Музей разочарований

— Вивьен, ваниль с малиновым джемом для тебя, крем-брюле для меня.

— Чудесно, — пробормотала Одри.

Я повесила куртку на вешалку, и подруга, громко зевая, последовала за мной на кухню. Из окон лился серый свет, в котором можно было разглядеть лениво плавающие пылинки.

— Где твои родители?

Одри протерла глаза, стряхивая с себя сонливость.

— Уехали в Плезантвиль навестить бабушку.

— Как ей в новом доме престарелых?

— Не очень. Ей по-прежнему очень не хватает дедушки, а еще она твердо уверена, что он говорит с ней по ночам.

— Это трудно пережить. Мне так жаль.

— Да, мне тоже.

— Во сколько ты ушла с вечеринки? — Я вытащила из посудомоечной машины два стакана и налила в них апельсиновый сок. — Я не смогла найти тебя, когда собралась уходить.

— Не очень поздно. — Она вытащила табурет и, зевая, сгорбилась над столешницей.

— Черисс была слишком пьяна, чтобы идти домой, поэтому осталась ночевать у меня. Она всё еще спит. — Одри указала на потолок, а я в свою очередь на пончики: один для меня, один для Одри и ни одного для Черисс.

— Упс.

Одри махнула рукой.

— Она все равно не стала бы его есть. Не вегетарианский. Жареный. Слишком много калорий.

Я подтолкнула к ней тарелку, и она откусила большой кусок желе прямо из середины.

— Идеально, — произнесла она блаженно, не переставая жевать.

Я тоже откусила большую часть от своего пончика и почувствовала себя абсолютно счастливой, даже несмотря на то что мой заклятый враг находился этажом выше.

— Итак, прошлой ночью... — начала я, смакуя тестообразный рай у меня во рту.

— Мне жаль, что не получилось провести больше времени вместе. Я очень хотела, но даже после стакана воды Черисс рвало на заднем дворе, и она боялась, что в таком состоянии её увидит Китс. Так что почти всю ночь я пыталась привести её в чувство.

Вытянув пальцы, я взглянула на свою руку, которую держал Китс, и удивилась, что от неё не исходит лунный свет.

— Ничего страшного. Кстати, я была с Китсом. — Я пыталась говорить спокойным голосом, хотя на самом деле мне хотелось петь, как в «Звуках музыки».

Одри с открытым ртом уставилась на меня.

— Ты была с Китсом?!

Моя широкая улыбка ответила сама за себя. Одри отложила недоеденный пончик и начала дергать себя за переднюю прядь волос.

— Не думала, что ты так хорошо его знаешь.

— Я и не знала. До этой ночи. Од, это было потрясающе! Он необыкновенный! У него столько восхитительных книг! Одну он мне даже дал почитать! Его комнату заливал лунный свет, мы были только вдвоем, и в какой-то момент... — Я закусила губу.

— Пожалуйста, скажи, что вы не наделали глупостей.

Я удивленно посмотрела на нее.

— Нет, но он держал меня за руку. Это было так романтично... Думаю, Дельфин наконец нашла своего...

— Нет, нет, нет, этого не может быть... — Она уткнулась лицом в руки.

— Что это значит? — нахмурилась я.

Она постучала по столу и начала говорить медленно, как будто подбирая нужные слова.

— Пэн, я не уверена, что Китс тот, кто тебе нужен.

— Подожди. Что? Почему нет?

Она потерла ладонью лоб, словно пыталась избавиться от головной боли.

— Это... как бы сказать... Черисс и Китс...

Я с облегчением выдохнула.

— А, всё в порядке! Китсу не нравится Черисс в этом плане. Он сам сказал, так что всё хорошо. Он даже дал мне книгу...

— Нет, всё не так, это очень запутанная история.

— И что? Эта история — в прошлом, — с улыбкой выпалила я.

Одри оставила в покое волосы и, положив обе руки на стол, глубоко вздохнула.

— Пэн, твоя влюбленность в Китса — не то же самое, что томные вздохи по книжному персонажу или любовь на расстоянии. Поверь мне: он точно не Прекрасный принц! Послушай...

Не знаю почему, но моё тело напряглось, как на аттракционе «Циклон» на Кони-Айленд, когда ты пытаешься свести к минимуму синяки и тряску еще до начала поездки.

