Страница 26 из 47
— Отлично, — произнес он. — Значит, литературный редактор. Тебе точно есть, что сказать, чтобы сделать Керуака лучше.
— Нет, обещаю, я дам ему еще один шанс!
— Я шучу. Ты милая, когда краснеешь.
Я покраснела в четыре раза сильнее.
— А кем ты станешь, когда вырастешь? — спросила я.
Он рассказал, что, начиная с прадедушки, все мужчины в его семье заканчивали Йельский университет (там было даже крыло здания, названное в их честь), и что Беккет в настоящее время прокладывает для Китса путь в студенческое братство. Его родители хотели, чтобы он занимался финансами, он же сам хотел стать писателем-фантастом.
— Думаю, отец отречется от меня, если после выпуска я не получу работу в «Голдман Сакс Групп». Но ведь я должен следовать за мечтой, да?
— Возможно, ты мог бы получить обе степени?
— Ты не считаешь идею с фантастикой бредовой?
— Нет конечно! — поспешно ответила я, качая головой. — Говорю же, я люблю слова.
— Эмили считала это глупым выбором для будущей профессии.
Я наклонилась к нему с желанием сжать его руку, но не была до конца уверена, могу ли я уже к нему прикасаться.
— Думаю, это очень крутая идея. И очень смелая.
— Правда? — Китс с надеждой посмотрел на меня, и в этом момент он казался очень уязвимым и искренним.
— Правда. Я думаю, это потрясающе.
Он довольно кивнул, ямочки на щеках выдавали, как сильно он был рад.
— Хочешь, уйдем отсюда?
— Конечно, давай.
Я смотрела, как он рассчитывался у барной стойки. Между джинсами и поношенными оксфордами выглядывали носки: один — в шотландскую клетку, другой —в черно-белую. Он выглядел просто до боли милым.
Он вернулся и протянул мне фирменный спичечный коробок кафе «Джитан», но вместо спичек в нем были крошечные листочки, как в маленькой записной книжке.
На первой странице было написано: Скаут.
Да!
Улыбка начала пробиваться, словно солнце сквозь облака.
Твой нос.
Я прикрыла нос рукой, но он покачал головой.
— Читай дальше.
То, как ты кусаешь губу.
Следующая страница.
То, как ты говоришь о словах.
— Это то, что мне больше всего нравятся в тебе.
Я почувствовала, что краснею и начинаю нервничать, поэтому попыталась успокоить сердцебиение и замедлить движение крови в сосудах.
— Идём же, — сказал он, направляясь к двери, — давай выбираться отсюда.
Проходя мимо барной стойки, я схватила еще один спичечный коробок-тетрадь для Эфа и опустила его в карман. Наверняка он захочет изрисовать его крошечными динозаврами.
Улица нас встретила ветром и опустившимися на город сумерками. Мы даже не договорились, куда пойдем, поэтому просто прогуливались по Мотт Стрит, где от магазинчиков шел приятный уютный свет. Мы остановились перед зданием с огромным черно-белым рисунком скелета крысы на стене.
— Выглядит жутковато, но нарисовано просто потрясающе, — произнесла я.
Мы внимательно разглядывали его, пока Китс внезапно не выпалил:
— Холодно!
Я потрогала рукав его тонкого пальто.
— Почему парни вечно одеваются так, что потом мерзнут?
Китс усмехнулся и положил мою руку себе на предплечье.
— Ты тёплая, — сказал он.
В районе Маленькой Италии мы пробирались по тротуарам, заполненными мерзнувшими туристами, петляли под гирляндами, висящими над улицами, и мне сложно было представить, что когда-то смогу снова чувствовать холод.
Когда мы добрались до Кэнал Стрит, я поманила его за собой.
— Я должна тебе кое-что показать.
Я провела его мимо продавцов, торгующих фруктами и овощами, мимо людей с мешками для мусора, полными дизайнерских сумочек. Я обернулась и поймала на себе его вопросительный взгляд.
— Почти пришли, — улыбнулась я.
Я нашла маленький серебристый киоск на колесах на Бакстер Стрит, вытащила из кошелька доллар и протянула его женщине-продавцу, которая заливала тесто в формочки на сковородке.
