Страница 112 из 129
- А вот и семейство Шистадов… - вслух усмехается офицер Льюсон, приглаживая свои темные усы. – Приятно познакомиться, леди.
Рыжеволосая по-прежнему чувствует себя отстраненно, пока стоит в кабинете офицера. Для того, чтобы пройти в камеру для свиданий, необходимо было заполнить какие-то документы, где посетитель указывал, что не пронес запрещенного, заранее уведомлен о времени посещения и так далее. Кабинет оказывается небольшим, а если учесть, сколько людей зашло сюда, то все помещение напоминало что-то вроде коробки. Инес быстро просматривала бумаги, читая строчки букв, а затем ставила роспись за росписью. Желая хоть как-то скоротать время, Ева увлеклась рассматриванием полки с наградами мужчины. Она вдруг поймала себя на мысли, что ей было приятно, когда офицер Льюсон причислил ее к семейству Шистадов. Конечно, он был просто уведомлен об их визите и не мог знать достоверные имена, но это нисколько не умоляло того приятного ощущения внутри, которое делало ее ближе к Крису.
- Это все? Слишком много бесполезных бумаг. – недовольно говорит Инес, складывая документы в стопку. – Просто отведите нас к нему.
Первый со своего места подскакивает молодой парнишка, так отчаянно желавший добиться внимания со стороны испанки. Он даже успевает открыть входную дверь кабинета, вновь пропуская их вперед, но Гарсия застывает перед его немного худощавой фигурой, делая максимально надменное выражение лица, на которое была способна, и говорит:
- У тебя есть ключи от камеры, где сидит мой брат? – полицейский отрицательно качает головой. – Тогда не путайся под ногами, Патрик. Пожалуйста.
Инес выходит из кабинета, вызывая усмешку со стороны офицера Льюсона, который кинул многозначительный взгляд на своего молодого напарника. Элайла довольно улыбнулась и вышла следом, за ней поспешили миссис Шистад и Ева, больше похожая на маленького потерявшегося ребенка.
- Нельзя вот так напрямую говорить людям о том, что они тебе неприятны. – щебечет Сильвия дочери, пока они идут по коридорам, следуя за офицером.
- Такие индивиды по-другому не понимают. – усмехается бывшая миссис Шистад, не скрывая улыбки. Иногда Мун казалось, что на самом деле у Гарсии и Кристоффера была одна мать, и это не Сильвия.
Их вчетвером запускают в небольшое помещение: стены покрашены в темный оттенок зеленого, маленькое прямоугольно окошко под потолком с решеткой, стол из дешевого дерева посередине комнаты, два стула около него и несколько лавочек у стены. Мун непроизвольно кривится, оглядывая комнату для свиданий с заключенными под стражу, что была так уродливо обставлена. Ее преподавателя по дизайну интерьера вырвало бы в первую же секунду.
- Сесть здесь – преступление. – со вздохом говорит Элайла, решившая воздержаться и постоять на ногах.
По своей натуре Квииг не была сильно брезглива, но не любила подобные интерьеры, обставленные так убого, но сейчас, когда до встречи с Кристоффером оставались считанные минуты, последнее, о чем она думала – кто до них сидел на этих лавочках. Ева стоит спиной к двери, вглядываясь в то небольшое отверстие в стене. Со стороны могло показаться, будто она рассматривала тюремный пейзаж, однако рыжая была далеко за пределами своего сознания. Разглядывая железные прутья, она не могла сконцентрироваться на какой-то одной мысли, что летали в ее голове, сталкиваясь с друг с другом – она думала обо всем и ни о чем сразу. Ей до сих пор не верилось, что все это происходит. Пульс участился, Квииг слышала, как гулко стучало сердце внутри, ладони вспотели, лоб покрылся испариной, но самой рыжей казалось, что температура ее тела упала на пару-тройку градусов. Дурная привычка прикусывать кончики пальцев априори никогда не кончалась хорошо: в какой-то момент Мун почувствовала, что зажала кожу между губами настолько сильно, что красные следы теперь вряд ли пройдут. Неожиданно раздается звук открываемой железной двери, и каждая из женщин инстинктивно оборачивается в сторону входа – в проеме показывается все тот же офицер Льюсон.