— Я счастлива, что тебе наконец-то понравился кто-то настоящий, но Китс — не самый лучший выбор.

Кто-то настоящий?

В этот момент всё вокруг меня застыло. Только стук сердца отдавался в ушах. В глазах потемнело. Только что произошло нечто ужасное. Я и не думала, что Одри может причинить мне боль, что ж, добро пожаловать в реальность.

— Я не могу вдаваться в подробности, потому что поклялась Черисс хранить это в тайне, но он действительно плохо поступил с ней. Он лжет, манипулирует и действует в своих интересах, а потом ты чувствуешь себя дерьмом. — Она протянула через стол руку и сжала мою неподвижную ладонь. — Я не хочу, чтобы ты неверно все поняла, а потом страдала.

Я отпрянула, отдергивая руку.

— Ты думаешь, я настолько жалкая, что не в состоянии понять, нравлюсь я кому-то или нет?

Она резко выпрямилась.

— Нет! Я совершенно не это имела в виду!

— Ты счастлива, что мне наконец-то понравился кто-то настоящий? — Мой голос дрогнул в конце фразы.

После этого она, кажется, окончательно проснулась, но выглядела встревоженной.

— Я не это имела в виду!

— Ты считаешь меня жалкой, — сказала я скорее себе, медленно проговаривая каждое слово.

Я схватила сумку, засунула в неё недоеденный пончик и встала.

— Мне нужно идти. — Голос мой дрожал.

— Постой, Пэн, давай поговорим! — отчаянно взмолилась она.

— Мне нужно идти, — повторила я.

— Пенелопа!

Я поспешно прошла по коридору, сминая края бумажного пакета. Когда я проходила мимо лестницы, то увидела Черисс, от ее кудрей не осталось и следа. Она стояла на ступеньках и пялилась на меня. Я подавила в себе желание показать ей средний палец.

— Пэн, подожди! — закричала Одри, её голос сорвался.

Не оборачиваясь, я открыла дверь и вышла на улицу. Ветер усилился, косой дождь падал острыми каплями.

Я вспомнила первый раз, когда мы с Одри ночевали вместе. Я тогда проснулась рано утром и увидела, как она пристально на меня смотрит.

— Что ты делаешь? — прошептала я.

Она торжественно указала на стену позади меня: там сидел черный паук, который, судя по всему, никуда не собирался оттуда уходить.

— Ты спишь с открытым ртом. Я не хотела, чтобы он туда упал. Я увидела его в 5:23.

На часах было 7:02. Всё это время она охраняла мой сон.

Я перевернулась на другой бок, подальше от паука.

— Не считая Эфа, ты мой лучший друг. Навсегда, — заявила я.

— А ты мой навсегда-навсегда, — отозвалась она, протягивая мне свой согнутый мизинец. Мы сцепились мизинцами, и я, ни на минуту не сомневаясь, поверила, что это правда.

Я мысленно вернулась в прошлый вечер: лунный свет в комнате Китса; его удивление при моем появлении; мы держимся за руки; завитки волос на его шее; то, как он убрал ресницу с моей щеки... Но теперь всё казалось другим: я стала глупым жалким ребенком, а магия вчерашней ночи, словно динозавры, исчезла навсегда.

Я захотела застегнуть куртку, но внезапно осознала, что её на мне нет: она так и осталась висеть на вешалке у Одри. Это было ужасно не только из-за нашей ссоры и ухудшения погоды, но и потому, что это была моя любимая джинсовка — идеальное сочетание потертости и мягкости, — которую я купила на распродаже. И теперь она потеряна для меня навсегда, потому что в дом к Одри я больше ни за что не вернусь. И пусть это была последняя самая лучшая в мире джинсовка, от которой зависела моя жизнь (или, как минимум, температура тела, потому что от холода зуб на зуб не попадал).

А если я на самом деле всё неправильно поняла? Одна мысль об этом могла сломать меня.

Я ссутулилась и съёжилась под дождем, ветер продувал насквозь, с каждым шагом я всё больше промокала и замерзала. На пересечении улиц Колумбус и Восемьдесят первой я остановилась перед большим красивым кирпичным домом. С помощью дверного молоточка в виде медного кулака я постучала, от холода ногти покраснели.

— Иду! — прокричал кто-то изнутри.

Эф распахнул дверь, его мягкая ухмылка контрастировала с острыми скулами.