Китс потянулся к теплу, исходящему от киоска, к моему теплу, и я почувствовала твердость его тела и близость. Одним незаметным движением женщина открыла форму и извлекла из неё маленькие, идеально сформированные пироженки, переложила их в бумажный пакет и протянула ему.
— Мини-пирожные, — объявила я Китсу, протягивая ему пакет.
Он попробовал одно.
— Боже, у тебя конечно сомнительный вкус в книгах, но эти штуки просто отличные.
Я слегка ткнула его в живот локтем, он одной рукой схватил его и сжал.
— Как ты отыскала это место? — спросил он, беря еще одно пирожное из пакета и откусывая половину, изнутри вырвалось облачко пара.
— Эф показал, его маме рассказали об этом месте друзья, которые раньше здесь жили.
Я тоже взяла пирожное из пакета и забросила в рот, оно было сладким и теплым, как блинчик, но лёгким и воздушным, как сама доброта.
Мы бродили по Чамберс Стрит и поедали купленные мною сладости. Когда настало время расставаться — он должен был идти к своему поезду, а я — к своему, — я заставила его взять пакет с оставшимися тремя пирожными. Передавая его, я неожиданно оказалось у Китса в объятьях, вдыхая аромат хвои и думая: «Китс, Китс, Китс, наконец-то это происходит».
— Ты мне очень нравишься. — Слова вылетели прежде, чем я успела их остановить, очень не вовремя, совсем не к месту.
Но Китс одарил меня уже знакомой улыбкой, левая сторона улыбалась чуть шире, и ямочка с этой стороны была глубже.
Он сделал шаг назад, держа в руках пакет, и подмигнул мне.
— Увидимся, Скаут.
В поезде было тепло, и я чувствовала легкость, словно съела еще одно пирожное. Хотя обожженный язык давал о себе знать.
Фигурка Санта-Клауса
Блошиный рынок Бруклина
Бруклин, Нью-Йорк
Кат. № 201Х-14
Подарок Эфраима О’Коннора
Следующим утром, стоило будильнику только прозвенеть, я, бодрая и полная сил, вскочила на кровати. Все мои мысли были о Китсе. Я потянулась, как обычно это делает Форд, и почувствовала на кончиках пальцев разливающееся счастье, а затем с довольным вздохом плюхнулась обратно на кровать и стала нежиться в лучах солнца.
Оказывается, когда ты влюблен (или очень близок к этому), то просыпаешься с весной в сердце. Всё внутри тебя вибрирует, а вокруг, на фоне голубого неба, расцветают белые цветы.
Телефон брякнул, и моё сердце подпрыгнуло.
Спасибо за вчерашний день, Скаут. Сегодня ужинаю с родителями и братом. Отец говорит о бизнес-школе. Отстой. Как продвигается Керуак? К.
Китс!
Меня переполняло счастье, и я, развалившись на кровати, разглядывая листья за окном: какие-то уже стали краснеть, у других появился оранжевый оттенок, а некоторые уже стали полностью желтыми. Наступило воскресенье, и я еще никогда не чувствовала себя такой красивой и такой безумной, как будто я была невесомой, манящей и прекрасной.
Сейчас мне очень не хватало Одри, хотелось рассказать ей, что это чувство к Китсу сродни чуду, что это именно то, о чем всегда мечтала Дельфин. Я хотела показать ей спичечный коробок с его записками и рассказать о рисунке лапы на моём горячем шоколаде. Я сомневалась, стоит ли звонить Эфу. Что я ему скажу? «Ты меня поцеловал, а на следующий день я потеряла голову от красивого парня?».
Нашего социального треугольника больше нет. Так что я пролистала телефонную книгу в поисках одного-единственного контакта.
Привет, Грейс. Это Пенелопа. Не хочешь сходить на бруклинский блошиный рынок сегодня?
Отправить.
Как только сообщение ушло, я поняла, что поторопилась. Хоть мы и встречались на собрании клуба «Nevermore», и я иногда подсаживалась к ней и Майлзу на обед, когда у меня хватало сил видеть Одри и Черисс в столовой, но что если мы не сможем стать друзьями? Вдруг нам не о чем будет поговорить? А если неловкие паузы затянутся или я стану не смешно шутить? Может, мне написать ей «Проехали»?