Другой принц

Вопреки ожиданиям Эддарда, Лионель от его подколки скорее смутился, чем возмутился.

- Я говорил, ничего хорошего не выйдет, - сердито проворчал Лионель, напоминая Эддарду про разговор по душам в коридоре тюрьмы.

- Ну почему же, Арью ты разыскал, спасибо, - уже аккуратнее ответил Эддард, но потом все же перешел к исполнению обязанностей регента. – И еще я слыхал, что ты дал зарок пьяным к ним не подходить. Одобряю. Ты заходи почаще в гости, глядишь, и совсем пить бросишь.

«Арья разболтала, - недовольно подумал Лионель, возвращаясь от повеселившегося за его счет десницы – Сансе Лионель ничего такого не говорил, просто делал то, что решил сам. – А что касается его терапии, то я лучше пойду запью, от греха», - и Лионель твердо решил встать на путь исправления – до следующего поворота коридора.

Русе Болтон уважал судебный процесс и считал, что преступник должен по возможности представать перед судом, а хороший суд должен судить на основе твердых доказательств. «Разбойник должен лежать на плахе, - нередко говорил Русе Эддарду, заехав выпить к своему благородному соседу и выслушав очередные претензии к своим методам. – Разбойник должен лежать на плахе, и людей не беспокоит, каким способом я его изобличу!»

На этот раз Эддард все-таки не стал слишком раздумывать о добыче доказательств и раздал всем Ланнистерам по серьгам, и Русе одобрял его боевой настрой, но никак не мог одобрить, что доказательств Эддард решил и вовсе не добывать.

- Доказывает здесь лорд Болтон, - сурово сказал Серсее лорд Эддард в конце своего необычного разбирательства, удалив за дверь не только верховного септона, но и папашу Менделя вместе с Вайсманом, что было потрудней. – Болтон может доказать, что твой брат убил короля Эйриса и что он его не убивал. Что твои младшие дети от твоего брата, или от твоего отца, или от Великого Иного. Ты понимаешь меня? Так зачем мне доказывать то, что я и так уже знаю?

Лорд Эддард, очевидно, немного обиделся на то, что Серсея собиралась вырезать всех его людей, пришедших с ним из Винтерфелла в Королевскую гавань, взять его дочерей в заложницы, а самому ему, чего доброго, отрубить голову, и его неожиданная строгость подействовала на Серсею очень убедительно, но подобный исход крайне расстроил лорда Болтона, лишившегося шанса провести дознание по делу, которое стало бы вершиной в его карьере дознавателя, не говоря уж о том, что лорд Болтон был не так уж стар и ценил женскую красоту – в хорошо привязанном виде.

Несколько дней после этого Болтон бродил по коридорам Красного замка мрачной тенью, надеясь раскрыть какой-нибудь еще заговор или хотя бы бытовое преступление, но его мертвенно-бледное лицо и жуткая репутация навели на всех обитателей Красного замка такой страх, что даже повар перестал воровать из котла мясо. И даже в утро после возвращения Лионеля и Арьи лорду Болтону не повезло самым обидным образом, потому что сначала ему почти повезло.

- Ах, соседушка, красотою лепа, - проговорил Болтон той модуляцией своего тихого голоса, которую он считал очаровательной и от которой многие девушки теряли способность к сопротивлению, потому что у них от страха отнимались ноги и язык. Санса, смотревшая с пустынной верхней галереи на осенние леса Королевских земель, всего лишь слегка поежилась и повернулась к Болтону, чтобы отделаться от него светской беседой.

- Лорд Болтон, - прозвучал из конца галереи твердый молодой голос, и Русе Болтон поспешил откланяться, на случай, если до молодого и отважного короля про разбирательство лорда Эддарда дошли какие-нибудь не те слухи. Суровых и благородных Баратеонов Русе опасался – они совсем не уважали уголовный процесс и сначала рубили, а потом собирали доказательства.

- Спасибо, - тихо сказала Санса. – Болтон постоянно к нам сватается, то ко мне, то к Арье. Он вообще нас, по-моему, путает. Замучал уже, упырь этакий, извини за грубое слово.