- Дамы, время вашего свидания с мистером Шистадом – тридцать минут. Прошу постараться уложиться в срок. – произносит с нерушимым спокойствием полицейский, а затем отходит в сторону.
Из-за угла появляется Кристоффер, которого под руки ведет другой работник отделения. Он снимает с запястий Шистада наручники, а затем уходит, оставляя семью наедине. Первой к шатену бросается Элайла, причитая что-то о безобразии и беспорядке, а Крис лишь легко улыбается. Но эта улыбка не была той, которую так привыкла видеть Мун – теплая, жизнерадостная и от части самодовольная. Это была улыбка боли, мучений и колоссального психологического труда над своим состоянием. Ева, которая ожидала от себя, что сразу кинется на парня, стоит на месте, будто вросшая в этот холодный бетонный пол. У Шистада осунувшееся лицо, синяки под глазами, легкая щетина, отросшие волосы, которые он уже не пытался убрать со лба, где красовался синяк, видимо оставленный во время задержания. На нем все та же одежда, что была в тот день, но шатен выглядит так, будто прошел в ней сотню километров пешком по бездорожью. Квииг выпадает из реальности, не веря, что это произошло с ним за три дня, а не за три месяца. Что же тогда станет с Кристоффером, если его и впрямь посадят за решетку на несколько лет?
- Ева? – голос Инес вдруг врывается в ее сознание.
К тому моменту, когда взгляд Квииг проясняется, то Элайла уже закончила речь об ужасном содержании под арестом, Сильвия достаточно сильно обняла Криса, а Гарсия, стоявшая недалеко от брата, пыталась вывести подругу из транса. Крис смотрит прямо на нее, но в его глазах нет того привычного огонька, в них лишь боль и сожаление. Он соврет, если скажет, будто не боялся того, что Мун не приедет. С того самого момента, как ему объявили о встрече с близкими, Шистад не думал о матери или Инес, его мысли по-прежнему эгоистично занимала эта девушка, что заявилась к нему в кабинет со словами об измене.
Вздохнув поглубже, Мун на ватных ногах подходит к шатену и заключает его в объятия. Кристоффер тут же прижимает ее к себе как можно сильнее, утыкается носом в рыжие волосы и вдыхает их запах. Он так боялся за нее, когда оперативники ворвались в его кабинет. Шистад видел слезы боли, которых она не могла удержать, и чувствовал себя виноватым. Совесть разъедала его естество. Понимание того, что последнее время он приносит Еве только боль и страдания, пришло неожиданно и теперь било кувалдой по голове. Растаптывало до крошек. Растирало до пыли.
Когда Крис медленно выпускает ее из объятий, то Еве хочется отчаянно вцепиться в его рубашку трехдневной давности и расплакаться. Слезы сдавили ее горло, нос защипало, а глаза горели, будто в них насыпали полдюжины зыбучих песков Сахары. Шатен отрывается от нее и смотрит так, что никакие слова никогда бы не смогли описать. Рыжая видит все, весь свой мир, всю свою душу, свое сердце, которое она так безропотно отдала ему. Тогда она впервые думает о том, что готова простить его и забыть возникшие недоразумения, лишь бы все было также просто, как до того рокового дня в клубе. До того момента, когда жизнь пошла под откос, а Мун еле успевала ее догонять. Даже если то видео окажется гребаной правдой, оно, безусловно, разобьет ее сердце на тысячи осколков, которые ей придется собирать не одну неделю, но если Ева больше никогда не будет с Крисом, то это уничтожит ее и сотрет сердце в порошок, и его невозможно будет собрать. Она готова простить и забыть, только верните все. Все, что у нее было – Крис. Осознание, что без Шистада ее жизнь похожа на гребаный цирк, в представлении которого она не хотела принимать участие, ошеломило ее. Ева вдруг резко поняла, что давно не видела себя без него и не хотела видеть. Кристоффер дарит ей краткий поцелуй в лоб, а затем совсем отступает. Он по-прежнему не сказал ей и слова, но у Квииг было ощущения, будто только что она прочла целую книгу в его глазах.
- Как у вас дела? – спрашивает Шистад, усаживаясь на один из стульев у стола.