Приговор (ЛП)

На мгновение, кулаки Клэр оттолкнули в знак протеста. Вскоре она поняла, что сопротивление бесполезно — в основном потому, что она и не хотела сопротивляться. Его действия заставили ее забыть о каких-либо разумных доводах. Все, чего она хотела, — это настоящее, а потом голос Тони загремел, как гром, и его кулак ударил по стене над ее головой: — Я говорил тебе, я никогда не притворялся в том, что люблю тебя! Я люблю тебя! И это в настоящем времени!

Пока стена вибрировала, она смотрела на то, как в его глазах плясали огоньки тьмы. Она хотела увидеть эмоции, и теперь она получила их! Прежде чем она смогла ответить, его тело прижало ее к стене. Запах одеколона, смешанный с мускусом, одолел ее обоняние. Ее тело плавилось от ощущения его губ и рук. Она услышала, как бьется ее собственное сердце в то время, как приток крови слишком быстро пульсировал по ее венам. Вскоре их прерывистое дыхание наполнило ее уши, и она боролась, чтобы восстановить дыхание, которое он забрал. Ее тело бездумно реагировало на его прикосновения, а его желания стали более выраженными, и ее стоны эхом отражались в их большой комнате.

Вскоре он подвел ее к кровати, и ее мир перевернулся, когда он последовал за ней на матрас. Ее тело жаждало всего, что он мог предложить, но ее разум не мог вынести еще одного разочарования. Пока его руки пробирались под ее блузку, она нашла в себе силы сказать: — Стоп. — Когда он не отреагировал, она повторила, громче, — Я сказала, остановись!

Она увидела боль в выражении его лица, когда он отстранился.

Выкатившись из-под него, она воскликнула: — Тебе нужно уйти. Я не могу этого сделать. Я не позволю тебе снова причинить мне боль.

— Клэр, неужели ты не понимаешь? — Эмоции в его голосе остановили ее движения, а также ее речь, — Вот почему я хотел развестись. Я не хочу причинять тебе боль и — и я не могу принять это снова. Ты говоришь о том, что я оставил тебя в тюрьме и об этом разводе… — Запнулся он. — Но… но что насчёт тебя?

Клэр встала и недоверчиво уставилась на Тони, меряющего шагами пространство рядом с кроватью. Его расстегнутая рубашка позволяла ясно видеть его все еще мускулистую грудь.

— Меня? — спросила она. — А что насчёт меня?

— Ты оставили меня. Ты уехала от меня — дважды! Неужели ты думаешь, я не вспоминаю об этом каждый раз, когда ты уезжаешь из этого поместья? — Его рука пробежала по его посеребрённым волосам, когда он боролся со своими словами. — На днях, когда тебя не было больше трех часов и ты разъезжала по Беттендорфу, я до смерти перепугался, что ты собираешься сделать это снова.

Колени Клэр подкосились, когда она опустилась на кровать и, в неверии, уставилась на него. Медленно она произнесла: — Что ты имеешь в виду… на днях? Как ты узнал, что я была в Беттендорфе?

— Клэр, они говорят, что мы не подходим друг другу, но твои блокноты — ты сказала, что все еще любишь меня — это правда?

Поднявшись на ноги, Клэр посмотрела в лицо мужа и подошла ближе: — Ответь мне. Что ты знаешь о моих приходах и уходах?

Он закрыл глаза и выдохнул.

— Причина, по которой я не хотел, чтобы Роуч работал на тебя… — Он колебался, — Потому что он работал на меня с того дня, как ты вернулась домой.

Глаза Клэр наполнились слезами. Это были не злые слезы — хотя, возможно, они должны были быть таковыми — они были счастливыми. Ее голос едва напоминал шепот: — Почему? Скажи мне, почему ты приставил Фила ко мне?

Он схватил ее за плечи.

— Ты имеешь полное право злиться. Всё в порядке, но мне не жаль. Я волнуюсь — и всегда буду волноваться. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось — никогда больше. — Его слова прозвучали быстро. — На самом деле меня не волнует, что ты уезжаешь — мне просто нужно знать, что ты в безопасности.

Медленно она отвернулась и присела на краешек кровати. Где-то глубоко внутри она пыталась вызвать маску — любую маску — но все они были вне зоны ее досягаемости. Ее эмоции были настоящими, а выражение лица — открытым.