Лионель, конечно, никогда не перепутал бы сестер, настолько они были разные: Арья ершистая, гибкая и дерзкая, а Санса мягкая, тихая и нежная, если ее обнять, кажется, что больше ничего в жизни не нужно, только стоять так целую вечность. Впрочем, Лионель помнил, как Арья вчера перестала вырываться и сдалась, устроившись у него на руках – и это был только первое удивительное сходство сестер, которое ему открыла судьба. Судьба Лионеля вообще была полна сюрпризов: как только он вспомнил про Арью, он тут же грамотно зафиксировал, что обнимает не ее, и сам удивился, когда он успел обнять Сансу и почему она не возражала. Следом за этой мыслью Лионелю почему-то вспомнились уроки сэра Барристана о том, со скольких направлений простреливается любая галерея, и юный король поспешил укрыть романтическую сцену от чужих взглядов.

- Против таких упырей, как ваш Болтон, хорошо помогает арбалет, - поделился своей идеей Лионель и подумал, поверит ли Санса, что учиться стрелять из арбалета лучше всего в его спальне. – Пойдем, научу.

Обучение красивой девушки стрельбе из арбалета оказалось делом захватывающим, но нелегким. Для начала Лионель выкинул из многократно слышанного и произнесенного им самим инструктажа всю бывшую там образную и доходчивую нецензурщину, включая краткие обозначения типа «эта фигня». После этого ему стало резко не хватать слов, да и оставшиеся слова, типа «натягивать» и «вставлять болт», звучали как-то не совсем пристойно. А уж когда дело дошло до того, чтобы учить Сансу целиться, процесс обучения совсем застопорился, но уже по другой причине.

«Ничего не будет, - твердо сказал себе Лионель, зарывшись в рыжие волосы и тихо вдыхая их едва уловимый запах. – Ни сейчас, ни через год. Ни рассыпанных по подушке огненных волос, ни сладких стонов, ни поцелуев туда, про что нельзя сказать вслух», - и Лионель с достойной баллад твердостью воздержался от того, чтобы прикусить мочку маленького ушка, но открытая ему шейка все же была слишком сильным искушением. «Просто легко коснусь губами, - попытался пойти на сделку с совестью юный и горячий король. – А, черт, кого я обманываю!»

Лионель был почти уверен в том, что за свои проделки он получит арбалетом по голове, но Санса только вздохнула, но не так, как вздыхают в балладах, а как вздыхают в такой момент земные женщины, и от этого вздоха все только что запрещенные себе мечты нахлынули на Лионеля с новой силой, да так, что остановился он, только когда платье Сансы уже съехало с одного плеча. Лионель в очередной раз тщетно призвал себя к порядку, а Санса неожиданно повернулась к нему и поймала его губы своими.

Поцелуи были сладкими и мучительными, словно после долгого восхождения на перевал перед тобой открылась сказочная страна, но ты обязан через минуту отвернуться и уйти обратно. Лионель сцепил руки на талии Сансы, потому что его левая рука уже хотела скользнуть несколько пониже, а куда собиралась забраться правая, левой лучше было и не ведать, но спасло его скорее всего только то, что Санса была нецелованная – хотя она быстро училась, и сцепка его рук, держащих друг друга, слабела с каждой минутой.

В Сансе было здравомыслие, и поэтому вместо того, чтобы болтать с Джейни Пуль о своем прекрасном принце, Санса поговорила с парой горничных и кухаркой – не совсем о принце, а вообще. Конечно, Санса наслушалась не совсем пристойных выражений, но зато сумела правильно оценить момент, в который от принца надо ускользнуть.

- По-моему, я уже научилась стрелять, - сказала Санса, отступив на несколько шагов. Она прерывисто дышала и постоянно закусывала губу, но все же попала чучелу медведя в нос – с десяти шагов и первым же выстрелом. Лионель недоуменно посмотрел на чучело со стрелой в носу, а когда он через несколько секунд все понял и улыбнулся милой хитрости Сансы, хотевшей почти того же, чего и он, Санса уже выскользнула за дверь.

- Не обижайся, - чуть слышно сказала Санса на прощанье, словно говоря тайком Лионелю, что она тоже не хотела останавливаться и хотела бы остаться.