Другой принц

- Тебе скучно будет, - предупредил Лионель, трудно ему было представить, что Санса просиживает вечера над столбцами цифр, облагает налогами печные трубы и двери, торгуется с Вольными городами о размере пошлин, а хуже всего – становится сухим и неприятным для многих в городе и стране человеком, который всем говорит «нет», настолько-то Лионель службу мастера над монетой знал, строгий и неуступчивый лорд Эддард, об которого обломал зубы даже Железный банк, уже объяснил и показал молодому королю, как не промотать оставленное им в столице наследство.

Но Санса, вероятно, снова меняла форму, приспосабливаясь к новым обстоятельствам, потому что этого требовали семья и долг.

- Я все равно без тебя всегда скучаю, - мягко и даже трогательно ответила Санса, и Лео сразу поверил, что с ним она всегда останется прежней, как бы ни меняла ее жизнь. – Просто теперь я буду скучать немного по-другому.

========== XL ==========

Этот град обречен, до скончания дней

Ему гореть, как в огне, как бы вечным огнем,

И Господь посетит эту местность

На следующий день, через тысячу лет,

И найдет нас уснувших вдвоем.

(с) Несчастный случай

Небо над мрачным городом Асшаем кишело черными воронами, которые пронзительно кричали, пролетали вдоль улиц, влетали в его мрачные храмы, и не нужно было быть прорицателем или заклинателем теней, чтобы понять, что это плохой знак. Многие культы и секты предсказывали появление огромного флота, ведомого черным человеком и красной женщиной и имеющего целью стереть Асшай с лица земли, многие пророки звали горожан, разобщенных взаимной ненавистью и тьмой царящих в Асшае культов, к обороне города, но беда пришла куда раньше, и принесли ее вороны. Обезумевшие жрецы поджигали собственные храмы, некроманты отпускали на волю своих запуганных рабов, оборотни вцеплялись сами себе в лицо, воя от ужаса и чувствуя, как их личность сминает чужая воля.

Тысячью вороньих глаз, десятками глаз марионеток следил за гибелью Асшая скуластый юноша со впалыми щеками и жилистыми руками моряка, и все, что он видел этими глазами, только утверждало его во мнении, что Асшай должен быть стерт с лица земли, а память о нем проклята.

Но мрачный город не собирался сдаваться, и где-то за изнанкою мира разобщенные, но искусные заклинатели теней и чародеи искали нападавшую колдовскую армию. Пока они не могли заметить находящийся слишком далеко фрегат, прозванный Черным магом, потому что не могли поверить, что их атакует с моря всего один человек.

Фрегат юного капитана Брана Старка был назван им Лето, в честь его лютоволка и Летнего моря, где Бран проводил большинство времени и лишь иногда подходил туда, где воевал флот адмирала Станниса Баратеона, искореняя работорговлю и склоняя под власть вестеросской короны гордые Вольные города. Мудрый Тирион, с которым Бран часто беседовал, вселяясь в слугу или обученного речи ворона, придерживался мнения, что достаточно господства на море и контроля над торговыми путями, и власть над Эссосом в свое время упадет в руки сама, но Станнис после сорока начал чувствовать приближение старости, оставил на Драконьем камне двоих маленьких сыновей на попечение юного Эдрика Шторма и вместе со второй женой, все меньше походившей на красную жрицу, и верным Давосом Сивортом спешил завершить то, что считал делом своей жизни.

Бран так до конца и не согласился с Тирионом и научился помогать воюющему флоту, не подходя вплотную, и его корабль Эссос начал считать предвестником очередного поражения, но попытки захватить или потопить дурного вестника неизменно приводили к тому, что капитаны и штурманы нападавших сходили с ума, а их корабли отходили Станнису. Зловещий фрегат Лето весь Эссос стал называть кораблем черного мага или просто Черным магом, и Бран однажды махнул рукой и поднял черные паруса, чтобы избежать ненужных жертв.

Сила Брана с каждым годом и каждым боем только росла, как рос и флот удачливого адмирала Станниса, и поэтому сейчас Бран решился ударить по Асшаю первым, чтобы Станнис не столкнулся с непривычным врагом, а Мелисандре не пришлось вспоминать свое старое искусство в тот момент, когда баланс сил будет сильно против нее.