Тони опустился на колени рядом с ней.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты думаешь.

Клэр покачала головой.

— Я не знаю… так много всего. — Ее голос дрогнул, когда она подбирала правильные слова. — Я… меня спрашивали снова и снова, почему я не попыталась сбежать от тебя в 2010 году, когда у меня были возможности.

В глазах Тони отразилась боль, исходящая от ее слов. Клэр продолжила: — Когда я рассказываю историю о нас и говорю о поездках по магазинам или посещение симфонии — они говорят мне, что мне следовало бежать или кому-то рассказать. Я не… — Она выдохнула, — Не потому, что я боялась — я боялась, что, если я сделаю это и потерплю неудачу, ты накажешь меня — причинишь мне боль. — Клэр наблюдала, как мучения, отражающиеся на лице ее мужа, усилились. Обхватив его лицо ладонями, она продолжила, — Эта физическая боль, которой я боялась, была ничто — ничто по сравнению с болью от мысли, что тебе уже все равно. Последние две недели были сущим адом. Они научили меня, что боль может присутствовать, несмотря на все физические потребности, которые полностью удовлетворены.

Маленькие омуты влаги застыли на нижних веках Тони.

— Развод затевался не для того, чтобы причинить тебе боль.

Она потянулась и обняла его за шею; ее губы коснулись его.

— Тони, может быть, мне и следует расстраиваться из-за того, что ты следил за мной, но я этого не ощущаю. Честно говоря, я почувствовала облегчение — я думала, что я абсолютно безразлична тебе.

Его глаза мерцали, в то время как кончики его губ искривились в его фирменной дьявольской усмешке. Прижав ее спиной к матрацу, Тони накрыл ее тело своим и ответил, — Миссис Роулингс, я всегда буду заботиться о вас и всегда буду любить вас. Я обещал это почти шесть лет назад.

На этот раз она не протестовала, когда его вес прижал ее к мягкому атласному одеялу. Сняв рубашку с широких плеч, Тони добавил: — Я же говорил тебе. Я — несмотря на все это, я продолжаю быть — человеком своего слова.

Клэр смотрела, как его грудь расширяется и сжимается. Бессознательно ее пальцы прошли сквозь мягкие волосы на груди, которые тоже посветлели с добавлением смешанной седины. Когда ее руки ласкали его теплые мышцы, мысли о возрасте ускользнули из ее разума. Ее единственная мысль была о его коже против ее. Они были двумя частями большого паззла, которые идеально подходили друг другу. Без их соединения паззл вечно был бы незаконченным.

Ощущение, как его губы скользят по ее обнаженной ключице, когда его пальцы расстегнули ее блузку, вызвали мурашки по коже на ее руках и ногах. Клэр жаждала быть ближе — чтобы он был внутри нее, и, хотя каждая клеточка ее тела хотела того, что только он мог дать, ей нужно было знать больше. Обретя свой голос, она спросила, — Если мы сделаем это — если мы воссоединимся — могу ли я надеяться, что ты не покинешь меня снова?

— Я хотел защитить тебя. Развод был только для того, чтобы уберечь тебя от боли — от меня.

— Разве ты не понимаешь? — Ее допрос остановил соблазнение Тони. — Не быть с тобой — это причиняет мне боль. Каждый день ранит больше, чем предыдущий.

Тони кивнул.

— Это была агония. Когда я сидел в тюрьме, и нас разделяло расстояние, это звучало в принципе хорошо, но, видеть тебя, касаться тебя и не иметь разрешения пробовать тебя на вкус. — Он поднял голову и посмотрел на ее теперь почти обнаженное тело. Кончики его пальцев мягко прошлись по теплой плоти от ключицы до пояса ее кружевных трусиков. Его губы захватили обнаженный сосок и осторожно потянули, пока его язык закрутился вокруг затвердевающего кусочка плоти, вызывая стоны, которые Клэр не знала, что она издаёт.

— Это была агония.

Ее дыхание участилось, пока его щетина покалывала ее кожу. Не стесняясь, Клэр хотела такой природы мучений, которые только он мог дать. Выгнув ее спину, она обнажила грудь для его восхитительных пыток. Пока она была в состоянии говорить, она пробормотала: — Перед, перед этим, у меня есть просьба.