся на месте, обещая дивиденды когда-то в будущем, и робототехника застряла на уровне манипулятора с ограниченными степенями свободы. Ах-ах, юнит-индустрия в Фольдланде! А кроме нее было ли что-то? Реактивные двигатели — в зачаточном состоянии, элементная база — контрабандная, микросхемы — мелкой серией, ускоритель частиц обещают в следующем году.

Грозный Фольдланд!

Тех же электрических планшетов в Фольдланде не было. А здесь есть, пожалуйста, в кафе. В древнем квартале. Это ведь, кстати, тоже технология, но, получается, никому не нужная, не востребованная. Удобно, конечно, но смысл? Искин пошевелил планшет с меню. Отнесешь подальше от магнитной базы, схлопочешь статью за воровство.

Драгоценность.

— Ваш бифштекс.

Официант снял тарелку с подноса, поставил перед посетителем, жестом фокусника убрал с тарелки стальной колпак, призывая обратить внимание на легкий парок блюда, подвинул приборы.

— Приятного аппетита.

— Спасибо, — сказал Искин, заправляя салфетку под горло.

Официант скрупулезно отсчитал мелочь.

— Ваша сдача. Сейчас принесу кофе.

— Будьте добры.

Искин вооружился ножом и вилкой.

— Извините, — остановил он уже шагнувшего от столика официанта, — а вот ваши планшеты с меню…

Мужчина развернулся. На лице его шевельнулись брови.

— Что вы хотели бы узнать?

— Чья это идея?

— Прежнего владельца. Оставили, потому что дорого.

— И что вы о них думаете?

Официант бросил взгляд на планшет.

— Ерунда. Наподобие дверного звонка. Вы звоните, у нас загорается лампочка под блюдом.

— А виссер?

— Домашний телефон обходится мне дешевле.

— Спасибо, — сказал Искин, отпуская официанта.

Тот коротко кивнул и удалился, пропустив под тент семью — упитанного мужчину, его высокую жену и двух детей лет шести-восьми, мальчика и девочку.

Искин склонился над бифштексом. Мясо пахло замечательно. Мелкий свежий картофель дышал жаром.

Несколько минут Искин с аппетитом ел, изгнав из головы все посторонние мысли. Кинбауэр говорил, что за едой надо думать исключительно о еде, только так формируется залог здорового пищеварения, которое есть путь к долгой и не изнурённой болезнями жизни. Для разговоров, говорил он, для размышлений и прочего существует уйма другого времени. Вы можете заниматься своими делами даже во сне. Так извольте хотя бы полчаса поработать на собственный организм, не принуждая его к несварению и прочим проявлениям вашей несдержанности.

Кинбауэру, впрочем, это не помогло.

Искин мотнул головой, запрещая себе переключаться с бифштекса на мертвеца. Прекрасное, хорошо прожаренное мясо. Волоконца — одно к одному. Режется, как масло. Он кивнул появившимся на столе чашечке кофе и куску штруделя на блюдце. Очень кстати.

Как-то само собой пришло воспоминание-картинка с утренней бумажной тарелкой от Франца Бюхеля с рисовой кашей от господина Пфальца, которую Стеф сложила пополам, и Искина передернуло. Так и аппетит испортить недолго. Ощущая мясо, картофель, горошек, масло, образовавшие во рту изысканный вкусовой букет, он даже зажмурился, а когда снова открыл глаза, обнаружил севшего напротив мужчину лет сорока пяти в светло-коричневом пиджаке и светлой шляпе.

Лицо у мужчины было обычное, челюсть тяжеловата, глаза расположены близко к переносице, над верхней губой пробивались короткие светлые усы. Особой приметой, наверное, можно было считать родинку, приклеившуюся в уголке глаза. Бутафорская слеза и только, обозначающая амплуа.

Плаща при мужчине не было.

— Здравствуйте, — сказал незнакомец, слегка приподняв шляпу.

— Здравствуйте, — сказал Искин.

— Я смотрю, вы пообедали, — мужчина показал глазами на опустевшую тарелку. — Не против поговорить?

— О чем? — спросил Искин.

Холодок прополз ему за шиворот, юниты под кожей зашевелились, воспринимая неосознанную тревогу.

— Вас зовут Георг Шлехтер? — спросил мужчина.

Когда-то Искина действительно звали так. В самый первый год после побега из Киле близ Шмиц-Эрхаузена.

— Вы, должно быть, ошиблись, — улыбнулся он. — Меня зовут Леммер Искин.

Незнакомец улыбнулся в ответ. Так же скупо, едва показывая кромки зубов, словно копируя чужую мимику.

— Пусть так. В свою очередь…

Мужчина достал из кармана пиджака и показал Искину прямоугольник идентификатора с вытисненным на нем орлом.

— …представлюсь и я. Август Мессер, служба безопасности. Чтобы не портить вам обед, я дождался, когда вы расправитесь с бифштексом.

Родинка в виде слезы наполняла любые его слова иронией.

— Ничего, — сказал Искин. — У меня крепкий желудок. Но за заботу, конечно, благодарю.

— Тем более, сытые люди более расположены к разговору, — добавил «безопасник».

— У нас пока просто разговор?

— Да.

Искин взял штрудель.

— Но отказаться я не могу?

— Вам совершенно не выгодно отказывать нам в беседе.

— Я тоже так думаю.

Искин впился в штрудель зубами. Мессер с улыбкой посмотрел на него, снял шляпу и поднял палец, призывая официанта.

— Кофе, — заказал он, когда тот появился. — И, пожалуйста, большую кружку. И сладкий, будьте добры.

— Конечно.

Официант удалился, а Искин неторопливо дожевал штрудель, в конце промокнув салфеткой сладкие черничные губы.

— Не волнуетесь? — спросил Мессер.

— Нет.

Искин глотнул горечи из крохотной чашечки.

— Мы знаем, что вы работали в Киле, — сказал Мессер.

— Это не верно.

— Почему?

— Я был зэк. Подопытный.

— По нашей информации, вы числились среди персонала фабрики.

Искин кивнул.

— Как все зэки.

Перед Мессером поставили большую белую кружку кофе.

— Сколько? — спросил он.

— Марка, — ответил официант.