Бран вначале действовал осторожно и жестоко, хорошо представляя себе противника, которого до этого видел много раз глазами одиноких воронов, но недавно хлынувшая в него сила, позволившая ему контролировать тысячи воронов и десятки людей, заставила его поверить в возможность закончить бой одним мощным ударом, и эта попытка открыла его для тех чародеев Асшая, что решились сопротивляться. Теперь Бран сидел за столом в своей каюте, смотря перед собой невидящими белыми глазами, недоступный для всего окружающего, и Мира Рид, привыкшая приходить к нему во время его аккуратных перерывов между этапами разрушения города, тщетно пыталась вернуть его назад.

Мира была для Брана идеальной спутницей, она выросла в семье, где и у ее отца, и у ее брата был похожий дар, поэтому она понимала Брана, не боялась его и относилась к нему не как к чародею и оборотню, а как к молодому удачливому капитану. Так, по крайней мере, было в Королевской гавани, куда Мира приехала навестить своих добрых знакомых, августейшую семью Вестероса. Фрегат Черный маг, еще не поднявший черные паруса, стоял тогда в порту Королевской гавани, флот Станниса чинился и пополнял запасы в Дорне и на Ступенях, а Бран рассказывал о дальних странах, теплых морях и возился с маленькими племянниками.

Накрывая детские ручки своими моряцкими руками, Бран четко видел, что старший, спокойный и мирный Стеффон, заслужит добрую славу милостивого и справедливого принца, столь долго проведя верным соправителем стареющего Белого короля, что сразу по восшествии на престол будет назван Седым королем. Младший, более сильный и суровый Роберт, наконец осуществит мечту своего деда и доберется до Эссоса, став первым и самым грозным из Баратеонов владык Эссоса. Это он перечеркнет Дотракийское море каменными дорогами, над которыми дотракийцы сначала будут смеяться, а потом, когда по дорогам пойдут быстрым шагом железные легионы, когда вдоль дорог встанут крепости и принц Роберт Баратеон, второй своего имени, владыка Пентоса и Мира, встретит дотракийских кхалов в степи стеной огня, наконец поймут, что Баратеоны владыки Эссоса пришли насовсем.

Ничего из этого Бран, конечно, никому не рассказывал, и только намекал Мире взглядом, что принцев Баратеонов стоит запомнить получше. Бран был загадочным, веселым и умным, он и в море остался таким, но в красивом Летнем море, полном летающих рыб и светящихся медуз, на самом деле шла война, и Мира иногда жалела, что сбежала с Браном – дар ее отца и брата был забавным и добрым, а Бран был военным магом, и его дар был куда более сильным и зловещим. Дерзкая Мира спорила с Браном, доказывала ему, что жизнь его матроса не стоит целого чужого корабля, и мертвящий холод могущества иногда отступал, Бран задумывался, ухаживал за Мирой как обычный парень, бывший к тому же ее младше, и щедро миловал ради нее – а она опять сердилась легкости, с которой он швырялся чужими жизнями. Он видел этих людей другим зрением, они были для него не такими, как Санса и Арья, как король Лионель и милая Мира, а Мира доказывала и доказывала ему, что они ровно такие же, словно он, владыка своего корабля и чужих судеб, когда-то успел это забыть.

Тогда Бран показал ей Асшай, поймав ее взгляд и проникнув в ее мысли. «Они тоже такие же, как Санса и Арья?» - сердито спросил Бран, а Мира заплакала, потрясенная яркостью жестокой и безжалостной картины, и Бран тяжело поднялся из своего кресла, опираясь на стол, и подошел к ней, привычно цепляясь за висящие везде веревки. Ему было совестно, что он, пусть и совсем не в полную силу, применил к ней свой дар, подавив ее волю; и у Арьи, и у Сансы хватило бы в такой ситуации сил сердито выкинуть его из своей головы, а Мира ничего не смогла сделать, она теперь плакала, понимая, что именно ослепило душу Брана, видящего то, что скрыто от других милосердной пеленой неведения, а он стирал ее слезы своей щекой и все еще думал, что она плачет от его грубости.